Мысли Маркса о труде и законодательство Украины о пенсионном обеспечении

В то же время производители этого капитала получают пенсионное обеспечение, исходя из тех мизерных доходов, которые государство им оставляло от прибавочной стоимости, часть которой сохранилась в виде промышленности.

(Текст выступления на конференции «Научное наследие Маркса и современные социальные процессы», Киев, 5-6 мая 2004 г.)

Пенсионное обеспечение – один из главных индикаторов развития общества. 1 января 2004 г. вступили в силу последние изменения к Закону Украины “О пенсионном обеспечении”. Исходя из преамбулы, Закон “нацелен на то, чтобы полнее учитывался общественно-полезный труд как источник роста благосостояния народа и каждого человека ” ( курсив мой– М. М.).

Закон (Ст. 2) различает пенсии трудовые и социальные. Ст. 3 говорит, что право на трудовую пенсию имеют “особы, занятые общественно-полезным трудом”. Ст. 19 определяет пенсию по возрасту как такую, что своим основанием имеет заработок пенсионера во время осуществления им трудовой деятельности.

Таким образом, украинское пенсионное законодательство берет за основу немецкую схему социального обеспечения, которая была введена в 1889 г., и была ориентирована на сохранение социального статуса работника после выхода на пенсию. Дания в 1891 г. и Новая Зеландия в 1898 г. ввели другую систему пенсионного обеспечения, которая финансировалась за счет общих налоговых поступлений. В ХХ в. пенсионные законы развитых стран синтезировали обе схемы. То есть, в целом размер пенсии напрямую зависит от размера заработной платы за время трудовой деятельности.

Существует, однако, кардинальное отличие ситуации украинских тружеников от ситуации коллег из капиталистических стран. В последних существует хотя бы относительно свободный рынок труда, и зарплата работника (являющаяся, за Марксом, товаром) конкурентная[i]. Немаловажно и то, что в этих странах работают свободные профсоюзы.

Относительно труда в кап. обществе советский “Философский словарь” отмечал: “при капитализме работники производства … лишенные средств производства, вынуждены под угрозой голода продавать капиталистам свою рабочую силу. Экономическая форма принуждения к труду обеспечивает капиталистам приток продавцов рабочей силы, которая становится товаром”[ii]. В то же время, об оплате труда в соц. обществе говорится, что “каждый участник производства заинтересован в том, чтобы получить за свой труд максимальную оплату, а интересы всего общества заключаются в том, чтобы строго и последовательно осуществлялся принцип оплаты по количеству и качеству труда и обеспечивалось социалистическое накопление, необходимое для расширенного воспроизводства” (курсив мой)[iii].

В условиях социалистического государства с централизированной экономикой не было ни свободного рынка труда, ни профсоюзов, которые бы принимали участие в регулировании тарифов на оплату труда[iv]. Государство было единственным нанимателем, абсолютным монополистом, который регулировал заработную плату, трудовые отношения, уровень потребления. Это было одной из главных причин социальных диспропорций, существовавших в СССР.

Теперешнее пенсионное законодательство Украины не только не старается устранить эти социальные диспропорции, но консервирует их и углубляет. Особенно это относится к людям, чья трудовая деятельность закончилась до формирования хотя бы относительно свободного рынка труда в Украине. Очень хорошо иллюстрируют нынешние пенсии сельских тружеников. Отталкиваясь от той мизерной зарплаты, которую получали работники колхозов и совхозов, трудовые пенсии селян приближаются к социальным. Это демонстрирует отношение законодателей к труду.

Одной из главных заслуг Карла Маркса в области экономической теории, а также его достижением как великого гуманиста, есть представление человеческого труда как универсальной меры стоимости и источника создания материальных благ, в т.ч. капитала[v]. “Если отвлечься от определенного характера производительной деятельности и, следовательно, от полезного характера труда, то в нем остается лишь одно, – что он есть расходование человеческой рабочей силы… В стоимости товара представлен просто человеческий труд, затрата человеческого труда вообще”[vi]. Эти слова показывают, что Маркс ценил в равной мере любой человеческий труд.

Ленин в статье “Карл Маркс”, разъясняя тезисы классика, писал: “Купив рабочую силу, владелец денег вправе потреблять ее, т. е. заставлять ее работать целый день, скажем, 12 часов. Между тем рабочий в течение 6 часов («необходимое» рабочее время) создает продукт, окупающий его содержание, а в течение следующих 6 часов («прибавочное» рабочее время) создает неоплаченный капиталистом «прибавочный» продукт или прибавочную стоимость”[vii].

Осуществив коллективизацию, СССР отобрал у крестьян средства производства, искусственно и вопреки учению классиков[viii] превратил их даже не в пролетариев, но в крепостных. Более того, государство фактически отказалось платить крестьянам за их труд, изымая громадную долю прибавочной стоимости.

История социального угнетения тружеников села в СССР ужасна. Начавшись с “военного коммунизма”, продразверстки и продналога, война демиургов нового общества с крестьянами плавно переросла в т.н. “ножницы цен”. В 1923 г., когда уровень с/х производства в СССР составлял 70% уровня 1913 р., а промышленного производства – только 39%, цена на с/х продукты была занижена, а на промышленные товары – искусственно завышена, в результате чего село теряло не менее 500 млн. руб. в год. В 1925 р. еще больше увеличились налоги на сельских производителей, уменьшились государственные закупочные цены на хлеб. В 1928 г., был осуществлен возврат к конфискационной заготовке хлеба, что вызвало, в частности голодомор 1932/33 гг. Все стремительное развитие советской довоенной промышленности финансировалось за счет села[ix].

На положении крестьян негативно сказалась Вторая мировая война. Было уничтожено жилье (всего по стране – более 70 тыс. сел), оскудели продовольственные запасы (было реквизировано или зарезано 7 млн. лошадей, 17 млн. голов крупного рогатого скота, 47 млн. коз, овец, свиней).

Несмотря на грандиозные потери села, советское правительство вновь переложило бремя отстройки промышленности на плечи крестьян. Их хозяйство подорвали конфискационная реформа 1947 г. (обмен денег 10:1), принудительные займы. За планом IV пятилетки, принятым в 1946 г., на развитие с/х выделялось только 7% общего размера инвестиций, тогда как в машиностроение – 88%. В то же время государство изымало в виде налогов и обязательных поставок свыше 50% продукции колхозов и совхозов. Кроме того, закупочные цены на продукцию с/х не менялись с 1928 г., а цены на пром. продукцию с того времени выросли в 20 раз! За трудоднями средний крестьянин зарабатывал в год меньше, чем средний рабочий в месяц.

Фактически, в колхозе крестьяне работали бесплатно, содержа себя и свои семьи за счет добавочного труда на приусадебных участках[x], то есть  крестьянин не зарабатывал своим трудом в колхозе даже того минимума, про который говорят классики в «Манифесте»: «Средняя цена наемного труда есть минимум заработной платы, т.е. сумма жизненных средств, необходимых для сохранения жизни рабочего»[xi].

Унизительное положение крестьянина усугублялось и низкой возможностью мигрировать в город, поскольку существовал институт прописки и связанные с ним ограничения (введенный в 1932 г.)[xii]. Сельской молодежи было чрезвычайно трудно получить высшее образование. Эти факторы чрезвычайно удешевляли рабочую силу для промышленности: вырвавшись из деревни, люди были согласны жить и работать в городе на любых условиях[xiii].

Нельзя не отметить и участие крестьян в распределении социальных благ. Советская власть с самого начала взяла курс на ограничение потребления[xiv] с целью экономии средств для капиталовложений в промышленность, а также для военных расходов[xv]. Но даже и это ограниченное потребление оборачивалось для села еще более ограниченным. Если жители города имели хотя бы номинальное право на бесплатное жилье, пользовались электричеством, газом, центральным отоплением, водоснабжением и канализацией, большинство селян могло пользоваться только электричеством, хоть оплачивались все эти блага из госбюджета. На порядок ниже (в сравнении с городом) село было обеспечено бытовыми, медицинскими, культурными и образовательными услугами, по остаточному принципу село снабжалось ТШП и продуктами.

Курс на перекачивание ресурсов из с/х в промышленность сохранялся до самого распада СССР за счет чрезвычайно низких тарифов оплаты труда селян. Часто заработанное выдавали натурой[xvi]. Конвульсии советской экономики (инфляция, конфискационная реформа Павлова, замораживание вкладов в Сбербанке) привели к элиминации трудовых сбережений, в т.ч. тех, которые откладывались “на старость”…

Как сказано в «Манифесте Коммунистический партии», «чтобы возможно было угнетать какой-либо класс, необходимо обеспечить условия, при которых он мог бы влачить, по крайней мере, свое рабское существование»[xvii].

Доходы сельского населения Украины во времена СССР не идут ни в какое сравнение с его трудовым вкладом во всю совокупность материальных благ, которые Украина унаследовала от УССР. Прибавочная стоимость, созданная поколениями тружеников, трансформировалась в капитал, тот, который ныне является объектом приватизации.

В то же время производители этого капитала получают пенсионное обеспечение, исходя из тех мизерных доходов, которые государство им оставляло от прибавочной стоимости, часть которой сохранилась в виде промышленности. Доходы от приватизации хотя и идут в госбюджет, но пенсии тружеников никак от них не зависят. Тем самым государство в лице своих парламентариев (среди которых большинство бывших или нынешних коммунистов и комсомольцев), вразрез с учением Маркса о труде и прибавочной стоимости, допустило величайшую несправедливость, позволяя одним пользоваться благами труда других, и, в то же время, оставляя самих тружеников – создателей национального богатства в нищенском состоянии.