О "сопутствующих жертвах" новых правил выбора языка обучения

Венгерское и другие национальные меньшинства, ощутившие себя ущемленными языковыми новациями образовательной реформы, оказались без вины виноватыми, пострадав в ходе наступления на "Русский мир"

«Создать Италию – не то же самое, что создать итальянцев», – писал К.Гирц, имея в виду, что для наций, освобождающихся от колониальной зависимости, решение задачи формирования самостоятельных национальных государств означало не завершение процесса эмансипации, а всего лишь его переход из одной стадии к другой. Затем перед каждой из них вставал не менее важный и принципиальный вопрос: формирование национальной идентичности, и тут начинались куда более серьезные проблемы. «Когда политическая революция осуществлена, – пишет К.Гирц, – и государство, пускай еще не консолидированное, установлено, вопрос: «кто мы такие, кто все это сделал?», – опять возникает из удобного популизма последних лет деколонизации и начала независимости». В этой связи возникает проблема определения нового коллективного субъекта, с которым должны быть внутренне связаны действия государства, его идеология, мифология и прочие атрибуты. Поиски ее решения лежат, как показывает опыт постколониальных стран Азии и Африки, между двумя противоположными возможностями: с одной стороны, «природным образом жизни», с другой, – «духом времени». Ученый предлагает называть первый из них «эссенциализмом», второй – «эпохализмом». «Нет ни одного нового государства, – утверждает он, – в котором бы не присутствовали обе эти темы; мало таких, где они тесно не переплетены между собой, совсем невелико не до конца деколонизированное меньшинство, в котором напряжение между ними не пронизывает каждого аспекта национальной жизни – от выбора языка до внешней политики».

Идя в своих рассуждениях о данной теме дальше и прослеживая судьбу бывших колоний в новом для них статусе, К.Гирц показывает, как строили государственную языковую политику в ее отношении к колониальному наследству в странах Азии и Африки в постколониальный период истории. Вывод, к которому он приходит, однозначен: выиграли те, кто не стал заведомо перечеркивать, отбрасывать опыт колониального прошлого и связь с метрополией, а попытался использовать положительные моменты этого опыта и этой связи. В том числе – опыт языковой. Говорить о Российской империи и об СССР как об империях корректно с серьезными оговорками, об Украине – как о «чистой» колонии и вовсе нельзя. Тем не менее, алгоритм отношения к собственному прошлому к украинским реалиям все-таки в определенной мере применим.  Воюя с русским языком и «Русским миром», Украина, мало выигрывая, теряет многое из того, что имела. Предложенный в законе об образовании механизм «защиты» украинского языка это – путь не к модернизации, а к архаизации. Об этом, правда, никто ни в украинской власти, ни среди зарубежных друзей думать не хочет и не станет.

«Сопутствующим ущербом», как известно, принято называть ущерб, возникший непреднамеренно, случайно, в ходе чьей-то атаки на другую цель. Определение «сопутствующие жертвы» стали активно эксплуатировать США в ходе бомбежек СР Югославии. Оно открывало перед американской пропагандой дополнительные возможности для успокоения и умиротворения собственного и мирового общественного мнения. Пропагандисты уверяли, что ракетно-бомбовые удары наносятся исключительно по военным целям. Жертвы же среди мирного населения случайны, они – «сопутствующие». Американцы сожалеют о них, но ответственности за них не несут. Каждый день агрессии США и НАТО против СРЮ приносил новые сообщения об убийствах мирных граждан – стариков, женщин, детей, –  о разрушении жилых домов, школ, больниц, объектов инфраструктуры. «Красивое» название для некрасивых дел позволяло не обращать на это внимание.

В новом законе Украины об образовании, который Киев изо всех сил старается представить как едва ли не последнее слово истинно европейского подхода к вопросу обучения и воспитания молодого поколения, содержится ряд положений, которые в случае их практической реализации повлекут за собой негативные последствия. В данном случае есть все основания говорить о жертвах образовательной реформы  –  прямых и «сопутствующих». К -последним следует отнести представителей национальных меньшинств – венгерского, румынского, молдавского и других. К первым – русских в Украине, а также тех украинцев, для которых русский язык является или родным, или основным языком общения, или и тем, и другим. Новации в образовательной сфере, связанные с регулированием языка образования, направлены против «Русского мира», русского языка, русской культуры. Один из фундаментальных компонентов идеологии киевской власти – миф о том, что русский язык, якобы, «угнетает», «зажимает», «давит» украинский, мешая его свободному развитию. Это – именно миф, представление, не соответствующее действительному положению дел, но используется оно весьма активно, последовательно, решительно. Собственно филологией, лингвистикой, социологией в этом вопросе не пахнет, тут все – чистой воды политика. Точнее говоря: чистой воды – грязная политика.

Показательна с точки зрения понимания готовности Европы к двойной игре и к применению двойных стандартов с целью дискриминации России позиция Польши, сформулированная польским послом в Киеве Я.Пекло. Анонсировав консультации по языковым нормам украинского закона об образовании между профильными министрами двух стран, дипломат заявил, что его правительство, понимая желание Киева «защитить» украинский язык, хотело бы, кое-что «уточнить». По словам Пекло, нужен баланс между защитой в Украине государственного  языка и соблюдением прав языков национальных меньшинств, включая польское. Говоря по-простому, без дипломатии, Варшаву вполне устраивает вариант, при котором от языка русского украинцы будут «защищаться», язык же польский оставят в покое. 

Еще одна группа жертв нового закона об образовании – украинцы. Они в результате образовательной реформы пострадают не из-за ограничений в языке обучения, а из-за того, что  уровень обучения в свете новой образовательной снизится, а доступ к нему окажется простым и свободным далеко не для всех. Увы, эту проблему официальный Киев тоже не видит.  Киевский журналист В.Портников не скрывает торжества: наконец-то, мол, осуществится его мечта о том, чтобы украинские дети читали Толстого, Пушкина, Чехова не в оригинале, а в переводе на украинский язык. Мечта странная, но это – совсем другая тема. А что с Шекспиром? Как его читать украинским детям? По-английски? У подавляющего большинства это вряд ли получится. Тоже по-украински, как Пушкина? Но из всего корпуса творчества автора «Короля Лира» на украинский переведено не более 30% произведений. А вот на русский – все 100%! Как быть с русским языком как с языком-посредником в освоении украинцами мировой литературы и культуры в той части, которая не существует в украинских переводах?

Венгерское, румынское, другие живущие в Украине национальные меньшинства попали под удар.  Факт очевидного, хоть и не признаваемого им самим, ущемления Киевом образовательных возможностей для их представителей очевиден. Произошло же это потому, что новый закон об образовании и его «языковая» статья призваны окончательно исключить русский язык из сферы обучения и воспитания подрастающих поколений.