Война на упреждение

Геополитическое значение участия России в войне на Ближнем Востоке невозможно переоценить: Москва окончательно стала центром сборки неатлантического мирового порядка. В определенном смысле это заявка

Обращение президента к верхней палате было неожиданным, но весь ход событий вел к этому – увеличение военной поддержки Дамаску шло уже несколько месяцев, и возможность использования российской военной авиации широко обсуждалась. В понедельник в Нью-Йорке Путин, отвечая на вопрос о возможности нанесения авиационных ударов по халифату, сказал, что думает об этом и ничего не исключает, добавив, что Россия будет действовать только в полном соответствии с нормами международного права, то есть с санкции Совбеза ООН или после запроса властей Сирии.

Понятно, что Дамаск давно уже обращался к Москве с подобной просьбой, но официально она не озвучивалась до момента принятия решения. Которое, судя по всему, было окончательно принято после встречи с Обамой, во время которой Путин мог обсуждать два варианта участия России в войне с халифатом.

Первый, который Путин предложил в ходе своего выступления в ООН, – создание глобальной коалиции и получение ею мандата Совбеза. Если бы США поддержали этот вариант, Россия приняла бы участие в операциях в Сирии именно в таком формате, но в ходе переговоров с Обамой стало окончательно ясно, что Штаты не хотят идти по этому пути и воевать в рамках новой и единой с Россией коалиции, продолжая настаивать на том, чтобы Москва присоединилась к уже существующей американской коалиции, не включающей Сирию и Иран и не имеющей мандата СБ ООН.

Или действуйте самостоятельно, согласились Штаты. А что еще они могли ответить на предупреждение Путина о том, что у Москвы есть обращение Асада и в случае отказа США от первого варианта Москва начнет самостоятельные действия в Сирии? По сути, уже по итогам встречи с Обамой Путин и принял окончательное решение о том, что в Сирии Россия будет действовать не через мандат ООН, а опираясь на просьбу властей республики и договор между нашими странами от 1980 года, то есть пойдет по второму варианту.

И на той же встрече Путин предложил Штатам координировать действия наших военных через Багдад, и сегодня он снова озвучил эту идею, сказав, что предлагает «на первом этапе заинтересованным государствам, прежде всего странам региона, подключиться к деятельности международного информационного, а далее координационного центра в Багдаде». То есть Москва не отказывается от продвижения своей инициативы по созданию глобальной антитеррористической коалиции, но не хочет больше ждать момента, пока Штаты созреют для согласия на это, и начинает действовать самостоятельно.

Просьба Асада была официально принята, и Путин отправил обращение в Совфед, который единогласно его поддержал. Сам президент назвал три главных условия использования российской армии в этой войне, оговорившись, что мы не собираемся с головой погружаться в конфликт, имеющий глубокие корни и разные причины: во-первых, российские военные поддерживают сирийскую армию только в ее борьбе с террористическими группировками; во-вторых, речь идет только о применении российских ВВС, а участие в наземных операциях исключено; в-третьих, эта поддержка будет ограничена сроком проведения сирийской армией наступательных операций.

То есть российская боевая авиация поможет сирийской армии восстановить контроль над страной, уничтожая вооруженные отряды и коммуникации «халифата» и тех террористов, которые не входят в него и не захотят прекратить боевые действия против Дамаска, а потом покинет Сирию, на территории которой, естественно, сохранится военная база наших вооруженных сил.

Это формы нашего участия, а в качестве главной цели Путин назвал уничтожение боевиков и террористов на захваченных ими территориях – надо действовать на упреждение, а не ждать, когда они придут в наш дом. Президент напомнил, что «халифат» давно уже объявил Россию своим врагом и в его рядах воюют тысячи выходцев из России и постсоветских стран.

Упреждение – это главная цель, ради которой мы начали войну. Но у войны в Сирии есть много измерений, каждое из которых имеет свое значение для России. Вот три важнейших из них.

Сирийское измерение

Путин совершенно правильно сказал, что конфликт в Сирии «действительно имеет глубокие корни, он обусловлен разными причинами. Это и межгосударственные, и внутриполитические, и религиозные, и межэтнические противоречия, которые обострились в результате бесцеремонного вмешательства в дела региона извне». Ключевые слова здесь – «иностранное вмешательство», которое сыграло на внутренних противоречиях и серьезнейшим образом обострило их. Как США, так и многие соседи Сирии хотели убрать Асада, а некоторые из них и ликвидировать Сирию как таковую. Идущая четыре года война поставила под вопрос само будущее Сирии как единого государства – как из-за образования имеющего панисламский характер «халифата», так и вследствие активно вбрасываемых извне проектов образования алавитского, курдского, друзского государств.

Нынешняя Сирия, как и большая часть арабских государств, – это искусственное образование, созданное Западом после гибели Османской империи, которому нет еще и столетия. Да, Дамаск был столицей настоящего исламского халифата, это один из главных центров арабского мира, но в нынешних границах Сирия существует недавно. Ее военная элита, как и во многих арабских странах, десятилетиями выстраивала сирийскую государственность – в последние 50 лет с опорой на арабский социализм, который исповедует правящая партия «Баас» (эта же партия, точнее ее крыло, правила и в Ираке до момента его оккупации американцами).

Сирия – многонациональное и даже многоконфессиональное государство, и понятно, что его укрепление далось военным непросто, существовать оно могло только при сильной власти. То, что Асад относится к одному из религиозных меньшинств – алавитам-шиитам, притом что большая часть населения страны – сунниты, не является чем-то уникальным для арабского мира. Точно такая же ситуация была и в Ираке, только зеркально – у власти были сунниты, численно уступавшие шиитам. Развал Ирака вследствие американской агрессии, выбившей сильную власть из многонационального и многоконфессионального государства, автоматически ударил и по Сирии.

Которая в полной мере загорелась после начала «арабской весны» – там, как и в Ливии, началась гражданская война, в которую тут же вмешались внешние игроки, но, в отличие от Триполи (а также Каира и Туниса), власть в Дамаске устояла. Запад и большинство арабских стран считают Асада виновником войны и последующего образования «халифата», но странным образом не хотят замечать, что процессы в Ираке и Сирии синхронизированы, потому что проживающее по обе стороны границы суннитское арабское (да и курдское) население считает их условными. Полураспад Ирака сам по себе стал сильнейшим катализатором процесса переформатирования всего Ближнего Востока, а распад Сирии, ключевой страны региона, сделает уничтожение нынешних границ во всем регионе просто неминуемым.

Кому нужна глобальная и долгая война в регионе, война, которая может перерасти в ядерную и стать началом новой мировой войны? Американцам? Очень большой вопрос, даже если верить в теорию управляемого хаоса, нужно признать, что сейчас Штаты теряют Ближний Восток, это слишком большая цена за любые долгоиграющие цели в глобальном масштабе. Соседям Сирии – Турции, Саудовской Аравии, Иордании? Любая война, тем более с религиозным подтекстом, грозит перекинуться на их территории, где проживают люди той же веры или национальности, что и в нынешней Сирии. Но если никому не выгодно, то почему же продолжается пожар, способный спалить весь регион?

Потому что ни у кого нет сил и воли собрать разбросанные камни – сам Дамаск уже не в силах это сделать, Штаты, как и саудиты, хотят скинуть Асада, Иран, шиитская страна, не может вмешаться в полную силу, рискуя обострить и так пропагандируемый лозунг суннито-шиитской войны. И в этих условиях растет «халифат», который на словах все признают главной угрозой миру, притом что только восстановление единой Сирии может его остановить.

Сирия – исторический союзник России, но это не является ключевым мотивом при принятии нами решения оказать военную поддержку Дамаску. Главное – сохранить, а точнее, уже даже воссоздать Сирию может только сильная власть, и Россия это прекрасно понимает. Альтернативы Асаду не существует, это признают и объективные западные аналитики. Его уход – в случае падения Дамаска и если он будет осуществлен по иракскому сценарию, с демонтажем всей машины власти – приведет к ликвидации единого государства. Россия поддерживает сирийскую власть именно исходя из этих соображений – остановить халифат может только единая Сирия, обеспечить ее существование может только нынешняя власть.

Которая вовсе не является алавитской и кровавой (в руководстве страны представлены и сунниты, и различные нацменьшинства), но которая показала свою волю и желание биться с десятками разрозненных группировок повстанцев и террористов, противостоять внешнему давлению. Военная помощь России и тем более прямое участие нашей авиации в боевых операциях способно переломить ситуацию на фронтах и позволить сирийской армии вернуть себе контроль над большей частью страны, а в случае скоординированных действий со стороны Ирака и вовсе решить проблему халифата.

Это долгий процесс, но Россия будет участвовать в нем лишь на первом, самом важном этапе. За несколько месяцев нужно будет помочь сирийской армии освободить ключевые районы страны, при этом понятно, что если «обычные», нехалифатовские вооруженные исламисты (часть из которых даже Запад признает террористами) не присоединятся к операции против халифата или как минимум не прекратят боевых действий против сирийской армии, то и они станут целями для атак российской авиации. В среду Путин сказал, что мы будем помогать сирийской армии «исключительно в ее законной борьбе именно с террористическими группировками», но еще на прошлой неделе, объясняя американскому журналисту положение в Сирии, президент сказал:

«Там есть только одна обычная легитимная армия. Это армия президента Сирии Асада. И ему противостоит, по интерпретации некоторых наших международных партнеров, оппозиция. Но на самом деле, в жизни, реально армия Асада борется с террористическими организациями».

После завершения войны и восстановления сирийской государственности сирийцы – при участии и под опекой всех заинтересованных держав – сами договорятся о том, как им перестраивать свою страну, каким должно быть ее государственное устройство и принципы формирования власти (унитарным или федеративным, сильным или слабым, балансирующим, по ливанскому образцу), кто конкретно должен быть у власти. И полноправным участником этого диалога будет Асад, который, может быть, останется у власти и после победы, а может быть, и уйдет. Переговоры о будущем устройстве Сирии можно вести уже и сейчас, запуская Женеву-3 или другие форматы, при этом понимая, что, пока существует халифат и не существует единая Сирия, все они носят совершенно отвлеченный характер.

Для России единая Сирия в любом случае останется союзником, кто бы из национальных политиков ни оказался у власти в этой республике, но главной нашей выгодой будет сам факт ее сохранения и, следовательно, уничтожения халифата.

Региональный аспект

Кроме того, что Россия не заинтересована в том, чтобы распад Сирии ударил по всему Ближневосточному региону, являющемуся зоной наших национальных интересов, нам важна и общерегиональная картина. СССР занимался Ближним Востоком почти 40 лет, и это были годы становления по-настоящему независимых государств в этом регионе. Мы были ключевым союзником Египта в его борьбе за суверенитет, много делали для палестинцев, находились в тесных отношениях с Ираком и обоими Йеменами, поддерживали Ливию и Алжир, были в хороших отношениях с Ливаном и Иорданией.

Уход из региона был громким – накануне своего распада СССР не стал останавливать кампанию США против Ирака, а потом и вовсе растаял в воздухе, как джинн в мусульманских сказках. Национальные интересы в регионе были преданы, выброшены и забыты, но что говорить о Ближнем Востоке, когда то же самое было сделано в отношении собственной страны и соседних регионов.

В нулевые Россия начала возвращаться в регион, а после «арабской весны» перешла к активной работе со всеми странами и выработке комплексной региональной политики. На фоне хаоса, ставшего следствием как внутреннего кризиса, так и политики США в регионе, наши позиции лишь укреплялись, причем даже четыре года поддержки нами Асада не ухудшили наши отношения с выступавшими против него арабскими странами, а наоборот, увеличили их заинтересованность в связях с Москвой.

Сейчас нашими ключевыми союзниками в регионе являются, кроме Сирии, Иран и Египет, у нас близкие отношения с Иорданией, все большее внимание России уделяют и Израиль, и Объединенные Арабские Эмираты. Отношения с двумя главными региональными противниками Асада: Турцией и Саудовской Аравией, – что называется, сложные, но интересные – обе страны находятся в непростой стадии разворота от Вашингтона в сочетании с растущими региональными амбициями.

При всех разногласиях с ними насчет Сирии сам факт нашей последовательной поддержки своего союзника стал для стран региона лучшим подтверждением как серьезности стратегического возвращения России на Ближний Восток, так и ее верности данному слову, что сильно контрастировало с вроде бы хитро выстроенной, но непоследовательной и неумной политикой американцев, умудрившихся настроить против себя даже собственных союзников.

Наша военная операция в Сирии автоматически увеличивает вес России в регионе, и хотя по военным возможностям мы несопоставимы там с американцами, воля, решимость и стратегическое видение сейчас на Ближнем Востоке ценятся дороже авианосцев. А военные базы, как теперь понятно всем, можно в случае необходимости организовать в рекордно короткие сроки. Но Россия приходит на Ближний Восток не ради баз – влияние в регионе необходимо нам в первую очередь для собственного спокойствия относительно нашего Кавказа и союзной Средней Азии.

Глобальные последствия

Конечно, сама война с халифатом относится к вопросам глобального уровня – как по уровню амбиций халифата, так и по сложности победы над ним. Причем для понимания этого даже не нужно считать халифат «проектом США» – в реальности американцы лишь пытались использовать его для решения своих целей, но, конечно, ни о каком контроле над халифатом говорить нельзя, можно просто представить себе, что произойдет в случае победного шествия «Исламского государства».

Сам феномен «исламского халифата» очень сложен и неоднозначен. Изначально почвой для его возникновения стал протест местного населения против хаоса гражданской войны – как в Ираке, спровоцированного интервенцией США, так и в Сирии. Наложившись на межнациональные и межконфессиональные противоречия внутри этих стран и недовольство части оттесненной от власти элиты (вроде выкинутых из иракской армии офицеров-баасистов), этот протест естественным образом вылился в поддержку столь популярной среди мусульман идеи восстановления общеисламского халифата.

Общества, построенного на справедливости и законах пророка, которое было бы полной противоположностью как продвигаемому Западом проекту «глобального человека без национальности и веры», так и хаосу, социальной несправедливости и межплеменным противоречиям современного арабского мира. Объединительному пафосу халифата – собрать вместе сначала всех арабов, а потом и всех мусульман – мог противостоять только панарабский светский проект. Но его продвигали как раз арабские социалисты вроде Насера или правивших в Ираке и Сирии «Баас», и именно после ослабления или уничтожения их власти и в этих двух странах и стал подниматься исламистский «халифат».

Впрочем, естественное стремление многих мусульман к объединению и халифату стало лишь предпосылкой для образования того, что сейчас называется «исламским халифатом» во главе с халифом Абу Бакром аль-Багдади. Вмешательство внешних игроков: спецслужб, а потом и властей Запада, стран Залива, исламистских радикалов со всего света и исламистского вооруженного подполья вроде «Аль-Каиды» – превратило территории в Ираке и Сирии в поле невиданного эксперимента, где видеоклипы с отрубанием голов неверным как будто специально призваны лишить остальной мир воли к сопротивлению и заставить в ужасе отвернуться, оставив территорию халифата в покое.

Притом что сам халифат заявлял о своих глобальных амбициях, никто толком не понимал, чем он является – очагом новой всемирной революции вроде коммунистической, ядром будущей всемирной империи, экспериментом спецслужб, вышедшим из подчинения, реваншистским проектом бывших саддамовских офицеров или собранием отмороженных террористов.

Но все это сейчас уже не так и важно: может быть, через месяц российских авиаударов выяснится, что халифат испарился, пообещав вернуться, а может быть, сирийская и иракская армии будут вести с ним тяжелые бои еще несколько лет. Сейчас всему миру халифат представляется главной угрозой, и это не списать на выдумки пропаганды. Миллионы беженцев из Сирии не особо волновали Европу до того момента, пока они были в Турции или Иордании, но стоило маленькой части их хлынуть в Старый Свет, как заговорили о катастрофе. Отрезанные головы и уничтоженные памятники архитектуры не могут оказаться произведением Голливуда, хотя в реальности могли быть делом рук каких-нибудь самостоятельных отрядов вооруженных исламистов, просто использующих марку «халифата». Так что война идет не просто с халифатом, а с вооруженными боевиками, терроризирующими население Сирии и Ирака.

Сначала победить, а потом уже разбираться с тем, кто как себя называл, – вот единственно приемлемый сейчас подход. И то, что Россия собирается своей военной мощью сделать, чтобы так и было, означает, что она берет на себя огромную ответственность. И эти ответственность и решительность не просто делают смешной всю американскую пропаганду об «изоляции России» или исходящей от нас «угрозе всему миру», а наглядно показывают, кто есть кто.

Только в этом веке Штаты несколько раз вторгались в чужие страны, бомбили чужие территории или уничтожали людей с беспилотников – Афганистан, Ирак, Ливия, Йемен, Сомали, Пакистан... Все эти страны никак не угрожали Штатам, они даже не имеют с ними общих границ, если не считать, конечно, что все они расположены близко с американскими военными базами и их правительства не приглашали американские войска или дроны.

При этом Штаты везде свергали режимы, якобы поддерживающие террористов, или просто убивали тех, кого считали террористами, параллельно читая всему миру омерзительные по своему лицемерию лекции о гармоничном мире, правах человека и высших американских ценностях наподобие той, с которой выступил в понедельник в Нью-Йорке нобелевский лауреат.

А Россия не воевала за своими пределами уже почти три десятилетия, причем ввод войск в Афганистан принципиально отличался от вторжений американцев. Мы вошли в соседнюю страну по просьбе законного правительства, будучи реально обеспокоенными нарастанием там внутренних противоречий и конфликтов, которые начались не по нашей вине и даже до прихода к власти (не по нашей, кстати, инициативе) местных коммунистов. Гражданская война в Афганистане могла легко перекинуться через нашу границу, учитывая, что по обе ее стороны проживают одни и те же народы, а гипотетическая, но вовсе не фантастическая вероятность установления в результате нее в Кабуле проамериканского режима и вовсе ставила Москву перед реальным вызовом национальной безопасности. То, что потом Штаты потратили миллиарды долларов на вооружение и подготовку афганских моджахедов и мы оказались втянуты в полномасштабную внутриафганскую войну, ничего не меняет в понимании мотивов действий СССР.

Агрессия США всегда была направлена не на устранение угроз безопасности Америки, а на слом стран, мешающих установлению американского мирового порядка, в котором Вашингтон был бы дирижером и выгодополучателем. И вот сейчас Россия идет на войну – и удивительным образом снова по просьбе законного правительства, то есть властей, пытающихся сохранить свою страну от последствий, пусть отчасти и косвенных, все той же американской агрессии. То есть Россия демонстрирует, что она является главным защитником национального суверенитета любой страны мира, а что может быть актуальней для любого государства в эпоху насильственной глобализации?

Операцией в Сирии Россия окончательно утвердилась в качестве мирового лидера, но не в том смысле, который вкладывают в это американцы, считающие себе избранными и лучшими в мире, самыми сильными, богатыми и успешными, теми, кто имеет право пасти народы. А в том единственном актуальном сегодня смысле, который и будет востребован все большим количеством государств мира, – как защитник права наций, государств и цивилизаций на самостоятельное, самодостаточное существование. Лидер в борьбе за мир без глобальных античеловеческих и антинациональных проектов, которые навязывает диктатура, будь то англосаксонская или исламистская.
Источник