Что стоит за польским "Маршем независимости"

Польский «Марш независимости» 11 ноября, где в том числе были лозунги «Помним Львов и Вильнюс!», вызвал в Украине очередной всплеск публикаций в инфантильном духе «они нас не любят».

Хотя в этом году Украина отметила 26 лет своей независимости, украинский политикум в частности и общество в целом продолжает воспринимать международную политику в свойственном для детей и подростков эмоциональном ключе. Польша поддержала «Майдан» — ура, нас любят! Польша всё чаще выражает недовольство действиями «майданной власти» — ай-я-яй, нас разлюбили!!!

На самом деле западные страны, поддержав в феврале 2014-го свержение режима Януковича, руководствовались в первую очередь собственными интересами. Они были как геополитическими (использовать Украину как инструмент в глобальном противостоянии с Россией), так и экономическими — получить новые рынки и недорогую, но квалифицированную рабочую силу.

Безусловно, у той же Польши были и более локальные цели — к примеру, повторить на Востоке историю успеха польско-немецкого примирения. А если это не удастся — то хотя бы увековечить память поляков, погибших на территории нынешней Украины (в первую очередь речь идет о трагических событиях на Волыни в 1943-44 годах). Поэтому в Варшаве сквозь пальцы смотрели на то, как «декоммунизация» в Украине превращается в глорификацию сначала ОУН-УПА, а позже и дивизии СС «Галичина». Однако стоило Киеву на уровне комиссии Минкульта запретить эксгумацию жертв «Волынской резни» (официальна формулировка в Польше) — как в голосе Варшавы зазвучала сталь.

Нынешней украинской власти, на самом деле наплевательски относящейся к могилам людей, официально провозглашенных национальными героями (недавняя история с могилой Александра Олеся в Праге — лучшее тому подтверждение), действительно сложно понять такую жесткую реакцию Польши на эту проблему. Об этом свидетельствует и условие, которое Киев выдвинул для продолжения поиска польских могил в Украине — восстановление памятников воинам УПА на территории Польши. На Волыни, подчеркну, в подавляющем числе случаев речь идет о могилах мирных жителей польских сел.

К сожалению, к еврейским могилам — причем не только к старым кладбищам, но и к захоронениям жертв Холокоста — в нынешней Украине тоже относятся не лучшим образом. К примеру, в последние годы были зафиксированы несколько случаев мародерства мест массовых убийств евреев на окраинах Житомира и Бердичева. Ничем не лучше и «идеологическое мародерство», когда на поминальных мероприятиях государственного уровня в Бабьем Яре появляются стенды, прославляющие функционеров ОУН, сотрудничавших с нацистами и прямо ответственными за уничтожение киевских евреев.

Правда, в Иерусалиме, в отличие от Варшавы, похоже, потеряли всякую надежду добиться от Украины надлежащего отношения к важным для Израиля могилам. В начале ноября 2017-го представители МИД Израиля обратились к Петру Порошенко с просьбой забрать останки основателя движения бреславских хасидов раввина Нахмана из Умани в Израиль. Предложение поддержали и представители этой ветви хасидизма, которые даже запустили публичную кампанию «Let my rabbi go!» И хотя давление израильской стороны на Украину не настолько публичное, как польской, но оно куда более ощутимое. Если Польша запретила въезд главе Института национальной памяти Украины и еще нескольким чиновникам, то Израиль принял решение о грядущей депортации нескольких десятков тысяч граждан Украины, формально попросивших политического убежища, но де-факто являющихся гастарбайтерами.

Однако это отнюдь не эмоциональное решение — просто на рынке труда Израиля более чем достаточно более дешевой рабочей силы из Китая и Филиппин. А вот Польше заменить украинских заробитчан просто некем — их число только по официальным данным превышает полтора миллиона, а в реальности их как минимум на миллион больше. Кроме того, в стране несколько сотен тысяч студентов из Украины. Такие большие числа автоматически делают украинцев фактором внутренней политики Польши.

Понятно, что среди граждан Украины попадаются лишь единицы, которые готовы ради фото в соцсетях позировать с флагом УПА рядом с памятником жертвам Второй мировой или «зиговать» на фоне бывшего нацистского концлагеря в Польше. Однако польские власти понимают: в целом низкооплачиваемые (а зачастую и нелегально работающие) украинские гастарбайтеры вполне могут стать новобранцами радикальных организаций. И тут не надо даже изучать опыт вербовки боевиков ИГИЛ в среде мусульманских гастарбайтеров в Западной Европе: большинство участников польского «Марша независимости», прошедшего под ксенофобскими и расистскими лозунгами, составляли поляки с низкими доходами.

Так что резкие заявления главы МИД и президента Польши в адрес украинских националистов сделаны не только для собственного патриотичного электората, но и для миллионов находящихся в стране украинцев. Последние должны понять: если Польша так себя ведет по отношению к государству — стратегическому партнеру, то уж с гражданами этого государства на своей территории в случае чего разговор будет короткий. И категории «любви» и даже идеологии тут ни при чём — нынешняя польская власть крайне прагматична, что показала история с новым украинским образовательным законом.

Хотя формально он лишает польское национальное меньшинство права на среднее образование на родном языке точно так же, как венгерское и румынское, но Польша демаршей по поводу закона не устраивала. В Варшаве прекрасно знают, что мест компактного проживания поляков в Украине не существует — в отличие от мест компактного расположения их могил. И поскольку последний вопрос (в отличие от образовательного) реально волнует часть избирателей, причем голосующих за правящую партию «Право и Справедливость», то именно его сейчас Польша вынесла во главу угла в конфликте с Украиной. Как бы это кощунственно не звучало, No Graves – No Love.