Надя Савченко: "Меня компрометировать — что небо красить".

Сама же Надя, на интервью соглашается но ничего не расказывает, дескать "военная тайна", "не читала/не слышила", "скажу только на полиграфе" и т.д.
Но на некоторые вопросы, всё же есть ответы (из интервью "Стране").

— За последние три дня резко выросла ваша узнаваемость. Ряд экспертов то ли в шутку, то ли всерьез говорят, что власть работает на ваш пиар. Намерены ли вы как-то использовать упавшие на голову бонусы для политики?

— Если бы я думала о политическом будущем, возможно и так. Не все люди так думают. Есть люди, которым есть нечего, и они вообще об этом не думают. А для кого-то политика это хлеб, они и создают такую картинку. К сожалению, это ничтожно узкий мир по сравнению с проблемами Украины. Я слышала очень много подобных мыслей, когда сидела в российской тюрьме. Иногда там люди смотрят на тебя, как уже на умершего, как на ожившего, а иногда — как на воскресшего. И когда на тебя начинают смотреть, как на воскресшего, ты понимаешь, что ты — победил. Мне в Российской Федерации часто говорили о том, что все будет хорошо, что я буду политиком. Как-то пришла ко мне Элла Памфилова. Рассказывала мне, какое у меня большое политическое будущее. И что она хотела, чтобы Украина смотрела не только в сторону Европы, но и в сторону России.

— А вы?

— Я ей говорила, что обязательно будет смотреть в сторону России, когда будет смотреть вместе с Европой. Мне было смешно слушать этих людей. Я не знала, окажутся ли они правы или не правы на тот момент. На тот момент каждый день и каждая секунда для меня были последними, и я знаю, о чем говорю, и за что отвечаю.

— Вернемся к сегодняшней истории.

— С тех пор, как я вступила в политическую жизнь, каждая секунда, как и в тюрьме, как и на войне, как и в плену, практически последняя. И не позавидуешь человеку, который живет и знает, что может быть убит, посажен, взорван или еще что-то. Я отследила свою политическую жизнь. Она достаточно короткая — всего два года. Раз или два раза в год случаются всплески. То я поехала в Москву на суд по Николаю Карпюку и Станиславу Клыху. То я поехала в Минск на переговоры с Захарченко и Плотницким. То я зашла в СИЗО на оккупированных территориях Донецкой и Луганской областей.

— Наверное, то, что сегодня происходит с вами, можно сопоставить с периодом российской тюрьмы. Или то, что приключится вскоре.

—  Да, очень близко. И я не знаю, что хуже. Если смотреть на вещи цинично, то у нас все сидевшие рано или поздно становятся или премьер-министром, как Тимошенко, или президентом, как Янукович, или генпрокурором, как Луценко. Из этих соображений — у меня очень большое политическое будущее. С другой стороны, бывает такое, когда ты не просто галимый политик дешевой пробы, как у нас все в Раде. А когда ты как лидер нации, вроде Чорновила, Кузьмы Скрябина. Люди, которые могли поднять. Их судьбы куда печальнее. Сравнивая с Жанной д'Арк, Иисусом Христом, с кем их еще сравнить, я не знаю. Это достойные люди. Я не знаю, кем они были, но я знаю, что исчезли они тогда, когда было нужно. Потому я не могу предсказать, какая у меня будет судьба. Если бы вы понимали, что сейчас вы сидите и на вас мигает лампочка снайпера, не знаю, было бы ли вам так весело задавать такие вопросы. А я это понимаю.

— Вы вообще осознаете, что вас могут посадить?

— Во-первых, этот сценарий уже не новый. Даже за эту каденцию есть депутаты, которые выходили из-за решетки. Давайте будем говорить о том, что страшнее и осознаю ли я весь ужас ситуации.

— Чем вы им так мешали в парламенте, если не оружием? Для чего нужно было вас сопровождать?

— Они подошли ко мне из любопытства. Узнать, правда ли то, что говорил Луценко. Вот и все. Это были те люди, с которыми мы общались еще с Майдана, и они подошли ко мне первыми, поскольку они не боялись это сделать.

— Как вы думаете, на пленках Луценко, которые он уже анонсировал, может быть что-то такое, что навредит вашей репутации?

— Ничего, кроме того, что я им разрешила. Моя репутация всегда беспокоила меня в последнюю очередь. Она всегда у меня была достаточно скандальной в любой структуре, где бы я ни находилась. В театре, журналистике, когда я работала официанткой, когда я работала и в сервисе «Секс по телефону». В политике или в тюрьме у меня всегда скандальная репутация. Меня компрометировать — что небо красить.