О заложниках

Совсем не молодой диабетик, я не боюсь смерти. Там, в лагере, я познакомился с ней. В те годы я активно протестовал против правового беспредела и социального зла. Тогда у меня не было будущего, впереди был всё тот же вечный тоталитарный СССР и смертная койка в одной из советских тюремных больниц. Так умер мой близкий друг Валерий Марченко.

Сегодня я живу в стране, пытающейся лишить меня прошлого. К счастью, я не получил от неё ни одного ордена. Потому что я – неудобен, я постоянно создаю ей проблемы. Как и в молодом возрасте, я продолжаю видеть, слышать и говорить вслух.

Моё прошлое было сухим и безнадежным. Я был арестован и осужден по единственной причине: хотел чистоты моей профессии, психиатрии. Но этого категорически не хотел советский тоталитарный режим. Сегодня этого категорически не хочет совсем не правовое украинское государство. Наглая, неумная власть, почему-то уверенная в том, что является европейской властью. Функционирующая по принципу портрета Дориана Грея. Мечтая о вступлении в НАТО, одновременно приближающая нас к потере украинской государственности.

Любуясь собой в искривленном зеркале безнравственности и откровенного стяжательства, худшие из нас неустанно ведут нас к пропасти. Символом и апогеем этой управленческой несостоятельности явились не раз сказанные вслух слова последнего нашего президента: «У меня других людей нет!». На самом деле, оскорбительные слова, унижающие те самые 73% избирателей.

Он не изменится. Слепой шах при остро видящем визире, равнодушном и хитром. Именно поэтому на улицах, в парках и на кладбищах будут по-прежнему тихо умирать украинские граждане, страдающие психическими заболеваниями и туберкулезом. Выброшенные из жизни избранным мною президентом, вершителем наших судеб.

А я, к стыду своему, так и не стану объявлять голодовку протеста. Я изменился. У меня есть заложники. Тридцать лет назад я поверил в чудо независимости моей страны.