СЛОВА, КОТОРЫХ КРЕМЛЬ БОИТСЯ.

Крайне агрессивный имперский менталитет Кремля не приемлет целый ряд слов, которые относятся к свободе и независимости народов.

Крайне агрессивный имперский менталитет Кремля не приемлет целый ряд слов, которые относятся к свободе и независимости народов. На них существует негласный запрет, дабы психологически не возбуждать порабощённые Кремлем народы. В ходу слова, негативно характеризующие противника и слова, призывающие к единению, и жертвенной готовности воевать со всем миром, если понадобиться. В особом почете слова-термины жертвенного подвига. Очень Кремль не любит термины «право народов на самоопределение» и «права человека», «свобода слова». Он их не любил со дня их рождения и, особенно, после того как они стали завоевывать сознание масс. Ведь, не смотря на то, что Россия имеет федеративное устройство, она де-факто куда более унитарное государство, чем, к примеру, Украина. Федеративность России – это ее фиговый листок и страшная перспектива для Кремля, если ее народы вдруг возьмутся реализовывать свое природное и конституционное право на самоопределение, то есть право на выход из состава федерации. Тогда начнется, как в девяностых годах прошлого столетия, гибельный для Кремля парад суверенитетов. Разогретая агрессией до огромных размеров, под видом «собирательства земель», Россия, как угасающая мега звезда, ужмется до карликовых пределов Московии. Эта жуткая перспектива ужасает Кремль, который как никто другой в России чувствует неотвратимое приближение конца, надеясь его отдалить. С правами человека в России еще хуже. Их попросту нет, они совсем исчезли из политического лексикона правящей группы. В России, вместо прав человека, кремлевская пропаганда напоминает о непомерных обязанностях человека, где самой главной его обязанностью есть право умереть за родину. Других прав в путинской России не предусмотрено. Свободы слова в путинской России и подавно нет. Там законодательно запрещено говорить и писать о погибших россиянах в захватнической войне Кремля против Украины, поэтому погибших на Донбассе или кремируют на мести гибели, если наемник, или тайно хоронят на родине, если кадровый военный, но без права упоминания о причинах гибели. У Кремля нет открытых народных героев, отличившихся в его тайных операциях и войнах. Так было, так и осталось. Зато своим соседям зловещий Кремль подсовывает, через своих агентов влияния, идеи о федерации, самоопределении национальных меншин, региональных языков, о свободе подрывного слова. Как только правоохранительные органы соседей России арестуют очередного ее агента или террориста, то тут же из Кремля несется вой о «правах человека», а если дело с агентом на все сто проигрышно, то Кремль от него отрекается. Мол, нет и, не было у нас такого человека. А по старой и свято чтущей Кремлем сталинской традиции, если нет человека, значит, нет, не только проблемы, но и предмета разговора. Вот и приходится Кремлю денно и нощно врать всему миру. Всех уже воротит от кремлевского вранья, а он все врет и врет. Кремль не может жить без вранья. Для Кремля день без вранья, может стать его последним политическим днем. Так и живет Кремль, с одной стороны, в вечном страхе перед правдой, свободой, правами человека и народов, а с другой, в паутине вранья, которую он каждый день наращивает, в надежде укрепить ее стойкость против правды и законных прав соседей.