Мемуаризм Гургена Григоряна №8: Школьные годы прекрасные

Пока пауза появилась в работе и делах, можно взяться за продолжение личных воспоминаний.

В августе 1965 мама повела меня на моё первое в жизни собеседование в школу, в которой сама училась. Волновалась, конечно, она – я-то был уверен в своих способностях. Видимо, поэтому меня сам директор удостоил чести проверить мою готовность к началу обучения. Сократ Семёнович задал мне несколько вопросов типа кто на портрете, висящем у него в кабинете («Дедушка Ленин же!»), и как называется предмет, который он вертел в руках во время «экзамена». Мой ответ «кандараш» его также удовлетворил, и меня зачислили в 1Б. Позже опишу ещё пару эпизодов, связанных с директором.

Кстати, чтобы вы поняли, что это была за эпоха, напомню, что в 1965 Алексей Леонов совершил первый в истории человечества выход в открытый космос; День Победы 9 мая был объявлен выходным днём; на экраны советских кинотеатров вышел фильм Леонида Гайдая «Операция Ы и другие приключения Шурика». Родились в тот год Джоан Роулинг, Екатерина Андреева, Ольга Дроздова, Элизабет Херли, Роберт Дауни-младший, Дмитрий Соколов, Башар Асад, Игорь Лифанов, Михаил Прохоров. Вот такое было время.

Жили мы в исконно армянском районе Авлабар, но в моём классе были не только армяне, а ещё и русский, украинец, осетинка, еврейка, езид, ассириец, грузинка, курд. Типичная картина для интернационального Тбилиси. Впрочем, тогда национальности для нас не имели абсолютно никакого значения, а общались мы на русском, армянском, грузинском, свободно переходя с одного на другой. Обучение производилось на русском, но мы также изучали грузинский и французский языки. На первом этаже у нас был спортзал, но мы больше любили играть в волейбол (на уроках физкультуры) и футбол (по собственной инициативе) в школьном дворе. Кроме того, на переменах у мальчикового туалета мы состязались в игру собственного изобретения, которую называли почему-то хоккеем. Возможно, этому способствовало то, что игровым атрибутом была обычная стирательная резинка. Но нам было весело и интересно.

Первые школьные годы не очень хорошо запомнились, поэтому перейду сразу где-то в 7-й или 8-й класс. Я доводил учительницу по математике своей «экономностью» - очень плотно решал уравнения и задачи, используя практически каждую клеточку. И в то время, когда у одноклассников заканчивалась тетрадь, и они начинали новую, я даже до середины её не доходил. Борьба Лауры Сергеевны с моей «бережливостью» закончилась её фактическим поражением, впрочем, я всё же согласился на некоторые компромиссы. Но на моём знании математики (и главное – оценках), однако, это никак не сказалось.

Гораздо печальнее (не для меня, конечно) обстояло дело с русским языком. Как вы догадываетесь, я «экономил» не только клетки, но и строчки. Но это было ещё полбеды: печаль от маленьких буковок омрачалась ещё и крайней их неразборчивостью – почерк у меня был аховый! Могу предположить, что этот мой «фефект», свойственный докторам, также способствовал тому, что мама пыталась меня нацелить на поступление в медицинский. Но я решительно и беспощадно на корню рубил эти её планы. Борьба с моим почерком и в данном случае была безуспешной – увещевания мамы и учительниц не помогали, и они просто смирились.

Вы не забыли, что описываемые события происходили в начале 1970-х? Это я к тому, что тогда не было ни интернета, ни, соответственно, соцсетей, и прочих инстаграмов и ютубов. Но желание общаться ведь было! Тогда практиковался такой метод: классный руководитель на собрании спрашивал, кто хочет переписываться со сверстниками из всего огромного Советского Союза. И вот я однажды поднял руку, и мне достался один из конвертов, которые поступили в адрес нашей школы. Хотя наша классная неохотно отдала мне его, намекая на мой «фефект».

Отправителем оказалась девочка-сверстница из далёкого Омска. Долго думал, что ей написать. Видимо, она ещё дольше расшифровывала мои «докторские» каракули, ибо ответ пришёл аж  через месяц (само письмо шло всего неделю). Увидев конверт из Сибири, я обрадовался, но прочитав послание – уже не очень. Люда написала, что общаться со мной не против, но разгадывать мои «шифровки» не горит желанием. Мне стало крайне стыдно! Я очень разозлился на себя! Но я не возмутился, а сделал единственно верный вывод: пора с этим безобразием заканчивать. И я тут же взялся за дело, вспомнив уроки каллиграфии из первого класса: начал усердно тренировать написание буковок. Не помню, сколько точно мне на это потребовалось времени – то ли неделя, то ли чуть больше. И тут как раз подоспело очередное сочинение. Что писать, для меня никогда не было проблемой, а вот как…

Через пару дней учительница по русскому раздавала тетради с сочинениями, при этом объявляя оценки. И вот все получили свои творения, один я сижу в недоумении. Решился спросить, не пропала ли моя тетрадка. На что мне говорят, что всё на месте, вот только преподавательница не может определиться с оценкой: то ли 5, то ли 2. Я весь в непонятках от такого разброса. И тут мне задают сакраментальный вопрос: а кто писал сочинение вместо меня? Начинаю догадываться о причине сомнения и добровольно предлагаю следственный эксперимент: написать что-либо здесь и сейчас. Беру листочек и пишу несколько фраз. Потрясённая учительница по достоинству оценила мой подвиг и пообещала пятёрку в четверти.

Кстати, этот случай для меня имел далеко идущие последствия. Я имею в виду не только то, что после этого наладилась продолжительная переписка с омичкой. Гораздо ценнее для меня был успешный опыт аутотренинга, преодоления себя. Позже в жизни мне это не раз пригодилось. К примеру, я научился преодолевать хандру, если ей и удавалось ненадолго овладевать мной. Просто с тех пор благодаря подобному аутотренингу умею отгонять негативные мысли, и у меня не бывает депрессивного состояния – я всегда (ну или почти всегда) на позитиве!

Пора выполнить обещанное выше и рассказать про мои взаимоотношения с директором школы. Но сначала небольшая пояснительная предыстория. Мама снабдила меня многотомной детской энциклопедией, которую я почти всю не раз пролистал. Особенно мне нравился том, в котором рассказывалось про страны, территории, народы и т.п. А ещё я любил разглядывать различные атласы, государственные флаги и т.п. Сократ Семёнович с 6 класса преподавал нам географию. На одном из первых уроков, показывая нам карту мира, он попросил найти на ней, кажется, Босфор. В классе повисла тишина, а я не сразу понял, что одноклассники понятия не имеют, что это пролив и тем более, где он находится. Тут я робко поднимаю руку (всё ещё ожидая какого-то подвоха) и иду к карте показать то, что разделяет Стамбул на европейскую и азиатскую части. Мне тут же поставили пятёрку. В дальнейшем директор не раз повторял этот трюк: он спрашивал меня только в том случае, если одноклассники не могли ответить. В общем, у меня по географии не было иных оценок, кроме 5.

А позже экономическую географию нам читал сотрудник РОНО Георгий Беринян. Районный отдел образования находился в полукилометре от школы, и он часто опаздывал на урок, а мог и вовсе не прийти. Он был, скажем так, весьма эксцентричным человеком и любил рассказывать нам о том, как воевал. «Когда я на нашем катере выходил на патрулирование, немцы объявляли всеобщую тревогу: «Ахтунг, Беринян в море!», - веселил он нас. Эта фраза надолго стала у нас анекдотичной присказкой.

В советской школе учили основательно. И с педагогов строго спрашивали, если обнаруживались пробелы в образовании. Например, если абитуриент на вступительном экзамене получал «неудовлетворительно», а в школьном аттестате по этому предмету у него, не дай Бог, было «отлично», то директора школы могли запросто уволить. Поэтому в середине учебного года в 10-м классе Сократ Семёнович провёл блиц-опрос выпускников: собираемся ли мы поступать в вуз, и если да, то на какую специальность. А поскольку я мамины надежды иметь семейного доктора «похоронил» и даже поставил сверху памятник нерукотворный, то ответил директору, что мечтаю стать журналистом. Поскольку сочинения я по-прежнему писал за полчаса одной левой, то мои планы были восприняты с пониманием и одобрением. На выпускных экзаменах математику, физику и, кажется, химию я спокойно сдал на 5. А вот по литературе и русскому ко мне слегка придрались и поставили 4 (от греха подальше).

Учиться мне было легко и довольно весело. Учителя не вредничали, на ремонт школы или занавески с родителей денег не требовали. На экскурсии, правда, не возили. В парочку тбилисских музеев, вроде сводили. После школы развлекались сами: домино и нарды дома, бадминтон и шахматы в спортивных секциях. В выпускной год нам даже устроили КВН (хотя телевизионный клуб тогда был под запретом) для десятиклассников. Скромно скажу, что я был капитаном победителей.

Мама смирилась с тем, что я её и бабушку с дедушкой лечить не буду, и тоже поинтересовалась моими планами. После чего начала наводить среди своих знакомых и коллег (она была учительницей начальных классов в другой школе) справки о моих перспективах. На основе проведённого соцопроса был сделан крайне неутешительный вывод: советский журналист – весьма низкооплачиваемая и непрестижная профессия. И она начала меня отговаривать стать представителем четвёртой власти. В итоге мы пришли к консенсусу: уступаем друг другу. И начали искать альтернативный вариант. В итоге поисков обнаружили, что в политехническом в 1975 объявлен набор на новую специальность, которую считают крайне перспективной. И я подал документы в ГПИ.

Кстати, напомню, что в 1975 на околоземной орбите была совершена стыковка советского космического корабля «Союз-19» и американского «Аполлона» (в честь этого события выпустили сигареты «Союз-Аполлон»). Киевское «Динамо» выиграло Кубок обладателей кубков и Суперкубок, а Олег Блохин получил «Золотой мяч». На экраны вышел фильм «Здравствуйте, я ваша тетя». А ещё родились: Кэйт Уинслет, Анджелина Джоли, Мила Йовович, Шарлиз Терон, Татьяна Навка, Анна Банщикова, Девид Бекхэм, Кирилл Кяро, Игорь Додон.

И вот настал день прощания со школой. На выпускном вечере мы благодарили учителей и рассказывали о жизненных планах. Ну и я поведал о том, что собираюсь получить специальность «автоматика». Сократу Семёновичу стало не по себе, он только и смог сказать мне: «Что же ты наделал? Мы же тебе по математике и физике поставили пятёрки…» Забегая вперёд, могу сказать, что директор волновался зря: на вступительных в политех я по двум экзаменам по математике получил 4 и 5, и к моему приятному удивлению и по физике тоже 5. Этих баллов мне с лихвой хватило для поступления, и четвёрка по сочинению не особо огорчила. Впрочем, об этом я расскажу в отдельной истории.