Побег из еврейского плена

Русь против евреев. Викинги в каганате

Исторический роман. Вторая глава

Автор - Валерий Мясников  

Вторая половина сороковых годов восьмого века от Рождества Христова  

Кони шли крупной рысью. Мстислав справа на вороном чуть впереди, Генрих левее на гнедом на четверть корпуса сзади. Над степью была весенняя ночь, которая ещё лишь обняла небо. Ночной воздух был довольно свеж, и всадникам пришлось укутаться потеплее. Помимо двух лошадей под ними, со славянином и германцем было еще с десяток коней, несколько из них с поклажей. Провизия, одежда, оружие, кузнечные и иные инструменты для изготовления всё того же оружия.

– Слава, мы не слишком гоним? – спросил на славянском сакс, поджарый, лет двадцати семи, может быть чуть-чуть меньше.

Северянин, бывший года на три младше германца, такой же стройный и тоже довольно высокий, слегка обернулся назад и ответил:

– По-моему, нет.

И улыбнувшись добавил:

– Смотри, свободный человек, – Мстислав позволил себе слегка пошутить над его и германцем недавним рабством, – сколько у нас лошадей, как они хороши, и как немного у нас поклажи на каждую. Мы можем гнать и гнать.

Несколько менее сейчас веселый, чем славянин, германец тоже слегка улыбнулся.

– Как скажешь, Слава, как скажешь. Хотя гнать нам, может быть, и не стоит, но будем ехать столь быстро, как едем.

Сакс и северянин бежали из рабства у богатого еврейского купца из Хазарского каганата. Правда в последние годы после тяжёлого удара Арабского халифата по каганату и, как следствие этого удара, и усиления продвижения евреями иудаизма в Хазарии по согласованию с властью Арабского халифата, перехода заметной части бывшей хазарской знати каганата в иудаизм, может быть каганат точнее уже было называть во многом иудейским?

Генрих около девяти лет назад был захвачен в плен аварами, совершившими редкий для них в те годы набег на городок на восточной границе Баварского герцогства, в котором жил сакс. Его отец немало поскитался по свету, побывав и у англов, саксов и ютов в Британии, и у франков, и в Баварии, и у лангобардов. Однако затем он вернулся на родину – в Саксонию – вместе со своей юной женой – баваркой. Здесь и родился старший из их детей – Генрих, когда он стал чуть подрастать, доводы его мамы о том, чтобы он получил хоть какое-то образование возымели своё действие. Тем более, что отец Генриха с ними и не спорил. Саксония тогда была языческой, отец и матушка Генриха особо не афишировали своё христианство и в их адрес не было негативной реакции со стороны соседей, но отсутствие церквей приводило и к тому, что учить Генриха могли только родители, а они оба соглашались в том, что их сыну стоит поучиться и в приходской школе при храме. Поэтому вскоре они вместе с Генрихом перебрались на родину его мамы – в Баварию. Здесь уже повзрослевшего и возмужавшего Генриха, и захватили в плен авары. Его несколько раз перепродавали еврейские работорговцы, пока по Чёрному морю они на византийском латинском паруснике не доставили его в Фанагорию. Когда-то греческий и римский город, позже сильно заселённый евреями, и во время появления там Генриха, принадлежавший Хазарскому каганату.

В Фанагории германца купил сказочно богатый и исключительно влиятельный местный еврейский купец Иосиф. Хозяйство у иудея было очень большое. Среди прочего, у него имелась солидная оружейная мастерская. А поскольку отец Генриха был кузнецом и оружейником, и германец до пленения уже несколько лет работал с отцом, то узнавший об этом при покупке сакса еврейский купец и определил своего нового раба в оружейную мастерскую. В ней работало несколько старых мастеров, как свободные, так и рабы: персы, армяне, грузины, славяне и балты, так что девятнадцатилетнему германцу было у кого учиться.

Мстислав попал к еврейскому купцу Иосифу спустя примерно четыре года после Генриха. Юного северянина захватили в плен степняки чёрные болгары на одном из правых притоков Северского Донца во время рыбной ловли. Славянин по языку, по крови он, возможно, во многом был балтом. Они на родине северянина в силу политических катаклизмов для них постепенно переходили на славянский язык.

Славянина тоже несколько раз перепродавали, пока и он не попал в Фанагорию. Последние владельцы, перепродавшие Мстислава Иосифу, толком не знали, откуда их раб. А расспросить подробнее самого северянина иудею сразу не удалось, поскольку ему срочно пришлось уехать на встречу с несколькими своими еврейскими компаньонами в недалёкую Таматарху (Тумен-Тархан, чуть позже русские звали этот город Тмутараканью, ныне Тамань), а затем и плыть в Каршу (Чаршу, Боспор, ныне Керчь) на другом берегу пролива, где у еврея также как и в Фанагории, и в Таматархе были свои дома и хозяйства.

Иосиф, узнав, что и отец Мстислава был кузнецом, и славянин уже работал в кузнице до своего пленения, также определил северянина в свою оружейную мастерскую, отложив более подробный разговор с ним на потом. Так получилось, что до этого разговора Мстислав познакомился с Генрихом, который немного знал славянский ещё до плена, поскольку в его баварском городке жило несколько занесённых туда чешских семей, и лучше узнал славянский уже в рабстве, так как в мастерской Иосифа работали и рабы славяне.

Сакс с первого дня рабства подумывал о побеге. Поговорив с Мстиславом, он решил, что возможно для будущего побега пригодится, если иудей Иосиф не будет знать точно, откуда родом славянин. Генрих, умолчав о возможном побеге, намекнул Мстиславу о том, что может быть лучше ему не говорить о том, откуда он. Молодой северянин оказался смышлёным парнем, он понял германца с полуслова и позже рассказал всем другим рабам в мастерской, а затем и еврею Иосифу, что он полянин с правого берега Днепра. То есть вымышленная родина Мстислава оказалась чуть дальше от Фанагории, чем часть тех мест, где жили северяне, и это могло пригодиться в будущем для побега. Говорить же о том, что он полянин, Мстиславу не составляло особого труда: поскольку матушка у него была полянка, и в детстве он бывал на её родине, у деда, жившего в месте впадения Роси в Днепр.

К настоящей же родине Мстислава ныне беглецы с каждым часом приближались всё ближе. Они не особо обратили внимание на то, что уже давно наступила ночь. Месяц с вышины неба озарял теперь вольную для них степь. Их кони бежали все дальше и дальше на север, их тела, туго перепоясанные кожаными ремнями, чтобы держаться в седле прямо на протяжении нескольких дней, пока не чувствовали усталости. И хотя у каждого из них, нет-нет, да и возникал вопрос о возможной иудейской погоне, но уверенность в том, что они уйдут от неё, с каждым шагом их коней все больше росла в них.