Оба стали легендами кардиохирургии, оба оставили неизгладимый отпечаток в истории человечества. Они были современниками и не раз одновременно бывали в Украине, но так и не успели познакомиться. Я говорю о Николае Михайловиче Амосове и Кристиане Барнарде.
Хирург, академик, лауреат премий… Регалий Николая Амосова хватило бы на десяток людей. Он считал, что знания — главный инструмент в борьбе за жизнь. Своим гением он сделал себя сам. В своих воспоминаниях он писал, что его старт в хирургии был очень тяжелым. Он учился по книжкам, по ходу дела. Его истинным университетом стала война. В те времена он руководил 200-коечным госпиталем, оперировал днем и ночью, а в перерывах — изучал книги и изобретал собственные методы лечения.
Гении рождаются не каждое столетие, но Амосов был одним из них. Он создавал новые направления на стыке наук. В конце 1950-х он впервые выехал за границу — на конгресс кардиохирургов в Мексике — где впервые увидел операцию на сухом сердце с использованием аппарата искусственного кровообращения. По возвращению в Киев, Николай Михайлович собрал группу инженеров, вместе они сконструировали и изготовили такой же аппарат. Амосов был первопроходцем: первым в СССР провел операцию на сухом сердце, первым изготовил искусственный клапан и имплантировал его. Он обладал фантастической способностью вникать в суть проблемы и не сдаваться: «Мое счастье в поиске истины. Можно не найти ее, но нужно всегда искать».
На тот момент уже весь мир знал об Амосове как об одном из самых гениальных и продуктивных кардиохирургов. В институте кардиохирургии, который носит его имя, выполняли до 5 тысяч операций в год. Николай Михайлович всегда был на своей передовой. К его школе принадлежат 35 докторов наук и 85 кандидатов. Он очень любил своих учеников. Но больше всего на свете любил, когда они превосходили его. Однажды его попросили продемонстрировать один из изобретенных им методов, на что академик пригласил ученицу и сказал: операцию будет делать Малахова, у нее получается лучше, чем у меня.
Смерть каждого пациента была для Амосова личной трагедией. Казалось, он понемногу умирал с каждым из них. Отвлекаться помогала кибернетика, механика, инженерия, моделизм. «Хирургия была моим страданием и счастьем. Но если бы можно было начать жизнь заново, я выбрал бы то же самое», — писал он в своем дневнике.
Одновременно с Амосовым на другом конце земли, в Кейптауне, оперировал Кристиан Барнард. В 35 лет он первым в мире провел трансплантацию человеческого сердца. Без преувеличения, Барнард — легенда ХХ века. Он открыл новую эпоху с непостижимыми в то время перспективами чуть ли не вечной жизни человека! Сегодня по всему миру проводятся миллионы таких операций, но первым был Кристиан. На протяжении 17 лет мы дружили, он часто читал лекции студентам Одесского медицинского университета. Николай Михайлович просил меня привезти Барнарда в Киев, чтобы познакомиться лично. Но великие думают, что будут жить вечно. Встреча все время откладывалась и в конечном счете так и не состоялась.
Амосов провел больше 56 тысяч операций на сердце и разработал сотни новых технологий. Вдумайтесь, спасенные им люди и их потомки — это целый город! Единственное, чего он не сделал, — трансплантация. Почему? Ответ он дал в своей «Книге о счастье и несчастьях».
«Кристиан совершил подвиг, сердце это особый орган. Люди почему-то воспринимают его не как насос, а как вместилище души. Души для хирурга нет, но долго считалось, что жизнь и сердце неразделимы. Теперь мы уже думаем иначе: сердце заменить можно, хотя бы на время. Мозг нельзя. Но лишь немногим известно, что сердце донора еще билось, когда его удаляли из груди. Формально женщина еще была жива, хотя мозг был разрушен травмой. В этом и состояла смелость хирурга — переступить через отжившую догму: "Пока сердце бьется — живой". Другие до Барнарда не смогли. В те годы меня часто спрашивали, почему не пересаживаете? Не выкручивался, отвечал: потому что не смог». Он не смог переступить через собственные нравственные принципы. И в этом Амосов тоже велик.