Непризнанные республики и программа Восточного партнерства: там, где коса нашла

и опять о восточном партнерстве

Недавно ЕC объявил новый пакет программ развития для стран Восточного партнерства . По этому пакету страны Восточного партнерства, в том числе Украина, должны получить от Евросоюза 37,3 млн. евро, из которых самая большая сумма – 20 млн. евро – предназначена для проекта под названием EU4Youth. Его основное направление – трудоустройство молодежи. Второй проект – интеграция малого и среднего бизнеса в странах Восточного партнерства, на который выделено 6 млн. евро. Третий – морская безопасность и защита окружающей среды в Черноморском и Каспийском регионах, для чего выделяется 4 млн. евро.

Как видим, суммы мизерные даже по меркам тех стран, для которых она выделяется. Если же учесть, что выделяются они Евросоюзом, то ситуация вообще становится анекдотической. При этом глава представительства Евросоюза в Украине Ян Томбинский заявляет, что политика Восточного партнерства остается перспективным проектом (выделено мной – А.М.) .

Создается стойкое ощущение, что подобные заявления – это либо ничего не значащие слова, либо попытка сделать хорошую мину при плохой игре. Какова же ситуация в действительности?

Напомню, что программа «Восточное партнерство» была создана в 2008 году по инициативе Польши и Швеции, чтобы стать «восточным вариантом» Европейской политики соседства. Она охватывает Украину, Молдову, Азербайджан, Армению, Грузию и Беларусь.

Формирование вокруг себя круга друзей, состоящего из демократических государств, должно было стать гарантией благосостояния и стабильности «Старой Европы». Так же это должно было способствовать повышению престижа ЕС на международной арене: ЕС трудно было бы претендовать на равный со странами-мировыми лидерами статус, если бы он не был способен влиять на свою ближайшую периферию. Предполагалось, что связанные с ЕС двусторонними политическими и экономическими договорами бывшие советские республики будут двигаться в сторону Запада, постепенно выходя из российской сферы влияния. То есть, что они станут буферной зоной, отделяющей Брюссель от Москвы.

Однако создать такой буфер, похоже, сложнее, чем надеялись в Брюсселе. И как раз сегодня мы можем воочию наблюдать, как проект Восточного партнерства начинает, что называется, буксовать (проект создания Средиземноморского союза, который должен был выполнять сходные цели, уже фактически закрыт – в немалой степени благодаря «Арабской весне»).

Помимо внутриевропейских проблем, существуют и другие, мало зависящие от ЕС, причины, затрудняющие, а то и делающие невозможным реализацию данного проекта. Речь, прежде всего, идет о том, что у всех стран, входящих в программу Восточного партнерства (кроме Беларуси), есть серьезные территориальные проблемы. У Молдовы – с Приднестровской Молдавской Республикой, у Украины – с Луганской и Донецкой Народными Республиками, у Азербайджана и Армении – по поводу Нагорного Карабаха, наконец, у Грузии – с Абхазией и Южной Осетией.

Понятно, что ЕС вряд ли когда-либо действительно пойдет на интеграцию со странами, у которых есть такие проблемы. Особенно если вспомнить, что последние два года Европа сама страдает от перманентного миграционного кризиса. Поэтому Евросоюз предпринимает попытки способствовать урегулированию территориальных конфликтов в интересующих его странах.

Другое дело, что это ему не слишком удается. На то есть серьезные причины.

Во-первых, сам Евросоюз далеко не столь однороден в экономическом и культурном плане, а политические элиты стран ЕС не настолько единодушны, как могло бы показаться неискушенному наблюдателю. Во-вторых, ему все время приходится сталкиваться с другими не менее, – а чаще всего, более – сильными геополитическими игроками, которые имеют свои интересы в данных регионах. Речь, прежде всего, идет о США и России.

Особенно явно эти моменты видны на примерах Молдовы и Украины.

Кратко суть конфликта Молдовы и ПМР, а так же Украины и ЛДНР сводится к следующему. Население «отколовшихся» (и до сих пор не признанных странами-членами ООН) территорий выступает за свою прежде всего культурную самостоятельность, в частности, за возможность говорить на русском языке. Стремление совершенно понятное с точки зрения «европейских ценностей», однако раз за разом встречающее полное неприятие со стороны так называемых «титульных наций» (молдавской или украинской соответственно). Или, точнее, со стороны политических элит Молдовы и Украины: народам этих стран сейчас вообще не до политики – и та и другая признаны беднейшими странами Европы.

Наоборот, стремление к культурной автономии ПМР и ЛДНР закономерно поддерживает Россия, рассматривающая эти республики как своеобразные островки «Русского мира». Наиболее простой и логичный выход из создавшегося положения Россия видит в федерализации Украины и Молдовы. Однако

Однако кроме России и ЕС свои вполне конкретные интересы в данных регионах имеют и США (или их союзники-вассалы): Украину Вашингтон рассматривает как свой плацдарм для расшатывания ситуации внутри России, на территорию же Молдовы претендует Румыния, являющаяся одним из самых верных сателлитов США на европейском континенте.

И без того непростая ситуация осложняется еще и тем, что США имеет неоспоримое влияние не только на «малые страны» Евросоюза, но и на его «флагманы».

В свете перечисленных фактов становятся несколько более понятными дипломатические усилия, например, Германии, которая, пытаясь вмешаться в процесс урегулирования приднестровского конфликта, с одной стороны выступает за диалог Кишинева с Москвой, а с другой – за решение указанной проблемы именно в пользу Кишинева, т.е. за присоединение ПМР к Молдове.

Германия дает понять, что с такими территориальными проблемами Молдова не попадет в ЕС. При этом хочет переложить финансовые издержки на третью сторону, а именно Румынию, которая, вероятно чувствуя за собой поддержку США, стремится поглотить Молдову (возможно – уже к 2018 году).

Сходную ситуацию можем наблюдать и в Украине. С такими «болячками», как ДНР и ЛНР, в ЕС ее никогда не примут. Поэтому Украине следует либо по-хорошему распрощаться с этими территориями, либо отложить вопрос об евроинтеграции. Однако на первое она не может пойти, поскольку это не выгодно Вашингтону (колонией которого она в настоящее время является), на второе же украинская политическая «элита» так же не решается, поскольку вся ее, «элиты», легитимность базируется исключительно на поддерживаемой в народе иллюзии скорого присоединения к европейской семье народов.

В то же время территориальные претензии к Украине, как известно, вполне открыто вынашивает Польша, являющаяся, кстати сказать, одним из инициаторов программы Восточного партнерства…

Из сказанного становится понятно, почему ЕС не стремится особо вкладываться в программу Восточного партнерства: при таких шансах реализации, тратить на нее суммы большие, чем чисто символические, было бы совершенно не прагматично. А уж в чем в чем, а в отсутствии прагматичности европейских политиков заподозрить трудно.