Как «российская агрессия» стала источником украинского суверенитета

30-я годовщина принятия Декларации о государственном суверенитете, как и другие памятные даты календаря государственного строительства, – повод для размышлений.

Зачастую эти размышления кажутся излишне академическими, напрочь оторванными от проблем повседневности, бестелесными в практическом применении. Однако, несмотря на водоворот всепоглощающих ежедневных событий, все же следует системно оценить происходящее.

«Бумажный суверенитет»

Суверенитет кажется некой абстрактной конструкцией, воспроизвести, проговорить и понять значение которой мы можем, разве что дежурно заглянув в словарь. А ведь это нечто большее – то, что в значительной степени определяет нашу нынешнюю жизнь.

Президент Владимир Зеленский избрал некоторые весьма характерные смысловые элементы, которыми снабдил свое официальное обращение по случаю годовщины Декларации о суверенитете.

 «Дорогие украинцы! Сегодня, шестой год подряд, мы защищаем свой суверенитет от российской агрессии. Мы платим за это высокую цену – жизнь наших граждан. Сегодня весь цивилизованный мир признает, что Украина делает все для наступления такого желаемого мира. Справедливого мира. Мира в нашем понимании этого слова. Именно того мира, где государственный суверенитет будет господствовать в реальности, а не на бумаге», – сказал гарант во время выступления на торжественном заседании Верховной Рады.

Конечно, первое, что хочется отметить, так это «креатив» спичрайтеров президента. Говоря о «защите суверенитета от российской агрессии» и «плате за это жизнями граждан», через три предложения Зеленский заявляет, что суверенитет «не господствует в реальности». Т.е. это звучит так, будто все шесть лет жертв и борьбы были положены на защиту «бумажного суверенитета».

 Эта банальная халтура райтеров Зеленского, как ни странно, очень удачно подводит к разбору проблемы суверенности Украины.

Поглощение глобализацией

Многие теории о сущности понимания суверенитета делят общее его «тело» на три компонента.

Во-первых, это межгосударственный суверенитет, определяющий самостоятельность внешней политики, или просто характер взаимодействия с другими государствами. Вряд ли многие готовы утверждать, что концепция внешнеполитических взаимоотношений с другими странами формируется Украиной самостоятельно.

Будучи объектом геополитических процессов, Украина в значительной степени зависима в формировании модели внешних связей. Нам постоянно «подсказывают», кто наш «большой друг» и «стратегический партнер», а кто нам «противник» и «оппонент». Это напоминает отношение к несовершеннолетнему ребенку. Впрочем, не будем абсолютизировать эту зависимость, касающуюся «генеральных направлений». В частностях, на примере недавнего дипломатического скандала с Арменией, Украина вольна свободно демонстрировать миру профессиональные качества кадров своего Министерства иностранных дел.  

Во-вторых, это государственный суверенитет. Он заключается в суверенности государственных органов центральной власти и независимости их решений по формированию внутриполитической системы функционирования государства. Но эта система работает в условиях существования архитектуры внешнего управления. Она охватывает ключевые сегменты системы управления – исполнительные органы власти, финансовый сектор, крупные государственные корпорации, часть правоохранительного блока и судебную систему.      

В-третьих, это суверенитет внутренних субъектов государства, местных органов самоуправления, на уровне различных административно-территориальных единиц. Пожалуй, это самая сильная составляющая украинского суверенитета. Особенно сильно это ощущается сейчас, во время пандемии коронавируса, когда люди максимально изолированы в своих территориальных единицах и еще больше зависимы от взаимодействия с местной властью. Красноречивым подтверждением является и статистика роста поддержки региональных сил в условиях карантина (это местные партии, мэры городов, главы общин и т.д.).

Устойчивость суверенитета внутренних субъектов усиливается и за счет ослабления сегмента государственного суверенитета и, отчасти,   межгосударственно суверенитета. Это способствует «региональной консервации» общества, которая все больше концентрируется в своих областях, городах и районах и все меньше взаимодействует со своими территориально-административными соседями. Этим отчасти объясняется разобщенность нашего общества.

Государственный и межгосударственный сегменты суверенитета Украины сжались в процессе вступления государства в процессы глобализации после провозглашения независимости. Наш опыт встраивания в «большой мир» оказался почти смертельным. В обмен на поглощение суверенитета  глобализацией мы не получили никаких преимуществ: нам отвели бесславную роль топлива для плавильного котла процесса глобализации.

Перманентный кризис легитимности  

Атрофированность государственного и межгосударственного суверенитета способствует шаткости государственности Украины. Понимание, осознание или ощущение обществом ущербности государственности приводит к перманентному кризису легитимности системы органов центральной власти.

Это одновременно и кризис легитимности системы управления (слабость институтов власти), и кризис легитимности управленческого класса (политической власти в виде правящей партии, президента и т.д.).

Учитывая качество политических и управленческих кадров, а также условий их формирования и самовоспроизведения, приходишь к выводу, что они не могут выйти из закольцованного кризиса легитимности: их  «обреченный» статус продиктован неспособностью взять достаточное количество суверенитета, потеснив контур внешнего управления.

Отечественный политический класс, наоборот, с готовностью встраивается в систему внешнего управления – в обмен на определенные преференции. У него нет своей стратегии, идеи, концепции, идеологии, систематизированных  смыслов и т.д. На этом фоне политические команды сменяют друг друга, неизбежно теряя стартовый кредит легитимности, который зиждется на ожиданиях, вере или эффекте новизны.       

Так выглядит закулисье бесконечного политического карнавала очарований и разочарований украинских избирателей. Это постоянные пляски с вручением булавы очередному новому «гетману», создание культов новых «мессий» и привычный, увы, выбор между «меньшим и большим злом».

Но чтобы карточные домики доверия очередных, совершенно нежизнеспособных политических команд, не рассыпались слишком быстро, они прибегают к ловким приемам.

Допинг исторических мифов

Для поддержания устойчивости власти временных режимов правления используется допинг – исторические мифы. Исторические мифы, в нейтральном смысле слова, наполняют сообщающиеся сосуды государственности и суверенитета. Для России, например, столбовыми историческими мифами-событиями являются Куликовская битва, Великая отечественная 1812 г. и, конечно, Великая Отечественная война 1941–1945 гг.

Хрупкость скелета украинской  государственности и устойчивости суверенитета связана с проблемой определения своих исторических мифов – в условиях отказа от наследия Украинской Советской Социалистической Республики. Найти нужные мифы, обращаясь к историческому опыту УНР, ОУН-УПА или периоду Гетманщины оказалось мягко говоря, очень трудным занятием.

В реалиях Украины образца последних шести лет практически все политические режимы, команды и проекты опираются на один и тот же источник мифотворчества. Свою легитимность, которая проецируется на восприятие государственности, политические классы черпают из евромайдана осени–зимы 2013–2014 г. и фактора «российской агрессии».

Эти события воспроизводят два важнейших качества исторических мифов. Во-первых, это создание ощущения новой реальности посредством значимого события прошлого, которое оттеняет унылое настоящее. В нашем случае – это знамя мифа «революции достоинства», событий евромайдана в совокупности с нарративом «европейского цивилизационного выбора».    

Во-вторых, это создание традиции подвига, который сплачивает общество в кризисных периодах. И это миф обобщенного понятия «российской агрессии», и позиционирование Украины как «осажденной крепости». Это событие, которое называют «украино-российской войной».

Именно эти истерические мифы-события подпитывают легитимность политических проектов, подпирают государственность и имитируют полноту суверенитета Украины.

Срок годности ритуалов  

Все вышеизложенное может показаться неким натягиванием совы на глобус, но интереснее всего то, что представители власти прекрасно это осознают и даже публично декларируют.

К примеру, нардеп от «Слуги народа» и глава парламентского комитета  по вопросам гуманитарной и информационной политики Никита Потураев – более чем гротескная фигура в украинской политике. Памятно его знаменитое историческое с трибуны ВР во время голосования за законопроект о рынке земли, которое переходило в исступленное ораторство а-ля Адольф Алоизович.   

Тем не менее он прекрасно понимает материю политической действительности. Недавно в эфире «5 канала» Потураев заявил: «Подрыв легитимности майдана – это подрыв легитимности украинской государственности. Ставить под сомнение результаты Революции Достоинства – это ставить под сомнение всю украинскую власть, включая нас». Добавить здесь нечего.

А теперь, возвращаясь к обращению Владимира Зеленского по случаю годовщины Декларации о суверенитете, мы понимаем, почему оно было именно таковым.  «Сегодня, шестой год подряд, мы защищаем свой суверенитет от российской агрессии. Мы платим за это высокую цену – жизнь наших граждан», – это высказывание не совсем соотносится с миропониманием и мироощущением Зеленского. Это ритуал мифотворчества, который обеспечивает живучесть режима Зе-команды.

Судя по общественно-политической температуре украинского общества, на эффекте этих исторических мифов муляж украинского суверенитета может простоять еще очень долго, окормляя легитимностью не один политический проект.