Небеса обетованные по-Зайтлиновски

Был пятый день ОМКФ, когда я впервые почувствовала на себе последствия хронического недосыпания.

Был пятый день ОМКФ, когда я впервые почувствовала на себе последствия хронического недосыпания. Насыщенные информацией лекции в Школе Кинокритиков, посещения пресс-конференций, и главное, ради чего я приехала сюда – фильмы.

Но при всём многообразии конкурсной и внеконкурсной программы, при немалом количестве уже просмотренных картин, всё же никак не получалось отделаться от растущего чувства тоски: я хотела выйти из зрительного зала под сильным впечатлением – а впечатления оставались средние, я хотела влюбиться в фильм – а обходилось лишь лёгким флиртом. Услышав отзывы друзей о шокирующей работе Василия Сигарева – «Жить» - я невероятно огорчилась, что в напряжённом графике мероприятий так и не успела посетить этот показ. И пусть впечатления ребят были не из приятных – но это было действительно нечто сильное, и для каждого синефила это дорогого стоит.

Не выдержав нарастающих приступов зёва и апатии, я всё-таки позволила себе посредине фестивального дня подремать пару часов, так что к премьере фильма Бена Зайтлина была вполне готова. Со свежей головой, после бодрящего душа, я пришла к Фестивальному центру, готовая к новым впечатлениям, с неугасающей надеждой получить долгожданную порцию кинокайфа.

Началось всё с красной дорожки, когда стильный и улыбчивый режиссёр вместо традиционного променада просто прошёл мимо неё, мельком окинув взглядом всех толпящихся перед входом, и исчез в ночной дали.

Перед показом картины он всё-таки появился на сцене, рассказал нам, что все создатели фильма с неимоверно трудно запоминающимся названием (по крайней мере, для меня) – «Звери Дикого Юга» - что все его создатели дебютанты. И режиссёр, и актёры, и оператор. Поспешив предоставить слово экрану, Зайтлин пообещал всем, кто хочет задать ему вопросы индивидуально, быть доступным для общения в баре или в фойе театра.

Первые кадры фильма, снятые «дёрганой» камерой, близкие по стилистике к документальному кино, ещё раз напомнили мне, что для Канн стало уже доброй традицией вручать «Золотую камеру» фильмам, которые сильно бьют по глазам (возьмём, к примеру, Гай Германики с её «Все умрут, а я останусь» или «Високосный год» Микаэля Ровэ). Но уже через пару минут глаза мои адаптировались и перестали обращать на это внимание, поскольку истории удалось достучаться до сердца.

Сразу, на десятой или одиннадцатой минуте просмотра. История эта главным образом о людях, которые, проживая в неблагоприятных, опасных природных условиях, буквально одержимы любовью к своей земле, любовью друг к другу, наделены завидным чувством собственного достоинства. Этакие «Небеса обетованные» по-американски. И если в фильме Рязанова герои жили под постоянной угрозой выселения застройщиками-капиталистами, то здесь над обитателями нависает опасность экологической катастрофы: в один «прекрасный» день ураган просто может навсегда смыть их маленький островок с лица земли. Во многом подкупило и музыкальное сопровождение, высокоэнергетичное, с глубинными этническими мотивами, грамотно вплетённое в общую канву фильма.

По поводу режиссуры и работы с актёрами: даже если бы все участники съёмочной группы и не были дебютантами, а уже признанными мастерами – даже тогда это было бы достойно всяких похвал. Шестилетняя афроамериканская девочка, отобранная Зайтлином из четырёх тысяч претенденток, демонстрировала недетскую силу духа и выносливость («Звери Дикого Юга» снимались в жутких антисанитарных условиях, всего за семь недель, и я понимаю, что многие вещи ей приходилось делать впервые в жизни).

Поскольку, по словам режиссёра, фильм полностью снимался в натуральных условиях – браво ему за такой удачный выбор: грязь, халабуды из огрызков биотуалетов, жестяных пластин, коробок и выброшенной на свалку мебели - все создает нужную атмосферу. Заслуга же оператора здесь несомненно в том, что он сумел эту грязь показать красивой, «облюбленной» её обитателями (за это и приз «Золотая камера», вероятно).

В целом, это история о «хозяевах Вселенной» и о простых обывателях, о глубинной связи со своими корнями, о чувстве собственного достоинства как единственно возможном способе существования в этом мире. 

По окончанию фильма произошло нечто, ранее невиданное здесь: в фойе зрители окружили режиссёра и несколько минут он, улыбаясь и немного смущаясь, купался в овациях. Спонтанно возникнувшая сессия вопросов и ответов продлилась ещё двадцать минут, а по окончанию все непременно хотели сфотографироваться с Зайтлином.
И хотя во время сессии и прозвучал вопрос о киноляпах, которые в картине всё-таки присутствуют (девочка в течении одной сцены то в серых от грязи сапогах, то в белых и чистых, то опять в грязных и так далее) – по-моему, всё это такие мелочи.

И, как бы мне и другим участникам «фестивального движения» ни хотелось спать, мы ещё как минимум полчаса посвятили обсуждению фильма, стоя у фонтана перед Театром музкомедии. Так что, да здравствует наркотик под названием «кино» - самый приятный (по крайней мере, для меня) и самый безопасный наркотик в мире.

Екатерина Цвигун,
Школа кинокритиков