Буду как Гришковец

Все на кого-нибудь похожи. Ну… вот… Ленин, например, был похож на Мефистофеля из «Фауста» в постановке Самарского драматического театра. А Григорий Распутин был похож на Льва Толстого, только неграмотного. А у Антон Палыча Чехов пенсне как у Берии.

Раньше я никогда не смотрел Гришковца. В смысле не смотрел спектакли, в которых он играет. Фильмы, в которых он играет. Я не слушал его записей и не читал его книг.

А потом одна женщина мне сказала: «Как? Вы не смотрели Гришковца?» Причем, она сказала это не просто так, а с каким-то подчеркнутым удивлением. Как в предложении, которое подвергли синтаксическому разбору. Двойной сплошной. Ну потому что «не смотрели» - это же сказуемое. Его нужно подчеркивать двойной сплошной…

И тут, конечно, можно было бы сразу развить тему «двойной сплошной». И долго рассуждать, какие у нас тупые правила дорожного движения. Какие гаишники козлы. И автомобилисты (за редким исключением) тоже козлы. И какие у нас дороги... никакие. Убитые дороги. И все, кто за эти убитые дороги отвечает, тоже козлы. И тэдэ, и тэпэ. Но как-то ничего не придумалось, как все-таки вот это вот все привязать вот к тому вот этому всему… 

И в общем, вот эта моя знакомая женщина, с вот этим вот подчеркнутым удивлением говорит: «Как? Вы не смотрели Гришковца? Да Вы что?! Это же обязательно надо смотреть!» Я так и не понял, почему надо. Кому это надо? И почему – обязательно? Кто кого к этому обязал? Но я не стал спорить. Что мне, в конце концов, трудно что ли? Все равно я что-то смотрю. Что-то читаю. Что-то слушаю…

Я, правда, не пошел в театр. И не потому что я не люблю театр, и вообще все вот это театральное искусство… Там Гамлета какого-нибудь, или дядю Ваню… Там еще кого-нибудь. Я люблю театр. Я даже несколько раз бывал в театре. И смотрел там какие-то пьесы. Ходил в театральный буфет. И покупал там пирожные, газированную воду… Даже брал в гардеробе театральный бинокль. А это же что-нибудь, да значит… Но Гришковец-то… Он же не простой актер. И режиссер не простой. И драматург не простой. И писатель не простой. Он же… как сейчас принято говорить… раскрученный. Он живет в какой-нибудь Москве. И выступает в какой-нибудь Москве. А ехать к нему в Москву ну как-то… Ну ведь еще не известно же, чем все это закончится. И ждать его к себе тоже не имело смысла. Ну, потому что неизвестно, когда он приедет. И приедет ли вообще.

В общем, я скачал пьесу в Интернете и посмотрел. Только не говорите, что это не то. Ну, вот сами посудите. Ну вот, к примеру, слово «ботинок», оно же будет означать ботинок, независимо от того, видите вы того, кто его произнес, вживую или видите вы его на мониторе. Значит, все то. Правда, говорят, что есть какая-то энергетика, которая от одних исходит, к другим приходит и все такое... И вот, когда ты вот так вот непосредственно с человеком, она исходит. А через монитор, или экран телевизора, или по радио – нет. Но эта категория – энергетика - скорее из области веры, нежели из области знаний. Для тех, кто в нее верит, она есть. Для тех, кто не верит, ее нет…

Так вот. Я посмотрел. Послушал. И решил: буду как Гришковец.  Да, именно, как Гришковец. Я тоже немолодой, совсем не атлетически сложенный, у меня тоже не идеальная дикция… и не идеальная пластика. И я тоже каждый день рассказываю какую-то х...йню. Сочиняю и рассказываю. Сочиняю и рассказываю… Иногда даже вот прямо на ходу сочиняю. То есть я не знаю, что скажу в ближайшее мгновенье, и вдруг – бац, я уже что-то рассказываю… И вот надо только не полениться и все вот это записать, собрать в какой-нибудь сборник, придумать какое-нибудь запоминающееся название… Ну, например, «Всякая х...йня». Или… «Посидели - попи...дели» И все.

А главное и придумывать особо ничего не надо. Вышел на улицу, а у тебя прямо перед подъездом собачья… как это помягче выразиться, какашка. И пошел рассуждать о том, вот кто такое вот это вот животное – собака. Вот оно кто? Друг человека? Или все-таки ни х...я? Ну просто, друг же, он же не станет ср...ть у вас под подъездом. А эта – пожалуйста. Наср...ла и сейчас, бл...дь, бегает радостная, хвостом виляет. И ты такой думаешь: встречу, кирпичем так пере...бу!.. А потом – бла-бла-бла – чет там потрындел-потрындел, и вот уже все не так х...ёво… Ну, типа, подумаешь, наср...ли под дверью… Ну не в карман же. Не на голову. Да и что такого случилось. Не война же, в самом деле, не землетрясение, не умер никто… Ну и… настроение… там… улучшилось…

Или идешь ты дальше, а навстречу тебе мужик с расстегнутой ширинкой. А из ширинки торчат красные трусы. И ты думаешь: как же так? Вот у тебя никогда не было красных трусов. У тебя красным был только пионерский галстук. И тебе так стыдно и за галстук, и за этого мужика, и за то, что он офицер… А… Тут вначале надо было сказать, что этот мужик – он же офицер... военно-воздушного флота… майор. Ну… и настроение улучшилось. А, не-не… Вот я это запомнил и вам рассказал…

Мне, конечно же, могут возразить, что нельзя быть, как кто-то… Надо иметь свое лицо, надо быть самом собой, ни на кого не похожим… Но я-то знаю, что это все не так. Что все на кого-нибудь похожи. Ну… вот… Ленин, например, был похож на Мефистофеля из «Фауста» в постановке Самарского драмтеатра. А Григорий Распутин был похож на Льва Толстого, только неграмотного. Гитлер был похож на Чарли Чаплина. Тут уж вообще без оговорок. Похож и все. А у Антон Палыча Чехова было пенсне как у Лаврентия Берии...

Да и сам Гришковец… он же тоже на кого-то похож. На Задорнова и Петросяна. ОдновремЕнно.   Ну или одноврЕменно.  

А если это вот все начать читать со сцены, то это уже будет театр одного актера. Моноспектакль, бл...дь. И ведь кто-то на вот это вот ходит, смотрит на вот это вот, вот это вот слушает… Даже смеется. Хотя ничего смешного в этом, в общем-то, нет. Просто настроении улучшилось… Или наоборот испортилось. В общем, вот так все как-то.