Миф РФ о собственной позитивной роли в процессе «отторжения» Косова.

20-летие бомбардировки Югославии. Эмоции и фантазии российских властей.

О югославском кризисе 1995 года написано уже так много, что у обывателя эта тема может вызвать некоторое недоумение. Югославская война поставила больше вопросов, нежели дала ответов. Многие факты недавней трагедии намеренно искажаются, иные просто замалчиваются.

         Как известно, пытаясь урегулировать кризис в населенном албанцами крае Косово, 20 лет назад страны НАТО начали военно-воздушную операцию против Союзной Республики Югославия. С тех пор идут споры о правомерности действий альянса без мандата ООН и о том, помогла ли эта операция защитить права человека. Россия все эти годы продвигает миф о собственной позитивной роли, развенчивая преступления «натовского агрессора» на Балканах. В этой картине почти не остается места для реальности: через 20 лет после конфликта Сербия при посредничестве ЕС ведет переговоры о нормализации отношений с отколовшейся провинцией и продолжает сближение с НАТО.

         За 20 лет Москва должна была отойти от эмоциональных оценок и перейти к спокойному анализу конфликта и связанных с ним ошибок, во всяком случае если этот конфликт не затрагивает напрямую интересы собственной национальной безопасности, суверенитета и территориальной целостности. Но в Москве с течением времени косовская проблема и способы ее решения дают все больше поводов для эмоций и фантазий, особенно после Крыма.

         Очевидно, что для Москвы косовский вопрос – это не только часть отношений с Сербией, в которых Москва позиционирует себя главным союзником в защите ее территориальной целостности, но и важный элемент противостояния с Западом. Косовскую проблему в России в основном используют в пропагандистских целях, пытаясь с ее помощью оправдать присоединение Крыма и в целом политику подрыва суверенитета стран в ближайшем окружении.

         Без упоминания о натовских бомбардировках редко обходятся в политических телешоу. Обычно все вращается вокруг тезиса «Запад срежиссировал конфликт, чтобы развалить Югославию». Российская дипломатия укрепляет эту драматическую картину, подбрасывая формулировки вроде «первая агрессия против европейского государства, активного участника антигитлеровской коалиции».

         Косовский кризис еще в конце 1990-х трактовали в Кремле как «глобальный», считая, что односторонняя силовая операция НАТО разрушает послевоенный уклад жизни и все правила, которые были установлены международным сообществом. Альянс приступил к бомбардировкам после провала переговоров в Рамбуйе и Париже, где от Белграда требовали согласиться на ввод иностранных сил в Косово и предоставить местным албанцам (90% населения) широкую автономию.

         Эта операция не была одобрена Советом безопасности ООН из-за позиции России и Китая, считавшего межэтнический конфликт внутренним делом Сербии. Москва до последней минуты призывала американских партнеров отменить удар, считая, что лучше продолжать переговоры, участницей которых она сама была изначально, – даже если диалог безуспешен.

         Спустя 20 лет Москва продолжает повторять: операция НАТО – грубое нарушение международного права, которое привело к негативным последствиям. По версии российской дипломатии, суть проблемы сводится к тому, что НАТО «под предлогом предотвращения якобы имевшей место «гуманитарной катастрофы» силой отторгла автономный край Косово». И именно операция НАТО стала катализатором реальной человеческой трагедии.

         Выхватывание бомбардировок СРЮ из общего контекста косовского конфликта – один из излюбленных приемов Москвы, и в период гибридной войны он, возможно, имеет особую ценность. «Отторжение» Косова – это все же более длительный и сложный процесс, в котором у России была своя посредническая роль.

         Каким же было участие Москвы. Албанцы в Косове, которое в конце 1980-х фактически утратило автономию, начали создавать параллельное государство задолго до вооруженного конфликта и операции НАТО. Однако оформить независимость (которая так и не получила полного международного признания) им удалось лишь в 2008 году, через 9 лет после международного силового вмешательства и по итогам длительного дипломатического процесса. Частью этих многосторонних усилий было обсуждение плана спецпосланника ООН Мартти Ахтисаари о предоставлении Косову независимости под международным надзором.

         Несмотря на эффектные поступки вроде разворота самолета Евгения Примакова над Атлантикой на фоне начала натовских бомбардировок и ожесточенные споры послевоенного периода, в косовском кризисе Россия и западные страны действовали в основном как партнеры. Вплоть до провозглашения косовской независимости в 2008 году Москва позиционировала себя в качестве активного участника урегулирования. И, судя по документам, подписанным Россией или принятым Сербией при российском посредничестве, направление этого процесса Москве было понятно.

         Так, Россия была среди стран, предложивших в марте 1998 года ввести всеобъемлющее эмбарго на поставки оружия в Союзную Республику Югославия (Сербия и Черногория). В этой резолюции осуждалось насилие в Косове и содержался призыв начать без предварительных условий диалог с косовскими албанцами, который бы привел к большей степени автономии и самоуправления. От Белграда СБ ООН требовал вывести спецподразделения и прекратить деятельность сил безопасности, затрагивающую гражданское население. Эти требования сохранялись вплоть до начала бомбардировок, к которым альянс приступил на фоне операций сербских сил в мятежном крае и роста потока беженцев.

         Окончательное отделение Косова было предсказуемым шагом с момента принятия 10 июня 1999 года в СБ ООН резолюции 1244. Этот документ, в дополнение к подписанному днем ранее Кумановскому военно-техническому соглашению, полностью лишал власти Сербии контроля над своей южной провинцией и не предусматривал механизмов его восстановления. Россия была одним из соавторов этой резолюции. В Москве часто ссылаются на формулировку резолюции 1244 об уважении территориальной целостности СРЮ, однако в контексте косовской проблемы эта формулировка ничтожна. Косово было частью Республики Сербии (и формально остается ею, в соответствии с сербской конституцией).

         При посредничестве Москвы (ее спецпредставителем был Виктор Черномырдин) были согласованы и условия капитуляции Милошевича перед НАТО. По этим условиям все силы и вооружения СРЮ были выведены вглубь страны, за пределы 25-километровой воздушной зоны безопасности, и не могли быть туда возвращены кроме как с разрешения международных сил КФОР под командованием НАТО. Нарушение любых положений Кумановского соглашения, например, несанкционированные полеты или работа средств ПВО в пределах установленной зоны безопасности, предполагали силовой ответ со стороны международного контингента в Косове. Его командующий наделялся правом окончательного толкования соглашения и аспектов безопасности мирного урегулирования.

         В резолюции 1244 говорилось не только о полном прекращении военно-полицейского присутствия Белграда, но и о необходимости определения будущего статуса Косова. Это никак не свидетельствовало о приверженности участников урегулирования сохранению территориальной целостности Сербии. Собственно, вывод Ахтисаари о том, что реинтеграция Косова в состав Сербии не является жизнеспособным вариантом, вписывался в логику и содержание документов, принятых по окончании воздушной операции НАТО.

         Спустя несколько лет Россия стала одним из соавторов «руководящих принципов» для определения окончательного статуса Косова. Этот международный документ предполагал рассмотрение любых вариантов, за исключением раздела Косова, а также возвращения ситуации в крае к периоду до 1999 года и объединения с другими территориями.

         Примечательно, что Сербия и Россия в итоге отказались поддержать идею независимости на переговорах диалог был прерван, и страны Запада самостоятельно приступили к реализации плана Ахтисаари. Однако, отсутствие переговорного решения осложнило старт нового государства, несмотря на лоббистские возможности его ключевых партнеров.

         Сегодняшние усилия России направлены прежде всего на блокирование членства Косова в международных организациях и дискредитацию косовской политической элиты (как вышедших из-под американского контроля боевиков и вероятных торговцев органами похищенных сербов).

         Эти переговоры идут уже несколько лет при посредничестве Евросоюза, без участия России. Их цель – примирение и устранение препятствий на пути интеграции в ЕС, что остается основным приоритетом для политических элит в Белграде и Приштине.

         В последние годы для Кремля возросло и значение косовской проблемы, которую Москва использует для защиты аннексии Крыма и дискредитации западной политики урегулирования конфликтов. Косово в Москве называют «криминальным анклавом и пристанищем для бандитов и террористов», постоянно пугая сербов «великоалбанским сценарием» и попытками США и НАТО разжечь новые конфликты. Под знаменем славянского братства Москва поддерживает в регионе различные националистические и антизападные организации. Мобилизация кинематографа – новый шаг на этом направлении.

         За последние 20 лет в России сняли немало документальных фильмов о бомбардировках НАТО и марш-броске десантников в Приштину. В этих сюжетах можно услышать, что «Черномырдин убедил Милошевича предать Косово» или что «русских воинов встречали как освободителей в 1945-м», но в них нет и намека на боевые столкновения, разгром условного логова Смука или освобождение пленных. Причина проста: российские военнослужащие в боях не участвовали.

         Белградский военно-политический аналитик Александр Радич считает, что балканские события в кинематографии часто представлены как набор стереотипов. При этом тон общественной дискуссии через 20 лет после окончания войны подтверждает, что политика 90-х в регионе по-прежнему жива.