Действующий концентрационный лагерь на территории Европы

Освобожденный из плена «ДНР» журналист Станислав Асеев в своем интервью рассказал о том, как он попал в плен, что происходит в подвалах, где контролируемые Россией боевики «ДНР» удерживают пленных.

Станислав Асеев – журналист из Донецка, с момента оккупации города до своего задержания, публиковался на различных Украинских СМИ под псевдонимом «Станислав Васин». Станислав был похищен боевиками ДНР в мае 2017 года. 29 декабря 2019 года, в результате обмена между Украиной и ОРДЛО, Станислав прибыл на подконтрольную территорию Украины.

Большую часть времени, после похищения до освобождения, Станислава удерживали в тайной тюрьме Министерства государственной безопасности «ДНР» - «Изоляция»* которую Станислав, без преувеличения называет современным концлагерем на территории Европы.

*Изоляция – бывший завод по производству изоляционных материалов. С 2010 года здесь функционировал негосударственный фонд «Изоляция», который организовывал художественные и образовательные проекты. После оккупации Донецка, эта территории используется как тайная тюрьма так называемого Министерства Государственной Безопасности «ДНР»

О своем похищении, о пытках и убийствах, которые происходили в тюрьме «Изоляция», о войне на Донбассе и о своих планах на будущее – Станислав рассказал нам в этом интервью:

– Станислав добрый день, можете для начала рассказать историю о том, как, когда и за что вы были задержаны?

– Это было 11 мая 2017 года, в этот день проходил так называемый день республики, они праздновали «референдум», который проходил в 14-м году, и я там делал репортаж для «радио свобода». Я вышел в центр Донецка с одним рюкзаком и смартфоном чтобы снять репортаж, и, когда я возвращаться домой, чтобы отправить материалы в редакцию, на площади Ленина ко мне подошел обычный патруль. Они попросили меня предоставить документы, я показал им свой паспорт, они начали куда-то звонить и через 5 минут ко мне подбежали два человека в гражданском, мне заломали руки, надели наручники, запихнули в машину, надели мешок на голову и повезли в здание МГБ (министерство госбезопасности) на Шевченко 26 в центре Донецка. Сначала меня там просто били, а затем уже начались пытки с допросом.

– Вы сейчас можете вспомнить кто были эти люди, которые вас задерживали, пытали, и проводили так называемые следственные действия?

– Спустя два с половиной года плена, я сейчас уже могу рассказать, как там обстоят дела. В целом, горизонтальный уровень оперативных сотрудников, следователей и начальника следственного отдела – это все местные, это сотрудники бывшего МВД и СБУ. Россияне там начинаются с замминистра. Вот, человек, который лично общался со мной, это представитель Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации, и, он там, на момент 2017 года, курировал всю эту систему. А ведут допросы и пытают в основном местные.

– А что именно вам инкриминировали после задержания?

– У меня семь уголовных статей благодаря моей публицистической деятельности. Первая статья, понятное дело, - «шпионаж». Все остальные связаны с моими работами в журналистике. Они взяли все мои тексты, отправили их на экспертизу и установили, что в этих текстах содержаться элементы разжигания ненависти и национальной вражды, а это тянет на экстремизм. Поскольку я являюсь представителем Украинского журналистского сообщества, для них все это сообщество экстремистское – это вторая статья, «участие в экстремистском сообществе». Отдельная статья – «призывы к экстремизму». Затем, «надругательство над символами ДНР». В общем, шпионаж, и разные виды экстремизма, связанные с моими публицистическими работами.

– По вашему делу был какой-либо «суд», и каково было его решение?

– Суд прошел за один день только потому, что меня готовили к обмену. Пятого августа я получил первый приговор – 15 лет, и затем, мне еще один приговор вынесли уже в конце августа – еще 15 лет по тем же самым статьям.

– Можете рассказать, где вас удерживали после похищения?

Первые полтора месяца я провел на подвале на Шевченко 26 – это здание министерства госбезопасности в центре Донецка. И там, в подвале в одиночной камере, меня продержали полтора месяца. После этого меня перевели в «Изоляцию», и там продержали 28 месяцев, затем 18 дней в СИЗО и полтора месяца в колонии №32, ну а после этого освободили в результате обмена.

Чтоб вы понимали, что такое подвал на Шевченко 26 — это камера 2 на 5 метра, очень сырая, холодная, на стенах плесень, нет никакого туалета, в туалет нужно ходить в баклажки, которые там стоят. В туалет по большому выводят 2 раза в сутки – утром и вечером. А если вам необходимо сходить по большому в течении дня, то это можно сделать только в судочки, в которых вам принесли еду, и это все под видеокамеры. Позже перевели в «Изоляцию», там уже в камере был туалет.

Вообще, подвал на Шевченко 26 и «Изоляция» — это все условия МГБ, это места, которых официально не существует и их существование они скрывают.

– Можете рассказать, кто те люди, которых удерживают в «Изоляции»?

– Там целый компот, все намешано, никто никого не разделяет. Если говорить об уголовных статьях, то это преимущественно шпионаж, экстремизм, терроризм, государственная измена, продажа оружия и наркотиков. Если говорить о политической направленности, то, условно, людей можно разделить на две категории. Это, как у них называется «укропы» - люди с проукраинской позицией, все они со статьями шпионаж, экстремизм и терроризм. Вторую часть составляет так называемое «ополчение», которых в основном бросали туда за продажу оружия. Но, с ними обходились в разы жестче чем снами. Если меня пытали электрическим током, то этих людей буквально переламывали, потому что они понимали, что на обмен они не идут, всем на них наплевать. Их обматывали матрасами и подвешивали вместо боксерской груши.

Что касается Россиян, то там сидели и граждане Российской Федерации, к ним еще жестче относились, потому что администрация «Изоляции» россиян ненавидит вообще, так как они считают, что россияне их предали.

– Я так понимаю с вашего рассказа, что пытки в тех условиях, это скорее норма, чем исключение?

– Да, действительно, пытки в условиях «Изоляции» — это не исключение, исключение — это если человека не пытали. 19 из 20 человек проходят через пытки, в том числе и женщины, женщин пытают часто еще жестче, я просто не могу вдаваться в подробности, такие детали мне сложно проговаривать. Если мужчинам часто привязывают электропровода к гениталиям, то женщин пытают тоже подобным образом.

– Можете поподробней рассказать про пытки, которые применяли сотрудники «Изоляции» в отношении лиц, которые там содержаться?

 – Зачастую там пытали людей без всякой оперативной необходимости. Хозяин «Изоляции» — это патологический психопат и садист. Когда человек уже все подписал, когда идут уже следственные действия, над человеком продолжают издеваться: его избивают, его загоняют под нары, его заставляют лаять, женщин избивают и насилуют.

Хозяин «Изоляции» с пятницы по воскресенье напивался и по ночам начиналось то, что себе даже трудно представить. Я сидел в четвертой камере, а третья камера была женской, Он прямо говорил девушке, что сейчас придут его помощники и ее отведут в душ, она помоется и затем, после отбоя, она должна прийти к нему.

И когда, я употребляю слово «концлагерь», я хочу, чтоб люди понимали, что это не фигура речи, это не просто калька украинских СМИ, которые ненавидят Российскую федерацию. Если сравнивать это с нацистскими концлагерями, то исключение только в том, что там не было газовых камер.

На территории «Изоляции» были убийства, изнасилования как мужчин, так и женщин, жестокие пытки, унижение человеческого достоинства, принуждение к тяжелым физическим работам. Все эти составляющие дают возможность назвать это современным концентрационным лагерем, который находится полностью под контролем Федеральной Службы Безопасности.

– Применялись ли пытки в отношении вас лично?

Что касается меня, то меня пытали не так жестко, как остальных людей. В отношении меня применялись пытки. В первые полчаса после моего задержания, меня просто били, били дубинкой резиновой в одно и тоже место ноги, она надулась как шарик. Потом меня завели в кабинет, где начались настоящие пытки электрическим током. Мне привязали провода на большие пальцы рук, пускали ток туда. Затем привязали провод еще и к правому уху и пускали туда тоже ток. И я вынужден был отвечать на вопросы под действием сокращения лицевых мышц из-за чего речь становилась несвязная как после инсульта. И при этом, они продолжали меня бить за то, что я не мог четко сформулировать свою мысль.

Но, в отношении меня применялись не самые жесткие пытки. Самой распространенной формой пыток, там является пытка, когда мужчинам один из проводов привязывали к половому члену, а второй, в виде электрода, вставляли в задний проход, при этом поливали сверху водой, и в это время люди давали показания. Вот это одна из самых распространенных форм пыток. Было такое что человека таким образом пытали на протяжении семи часов. Мало того, после этого его завели в камеру, раздели догола, включили музыку на мобильном телефоне и заставили танцевать при всех.

– Вы сказали, что были случаи убийства на территории «изоляции», может вы сможете рассказать про конкретные случаи?

- Безусловно, но, на самом деле массовые убийства касаются 14го – 15го годов. Массовые убийства касались в основном банд казаков, которых свозили в Донецк, разгружали, и тех, кто отказывался воевать, то их просто пускали в расход и прямо на этой территории и оставляли. Летом, когда нас водили в летний душ, то из вентиляции идет трупный запах, все те труппы они прямо там и находятся.

Что касается 17 года, то убили, просто на глазах у моих сокамерников человека, ему просто отбили селезенку, он стал покрываться пятнами и просто впадать в галлюцинации. И начальнику «изоляции» сказали, что этот человек умирает и ему нужна помощь, но, вместо оказания помощи, начальник изоляции избил его еще сильнее, и в течении трех суток этот человек скончался в камере.

– Вы упомянули, что там людей принуждали к тяжелым физическим работам, можете вспомнить к каким именно работам принуждали людей?

– Суть в том, что заключенных использовали фактически как рабов. Нас очень плохо кормили, было такое, что неделю не давали еды, но, при этом людей привлекали к работам на территории самой «изоляции»: они могли носить метал, перемещать кирпичи и т.д. Также заключенных вывозили работать на военный полигон.

– Вы как журналист работали непосредственно на оккупированной территории и освещали военный конфликт. Может вы можете рассказать что-то про эту войну и какова роль в ней Российской Федерации?

- Безусловно, мы в первую очередь воюем с Российской Федерацией. Я сидел с людьми в «Изоляции», которые воевали на той стороне, и они рассказывали, как они принимали участие в боях за Донецкий аэропорт вместе с ЧВК «Вагнер» и там были, как и контрактники вооруженных сил Российской Федерации, так и профессиональные наемники. Второй момент, вся вертикаль, и военная, и спецслужб, и политики – вся пронизана Российскими кураторами. Повторюсь, меня допрашивал замминистра, который является кадровым офицером Федеральной Службы Безопасности.

– Уже прошло пол гола, с момента вашего освобождения, чем вы сейчас занимаетесь, и каковы ваши планы на будущее?

– После освобождения, я три месяца находился в Чехии на реабилитации, а сейчас нахожусь в Киеве. Все это время я занимался тем, что писал книгу об этом концлагере, в котором находился. Часть этих материалов я написал в «Изоляции», но, их предсказуемо отняли во время обыска, вынуждено я их восстанавливал по памяти. Книга будет о том, о чем мы с вами говорили в этом интервью, но там будет более детально все расписано. На сегодняшний день книга уже закончена. Надеюсь, что она выйдет уже осенью этого года.

Хочется сказать, что сейчас моя цель – это донести как можно большему количеству людей о том, что на сегодняшний день в 2020 году, на территории подконтрольной Российской Федерации, существует действующий концентрационный лагерь.