Оправдаться почти невозможно

Все подобные кейсы базируются на нескольких компонентах в материалах обвинения, которые повторяются из дела в дело. Это записи разговоров, религиозная литература, которая считается запрещенной в России и показания скрытых свидетелей, в качестве которых, чаще всего, выступают сами сотрудники ФСБ или завербованные ими люди.

Собственно, оправдаться практически невозможно: когда позиция защиты начинает настаивать на том, что они – не террористы, судьи открывают постановление, датированное 2003 годом и показывают, что Верховный суд давно считает по-другому. Абсолютно не важно то, что люди, которые обвиняются по подобным статьям – не планировали и не совершали никаких терактов. По версии обвинения, они просто читали и обговаривали прочитанное.
Именно за это сидят и четверо людей с инвалидностью, Зекирья Муратов, Джемиль Гафаров, Александр Сизиков и Амет Сулейманов. Двое из которых находятся в СИЗО с 2019 года, а двое под домашним арестом. Именно за это сидят 15 человек преклонного возраста, среди которых и мой подзащитный, Энвер Омеров, которому уже вынесли приговор, и он лишь на год меньше от наивысшего в крымской практике, – 18 лет колонии строгого режима.

Именно за это в штрафном изоляторе уже больше года содержится фигурант второго Симферопольского «дела ХТ», Теймур Абдуллаев. И только 11 июня его вроде как перевели в отряд, но со строгими условиями содержания. Причины для продления его содежания в ШИЗО, где Теймур растерял последнее здоровье, были разными и все «очень серьезными»: недостаточно аккуратно заправил постель, не поздоровался с сотрудником колонии, лежал на койке в неположенное время. Чувствуется да, запредельный уровень злостного нарушителя блестящего режима системы ФСИН России?

Теймур попал за решетку относительно здоровым человеком: спортсмен, тренер спортивной секции по тхеквондо. Вот как описывает свою последнюю встречу с Теймуром его мама, во время краткосрочного свидания, которого она добилась в конце мая этого года: «Краткосрочное свидание с Теймуром привело меня в шок. Я увидела своего сына измученным, на нем не было лица одни кожа и кости как из концлагеря. Отекшое лицо, желтые глаза, попросила показать глаза поближе и увидела на сетчатке глаз лопнули множество капилляров, а сами глаза залиты кровью, это – нехороший знак. Язык обложен весь в трещинах, спрашиваю желудок болит ответил да. Ещё болит и печень и почечные боли. По углам губ ранки свидетельствуют о воспалении кишечного тракта. Живого места нет».

Более 18 лет правозащитники пытаются объяснить, что нельзя ломать жизнь людям и сажать их на нечеловеческие сроки, помещать в ужасные условия за мысли и разговоры в тесном кругу. Что, у настоящих террористов в руках должно быть оружие, но никак не книжка.

Что суть понятия «терроризм» заключается в том, что человек собирается на кого-то нападать, причинять вред и так далее, и тому подобное, но оно никак не заключается в пятикратном ежедневном намазе.

За весь период нахождения Автономной Республики Крым в составе независимой Украины, начиная с момента массового возвращения крымских татар из мест депортации, на полуострове не произошло ни одного теракта.

И только с началом оккупации Крыма Российской Федерацией, оккупационные власти начали проводить исламофобскую политику, направленную на создание атмосферы страха и нетерпимости среди местного населения и приезжих по отношению к крымским татарам, исповедующим Ислам.

Предельно очевидно, что понятие «терроризм» на территории Крыма используется сугубо в меркантильных политических целях, а жертвами подобной политики российской власти являются сотни людей - сами жертвы политических репрессий, члены их семей, особенно дети. Их уже более двухсот, оставшихся без своих отцов, которые преследуются, осуждены, либо отправлены в тюрьмы и лагеря на материк.

Мысли, разговоры, либо чтение книжек не могут быть преступлениями с назначаемыми чудовищными сроками.

Так называемая «профилактика преступлений» не может подменять собой действительно необходимую реальную борьбу с теми, кто представляет угрозу другим. Понятно, почему правоохранители так рьяно отрабатывают повестку в Крыму. Ведь «профилактировать» подобным образом проще и безопасней для властей, чем искать настоящие угрозы и бороться с ними.

Но нет. Российская правоприменительная практика идёт по пути наименьшего сопротивления, где абсолютно не имеет значения действительно человек замышлял, планировал, и готовил теракт или просто рассуждал о религии не в том контексте и тех рамках, которые расставляет власть и штатные религиоведы соответствующих ведомств.

76 лет назад на крымских татар уже пытались повесить ярлык «народа - предателя», а теперь пытаются повесить ярлык «народа-террориста». И это не смотря на то, что в традиции крымскотатарского народа отсутствует практика достижения целей посредством применения насилия в той или иной форме. Напротив, на протяжении десятилетий крымские татары добивались своих гражданских и политических прав и свобод исключительно мирными и демократическими средствами.

О попытках российских властей вновь опорочить крымских татар нельзя умалчивать, это как минимум требует дискуссии и осуждения действий властей, а как максимум - необходима отмена приговоров с чудовищными сроками за «мыслепреступления» и книжки (зачастую подброшенные при производстве обысков), реабилитации всех пострадавших от этих репрессий последних семи лет. Равно как и правоприменительная практика по делам «Хизб ут-Тахрир» в Крыму подлежит безусловной ревизии с привлечением международных независимых экспертов.

В конце, для особо одаренных читателей в погонах, я вынужден особенно подчеркнуть, что ДАННЫЙ ПОСТ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ОДОБРЕНИЕМ ИЛИ ПРОПАГАНДОЙ КАКОЙ-ЛИБО ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, напротив для меня важно подчеркнуть проблематику порочности правоприменительной практики российских властей в Крыму, в отношении крымскотатарского народа.