Последний пример: представительную Минскую встречу Мюнхенской конференции, где много и содержательно говорили о Донбассе, руководство Украины проигнорировало.
Только на первый взгляд.
Ответ лежит на поверхности. Через пять месяцев – выборы. Если бы в них участвовали жители неподконтрольных территорий, сильно сомневаюсь, что власть получила бы оттуда хоть один голос.
Один из способов прикрыть нежелание искать мир – напустить туман на причину возникновения и природу конфликта. И украинцы, и международные партнеры давно уже запутались в наших домашних определениях войны: АТО, ООС, «священная война против азиатской орды» и еще с десяток мутноватых определений, которые попадают и в законы, и в официальные заявления.
Украинская власть боится принимать решения в пользу своих граждан, боится действовать по закону, нашему и международному. Боится того, что международное право может все расставить по своим местам, и тогда вопрос о том, кто прав, а кто виноват, может зазвучать по-другому.
А ведь суть военных конфликтов всегда определялась на основе международного права. Но нынешняя власть пошла иным путем, подменив право различными политологическими теориями. Самая распространенная из них – так называемая «гибридная война». В Украине увлеклись этим термином настолько, что уже нет понимания, в чем, собственно, его ценность и смысл. Сегодня в любом негативе обязательно находят гибридную «руку Москвы».
А тем временем даже на Западе нет консенсуса по поводу того, что такое «гибридная война». Одни исследователи считают, что словосочетание возникло в эпоху «холодной войны», другие – в 2005 году для описания действий «Хезболлы» по отношению к Израилю. Третьи – что «гибридные войны» стары как мир и применялись еще античной Римской республикой.
Характерно, что, в отличие от политологов, практичные американские военные предпочитают термин «гибридные угрозы». А вот аналогичная версия «гибридной войны» спокойно прижилась в России, где термином «нелинейная война» объясняют свое противостояние с Западом, а также – «цветные революции».
На официальном сайте НАТО есть мнение исследователя Д. ван Пейвельде из Техасского университета, с которым сложно не согласиться: «Какими бы не были военные действия: древними или современными, гибридными или нет, они всегда сложны и вряд ли могут быть определены одним прилагательным».
А самое главное: помогает ли концепция «гибридной войны» в достижении мира на Донбассе? Кажется, история конфликта, длящегося уже почти пять лет, дает однозначный отрицательный ответ.
Нынешняя украинская власть застряла в поиске «правильных» слов, чтобы оправдать десятки тысяч жертв на Донбассе, запутать украинское и международное сообщество.
Мир на Донбассе не может основываться на политологических и политических теориях. Его основой может быть только закон и международное право, как система общеобязательных для международных субъектов норм, правильность которых подтверждена многовековым опытом человечества.
Международное право дает ответы на два ключевых вопроса: о природе конфликта и о способах его урегулирования. В международном праве нет понятия гибридной войны, есть только «международные» или «немеждународные» вооруженные конфликты.
На вопрос о том, какой конфликт у нас, ответ дают четыре Женевские конвенции 1949 года и два Протокола к ним.
Открываем Дополнительный протокол II к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов НЕМЕЖДУНАРОДНОГО ХАРАКТЕРА и читаем в нем:
«Настоящий Протокол... применяется... ко всем вооруженным конфликтам... происходящим на территории какой-либо Высокой Договаривающейся Стороны между ее вооруженными силами и антиправительственными вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами, которые, находясь под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над частью ее территории, который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия».
В этой формулировке есть все главные элементы ситуации на Донбассе. Это же подтверждает и СММ ОБСЕ, и в том числе, ее уже бывший руководитель А.Хуг в своих последних заявлениях, а также другие международные источники. От себя добавлю, что почти 100% участников и жертв конфликта – граждане Украины, а сам он происходит 100% на нашей территории.
Как ни крути, война на Донбассе – немеждународный вооруженный конфликт.
А как же агрессия России?
На этот вопрос также дает ответ международное право. В Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН «Определение агрессии» № 3314 от 14 декабря 1974 г. говорится:
«Любое из следующих действий, независимо от объявления войны... будет квалифицироваться в качестве акта агрессии: g)...засылка государством или от имени государства вооруженных банд, групп, иррегулярных сил или наемников, которые осуществляют акты применения вооруженной силы против другого государства, носящие столь серьезный характер, что это равносильно перечисленным выше актам, или его значительное участие в них».
Именно поддержка со стороны России «ДНР» и «ЛНР» стала причиной перелома в военной обстановке в августе 2014 года, определила исход боев за Дебальцево в 2015 году и является главным препятствием для военного наступления на неподконтрольные территории.
Кроме Резолюции ООН, существует важный международный документ – Решение Международного суда ООН в деле «Никарагуа против США» от 27 июня 1986 года. Это решение признало поддержку США контрас, воевавших с сандинистским правительством, вмешательством во внутренние дела этой страны. В частности, по мнению Суда, «поддержка Соединенными Штатами военных и военизированных действий контрас в Никарагуа путем оказания им финансовой помощи, обучения, поставки оружия, обеспечения разведданным и тылового обеспечения представляет собой прямое нарушение принципа невмешательства».
На основе изложенного как юрист-международник возьму смелость дать правовое определение войны на Донбассе – немеждународный вооруженный конфликт в условиях агрессивной политики Российской Федерации.
Понимаю, что многие с этим не согласятся. Но предположу, что те, кто не согласятся, всегда выскажут «одобрямс» относительно заявлений, например, Германии. Поэтому в поддержку своей позиции процитирую заявление канцлера Ангелы Меркель, высказавшейся не столько юридически, сколько «политологически», но, тем не менее,
: «In der Ostukraine werde ein Bürgerkrieg mit russischer Unterstützung geführt» («В восточной Украине идет гражданская война при поддержке России»)
А теперь перейдем к вопросу о международно-правовой основе урегулирования на Донбассе.
Это, безусловно – Минский протокол от 5 сентября 2014 года и Второе минское соглашение от 11-12 февраля 2015 года. Последний документ одобрен резолюцией Совета Безопасности ООН 2202 (2015) и включен в нее в качестве приложения.
Других основополагающих международных документов, касающихся конфликта, не существует.
И нравится нам это или нет, эти документы содержат лишь одно прямое обязательство России: «Вывод всех иностранных вооружённых формирований, военной техники, а также наёмников с территории Украины под наблюдением ОБСЕ» (пункт 10 «Минска-2» и аналогичный ему пункт «Минска-1»).
Это все.
Все остальные документально зафиксированные обязательства (11 пунктов «первого Минска» и 12 пунктов «Минска-2») ложатся на плечи Украины, а также «вооружённых формирований отдельных районов Донецкой и Луганской областей». Причем подавляющая их часть – от проведения инклюзивного общенационального диалога до изменений в Конституции – обязательства Киева.
Таким образом, Минские соглашения, по форме и по сути – «дорожная карта» урегулирования НЕМЕЖДУНАРОДНОГО конфликта с элементами внешнего вмешательства.
Это те условия мира, о которых договорился Петр Порошенко, выступающий сейчас с лозунгами «армия, язык, вера». Многим это соотношение (23 пункта выполняет Киев (вместе с Донбассом) и лишь 2 – Москва) кажется несправедливым, но другой «дорожной карты», повторяю еще раз, нет. И Украина публично обязалась ее исполнять.
Однако власти Киева выбрали после Минска тактику игнорирования внутренней природы конфликта и сосредоточились на убеждении всего мира в том, что этот конфликт – исключительно агрессия России.
Но если это так, как разрешить конфликт?
Прямое вооруженное столкновение Украины с Россией невозможно.
Международные санкции некоторым образом ограничивают экономические и финансовые возможности России, но при этом укрепляют ее политический режим и, самое главное, никак, абсолютно никак не влияют на Донбасский конфликт и на позиции России по нему.
Ни США, ни НАТО не собираются воевать с Россией вместо Киева.
Даже введение миротворческой миссии ООН, польза которой отнюдь не является, мягко говоря, очевидной, невозможно – и снова из-за позиции России, которую никто не может принудить к уступкам.
Дает ли Украине парадигма сосредоточения исключительно на роли России в конфликте и игнорирования его внутренних причин и внутренних же способов разрешения хоть какое-то пространство для разрешения конфликта?
Не дает.
Тогда остается единственный выход. Диалог с Донбассом и его населением.
В отличие от Украины, правительство Никарагуа в свое время имело увесистый аргумент – решение Международного суда.
Но удалось ли Манагуа убедить весь мир в том, что США – агрессор? Отнюдь. США решение суда не признали, заблокировали в Совете Безопасности ООН его имплементацию и продолжили поддержку контрас. Ничего не напоминает?
Что же принесло мир на никарагуанскую землю?
Правительство само село за стол переговоров с контрас. Никарагуанцы с никарагуанцами. При этом ни те, ни другие не были полностью самостоятельными игроками. За одними стоял СССР, за другими - США. И тем не менее, они договорились. Были подписаны так называемые «Соглашения Сапоа», открывшие дорогу прекращению войны, демократизации, свободным выборам.
И самое удивительное в том, что, как только никарагуанцы договорились между собой, их страна тотчас перестала быть геополитическим полем битвы «холодной войны». Сандинисты через два года проиграли выборы, затем, через 21 год, триумфально вернулись к власти. Но это уже внутренняя история самой Никарагуа, не особо интересная остальному миру. Главное – в стране с тех пор господствует мир.
Пример того, «как делать не надо» - Сирия. Сирийцы, в отличие от никарагуанцев, не смогли договориться. Теперь страна поделена на зоны влияния, прокси-армии с остервенением воюют между собой в интересах внешних игроков. Никакого компромисса и национального диалога не видно.
Уверен, ничто не мешает Украине пойти путем Никарагуа и многих других стран, чтобы избежать сирийского варианта. Да, все знают, что «ДНР» и «ЛНР» - во многом марионеточные режимы. Да, все знают о степени поддержки Вашингтоном нынешней киевской власти.
Но нас объединяет хотя бы то, что мы прежде всего – украинцы, и эта война в первую очередь – наша боль и наше горе. И уже поэтому диалог не просто возможен, он необходим как воздух. Его модальности достаточно детально прописаны в Минских соглашениях. Эти соглашения можно взять за основу и добавить к ним обновленную «дорожную карту». Была бы только политическая воля.
Все – и в Украине, и в мире – прекрасно понимают: пока в Киеве у руля находятся люди, судорожно цепляющиеся за власть и подсчитывающие проценты поддержки, измеряемые однозначными цифрами, ни о каком национальном диалоге речи быть не может.
Но только от нас зависит то, станет ли возможным такой диалог после выборов. Либо же конфликт продолжится – если не в «горячем», то в «замороженном» виде. Многие внешние игроки не увидят в этом для себя проблемы.
Вопрос в том, устраивает ли такое будущее нас самих?