К черту подробности — кто мы?

Блогер, киевлянин и вообще гражданин мира Никита Бондарев — о нашей истории, оптом и в розницу

Украине — 30. Для человека — уже серьезный возраст. Есть какая-никакая мудрость, понимание себя, энергия, ты уже что-то успел, чего-то достиг. А для государства? Что такое 30 лет по меркам мировой истории?

На самом деле не так уж и мало. Особенно с учетом популярного тезиса о том, что «мир ускорился». Как минимум за это время можно успеть сформировать ответ на вопрос: «Что мы за страна и где наше место в мире?». И вот с этим, сдается мне, у нас серьезная проблема.

Много лет мы, украинцы, при всей своей разнородности (или даже полярности) умудрялись вполне себе мирно сосуществовать. Пожалуй, ключевую роль в этом играла основа нашей ментальности: «Моя хата з краю, нічого не знаю». Мы вяло интересовались политикой, старались поменьше иметь дел с государством, да и то, как живет остальная Украина, нас тоже не особо волновало. Вы нас не трогаете — мы вас не трогаем. И все счастливы.

Собственно, и отношения с государством строились по тому же принципу. Мы вас выбрали? Выбрали. Ну вот теперь сами там как-то разбирайтесь. Нас только не трогайте — и будет всем хорошо.

Украинцы, мне кажется, вообще не очень понимают смысла этой надстройки в виде государственной машины. Потому что в любой непонятной ситуации есть условный кум. От государства мы хотим только субсидий, льгот и низких тарифов. Причем, если у россиян отношения с государством строятся по принципу «Дай мне хоть что-то за то, что я ОТ ТЕБЯ терплю», то у нас — по принципу «Дай мне хоть что-то за то, что я ТЕБЯ терплю».

Но вернемся к теме. Вот это вот тотальное «Моя хата з краю…» и сыграло с нами в итоге злую шутку. За 30 лет мы так и не сумели построить эффективное гражданское общество. У нас так и не появились рабочие инструменты гражданского контроля. Мы так и не смогли договориться между собой, что за государство мы строим, о чем мы вообще, как страна.

Мы думали, что за нас это сделают чиновники и политики, но им, видать, было не до того.

Мы до сих пор не разобрались, кто из этой толпы государственных людей за что отвечает. Даже не до конца осознали, что если какой-то собственник решил обанкротить свой завод — мэр не может ему помешать. А ведь не секрет, что многие до сих пор воспринимают горсовет в роли совкового горкома партии. Типа, ты туда пришел, секретарю горкома нажаловался, а он уже по партийной линии любого директора завода к ногтю прижмет. Такое ощущение, что мы до сих пор не до конца понимаем, где мы живем.

Даже сейчас, после 7 лет войны (которая должна была бы нам показать, что мы вообще ни разу не с краю), украинцы не сильно ушли вперед от довоенных себя. По-прежнему требуют от президента низких тарифов, по-прежнему считают этого самого президента, скорее, первым секретарем ЦК и все так же не научились нормально пользоваться депутатами.

Но знаете, что удивительно? При всем этом бардаке мы продолжаем быть. Деремся за свою землю, побеждаем в Стокгольмском арбитраже, аутсорсим для самых главных IT-гигантов, берем призы на Red Dot и даже два раза подряд съездили на Евро. Мы начали ездить по стране, больше узнавать друг друга и самих себя. И оказалось, что общего у нас гораздо больше, чем мы думали раньше.

Так к чему я это все? Пора понять, что детство кончилось. Больше никто не будет с нами сюсюкаться. Никто не будет помогать нам делать первые шаги. Никто не будет мазать коленки йодом и дуть на ранку. Никто не сделает тебе завтрак, если ты его сам не сделаешь. И уроки за тебя тоже учить никто не будет.

Давать уроки будут. Но это, скорее, уже университетская история, когда тебе читают лекцию, а учиться ты должен по большей части сам. Никто за нас не будет писать наш диплом. И никто потом не поведет нас устраиваться на работу. Могут подсказать, куда идти, но только подсказать.

Начинается взрослая жизнь. Со всеми своими прелестями и требованиями. Ведь взрослая жизнь — это об ответственности, в первую очередь.

А это значит, что все мы должны повзрослеть. Ведь мы — это и есть Украина. И если не повзрослеем мы — страна не повзрослеет никогда.