Эта история – только одна из миллиона подобных...

После начала боевых действий на востоке Украины Донбасс покинуло от 1.5 до 3 млн человек. Из них, по данным Министерства социальной политики, более 1,7 миллионов выехали на подконтрольную Украине территорию.

Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова заявляла, что по состоянию на 2017 год на территории России находилось более миллиона граждан Украины – беженцев с Донбасса.

Элла Лиманова,  директор Института демографических и социальных исследований имени Птухи НАН Украины, утверждает, что еще около миллиона бывших жителей Донбасса решили искать спасения от войны  в Европе.

«Если откровенно говорить, то мы даже точно не знаем, сколько именно людей выехало. Установить точно, по известным причинам, мы не можем», - заявила Лиманова по время презентации доклада «Политика интеграции украинского общества в контектсе вызовов и угроз событий на Донбассе».

Судьбы  людей, покинувуших Донбасс после начала военных действий,  сложились по разному. Кто-то нашел новый дом, выстроил «с нуля» бизнес, пустил корни в новую почву. Кто-то вынужден был вернуться во  временно оккупированные города и поселки. Эта история – только одна из миллиона подобных...

Донецк-Киев-Брекке

У жительницы Донецка Светланы В. (имя изменено) до войны было все, о чем только может мечтать женщина: любимый муж, взрослые дочери, собственный бизнес в сфере недвижимости, который приносил не только стабильный доход, но и чуство самореализации. Начало активных боевых действий застало ее врасплох.

- 6 июля мы с младшей дочерью возвращались с дачи, - рассказывает Светлана. – Когда въехали в город, то увидели, что он наводнен военной техникой и людьми в камуфляже. Потом уже стало понятно, что это была колонна Стрелкова (псевдоним Игоря Гиркина, полковника ФСБ в отставке, бравшего участие в военной агрессии РФ против Украины – прим.автора), которая вышла из Славянска. Когда мы с дочерью сели в маршрутку, туда зашли три человека – двое в штатском и один в военной форме, с оружием. По говору было понятно, что они не местные. Они не проявляли по отношению к нам агрессии, но оттого, что в общественном транспорте находится человек с автоматом, было жутко некомфортно, мы вжались в кресла.

Потом начались захваты зданий, обстрелы. Однажды мне позвонил муж, и сказал, что идет обстрел Донецкого аэропорта. Он повторял: «Такое ощущение, что я нахожусь в каком-то жутком фильме». Я опасалась за детей, за семью, мне хотелось где-то переждать это время, ведь тогда мы думали, что это протянется месяца два-три, не больше.

 От случайных знакомых Светлана узнала о возможности уехать в Швецию на сезонную работу – сбор ягод. Ее муж остался в городе, присматривать за престарелыми родителями и за квартирами, а  сама Светлана в начале августа 2014 года закрыла свое предприятие и вместе с младшей дочерью через блокпосты  выехала из Донецка.  В Киеве группу из 12-15 человек усадили в микроавтобус, который через Польшу следовал в Швецию.

 - Человек, который это организовывал в Киеве, с нами не поехал, - продолжает рассказ Светлана. - Когда мы  очутились в Швеции, нас почему-то никто не встречал. Как потом оказалось, организаторы что-то между собою не поделили, и наша судьба уже никого не интересовала. Мы не поняли, где очутились – без знания языка, в чужой стране, в какой-то неизвестной местности, и не понятно, что делать дальше. Потом выяснилось, что это город Брекке, около 500 километров от Стокгольма. Но у нас было ощущение, что мы попали на другую планету.

 По счастливой случайности, растерянную группу увидел проходивший мимо парень-украинец, который давно живет в Польше, но регулярно приезжает в Швецию на заработки. Он рассказал, что организаторы таких поездок часто «кидают» группы после того, как соберут с них деньги за проезд. Он же подсказал Светлане и ее попутчикам, где в Брекке можно недорого снять жилье, и как зарабатывать на сборе ягод.

 - Если кому-то кажется, что собирать ягоды, это развлечение, то вовсе нет, - вспоминает Светлана. -  Нужно брать в аренду автомобиль, чтобы ездить по горам, искать ягодные поляны. Черника, брусника, морошка  - это дикие ягоды, специально их не выращивают.  Сезон сбора ягод начинается с морошки, она самая дорогая, нужно лазить в резиновых сапогах по болотам, по лесам, по огромным валунам, собирая ее вручную, это очень тяжелый труд. Мы сами за все платили – аренду за жилье, аренду за авто, скидывались всей бригадой на бензин. Жили в довоенном двухэтажном доме на несколько квартир, в одной комнате вместе с ребятами из Узбекистана, там стояло 6 кроватей. Была кухня, возможность приготовить, санитарные удобства.

Наш день начинался  в 6-7 часов утра: мы завтракали и выезжали  в горы, искали свои поляны. Мы за свои деньги купили специальные скребки для сбора ягод.  Они выглядят как ящичек с грабелькам,  сзади прикреплен мешочек. Ягода с куста счесывется  этой грабелькой, а потом  собирается в ящики и везется на приемный пункт. Сколько наскребешь, сколько и получишь. Стоимость ягод в приемном пункте  зависит от нескольких факторов и постоянно  меняется, у нас она колебалась от 12 до 18 крон за килограмм. В супермаркетах эта ягода, уже замороженная, стоит в 10 раз дороже.  У нас в бригаде были ребята, которые могли собрать по 80 кг в день. Я собирала 20-30 килограмм, больше не получалось. Это очень небольшие деньги. Мы не голодали, но сами пекли хлеб, чтобы сэкономить на питании, ребята-узбеки из бригады нас научили. Было очень тяжело. После черники пошла брусника. Но потом начались холода,  28 сентября ударил первый мороз, а после этого ягода уже становится непригодной для сбора. Нужно было что-то делать.

 Все это время Светлана при каждой удобной возможности созванивалась с мужем, который всячески отговаривал ее от возвращения в Донецк и говорил, что ничего хорошего там уже не будет. Женщина была в растерянности, ведь она планировала уехать из родного города на 2-3 месяца, а теперь возвращение откладывалось на неопределенный срок. Тем временем члены бригады, в которой они с дочерью работали, после окончания ягодного сезона, решили переехать в Стокгольм и попробовать получить статус беженца.

Брекке-Стокгольм-Оверторнео

- Когда мы приехали с севера в Стокгольм, погода была ужасная – лил косой дождь, холодная незнакомая архитектура, и вообще все чужое, чувствуешь себя каким-то потерянным человеком, как будто на другой планете и вобще непонятно, что ты тут делаешь, - продолжает вспоминать Светлана. -  Удрученное состояние, депрессия и просто не знаешь, правильный шаг ты делаешь или нет, как жить дальше и что будет после? Боишься того, что у тебя впереди, но хуже всего – неизвестность и неопределенность. Опять же, со мной дочь, я волновалась и за ее судьбу тоже. Из-за нее я и поехала в Швецию, хотелось ее спасти, спрятать.

В Стокгольме очень много отделений Мигратона (Migrationsverket – миграционная служба Швеции. Моя дочь свободно владеет английским, но если нужно, тебе дают переводчика,  - поясняет Светлана. - Мы сказали чиновнику, что мы ищем убежища, что  боимся за свои жизни, мы говорили, что мы из города, где идут военные действия. Страшно за жизнь, мы не хотим возвращаться. Спросили документы, пришлось соврать, что их нет. Потому что если бы мы показали свои документы, то по какой-то конвенции нас бы отправили в страну пересечения границы, то есть в Польшу, а мы этого не хотели. А так наши перемещения отследить было невозможно. Мы не дали паспорта, но предоставили в Мигратон свидетельства о рождении, трудовые и прочее. Они все время просили какие-то еще документы для подтверждения личности, чем больше, тем лучше.

Процесс рассмотрения вопроса – готова ли Швеция предоставить мигранту статус беженца, очень длинный, и может длиться годами. В день обращения в Мигратон Светлане и ее дочери предоставили временное убежище. По ее словам, это было нечто вроде сборного пункта, где они смогли отдохнуть и выспаться. В большом помещении столовой, где они утром завтракали, было много людей разных рас, национальностей, цвета  кожи. После завтрака сотрудник Миграционной службы распределили прибывших по населенным пунктам, где они должны были ждать решения о предоставлении статуса «беженца».

 - Всю нашу бригаду с ягод разбросали по всей стране – кого в Геттеборг, кого-то в Мальме, а нас распределили на север, в Оверторнео – это километр от финской границы и 15 километров от Полярного круга, - продолжает рассказ Светлана. – Пока мы ехали туда на автобусе, погода менялась буквально на глазах. Если в Стокгольме только начали опадать листью с деревьев, то по мере того, как ехали на север, погода ухудшалась. Сначала началась поземка, потом пошел снег, а затем он повалил сплошной стеной. Мы приехали в зиму.

Нас поселили в гостиннице, с которой Миграционная служба заключила договор. У нас ничего не было из теплой одежды, мы уезжали из Донецка летом в шортах и шлепанцах. Были конечно какие-то кофточки с собой, но не для зимы. И как только шведы узнали, что приехали беженцы, нас завалили вещами. Люди снесли вещи, чтобы нас могли одеть.

В гостинице нам выделили комнату, обычный номер с душем и туалетом, там стояли двухярусные кровати, в комнате мы жили вчетвером. У нас было трехразовое питание и нам дали пособие 1500 крон. Это небольшие деньги, потому что Швеция - дорогая страна, но для нас это была большая сума, ведь мы жили на всем готовом. Со временем, приблизительно через полгода, пособие урезали в два раза. В отеле было порядка 140 человек, из них русскоговорящих – около 15, из  постсоветских стран. Много беженцев из Сирии,  Эритреи, Сомали, Албании, Боснии и других стран.

Периодически нас звали на интервью, которые проходили в разных городах, - вспоминает беженка из Донецка. - Нам выделили государственного адвоката, которому мы все рассказали. Нашим переводчиком была девушка из Конго, сама бывшая беженка. Очень трогательная, сердечная, приятная. Мы рассказали свою историю и ей так хотелось сделать что-то хорошее, что она мне дала 100 долларов. Я сказала, что это не нужно, это ни к чему, у нас есть жилье, нас кормят, платят нам пособие. Но ей очень хотелось это сделать, был у нее такой порыв. Она сказала: «Я знаю, как это, я через это прошла. Я знаю, что это очень небольшие деньги, но я прошу вас их взять, мне хочется поучаствовать, сделать для вас хоть что-то». Я ответила, что эта страна уже очень много хорошего для нас сделала. Нас тут приняли, не отправили сразу назад. Нам дали кров и пищу, нам платят пособие, нас тут терпят. Она сказала: «Позвольте мне это сделать». Меня это очень тронуло. Она испытала все это на собственном опыте, ей, как и нам, некуда было возвращаться. Всего мы прожили в Оверторне 8 месяцев. Там мы увидели белые ночи, и что такое полярная зима.

Оверторне-Таллинн-Киев-Донецк

Во время очередного телефонного разговора муж Светланы, Андрей (имя изменено- прим.авт.) сказал, что у него обнаружили онкологию, и нужно срочно делать операцию. Сказав, что она едет в Стокгольм, по своему украинскому паспорту Светлана через Таллинн вылетела в Киев, затем поездом добралась до  Константиновки и через блокпосты вернулась  во временно оккупированный Донецк. На вопрос, каким она увидела родной город после длительного отсутствия, Светлана ответила двумя словами: «Страх и ужас. Страх и ужас от происходящего». В Донецке после операции мужа Светлана оставалась около месяца. Андрею назначили инъекции, он сказал, что чувствует себя лучше, и настоял, чтобы Светлана вернулась в Швецию, где осталась их дочь. Таким же кружным путем, через Эстонию, она вернулась в Оверторнео.

Оверторнео-Стокгольм

В ожидании ответа о получении статуса беженца Светлана пыталась получить разрешение на работу в Швеции.

 - Я очень просила дать мне это разрешение, я писала через адвоката очень много запросов, что я хочу работать, хочу быть полезной для общества и страны, не хочу сидеть на шее у государства, потому что это налоги шведов, которые можно потратить с большей пользой, - говорит дончанка. - Как законопослушный человек, ждала, пока в мою карту вобъют этот пункт, что мне можно работать. И после его получения я съехала из отеля, поехала в Стокгольм. Ребята-узбеки из нашей бригады по сбору ягод, они давно уже работали, снимали жилье, и взяли нас к себе. Я сильно переживала, потому что у нас уже не было никакой социальной поддержки. Стала искать работу на местном сайте – читала, что предлагают и давала там свои объявления: присмотр за пожилым или больным человеком и уборка. Что еще можно делать без знания языка?

Я  очень переживала по этому поводу. Прошло уже почти две недели, мы ничего не могли найти, деньги заканчивались. Пока ребята-узбеки были на работе, я им кушать готовила, вечером сели ужинать и старший из них говорит мне: «Чего ты нервничаешь?», я говорю: «Уже две недели прошли. Мы не платим за жилье, у нас нет работы, я так не привыкла. Меня очень некомфортна ситуация, когда я не могу зарабатывать. А сейчас у меня нет для этого возможности». А он ответил, и эти слова запали мне в душу на всю оставшуюся жизнь: «Нет сегодня работы, будет завтра. Ты же не на улице. Посмотри, сколько вокруг тебя мужчин. Неужели ты думаешь, что мы вас оставим?».

Меня очень тронули тогда эти слова, - вспоминает Светлана. -  Когда ты находишься в безвыходной ситуации, и вобще не знаешь, где твое «я», когда ты была успешным человеком в своей среде, когда ты знаешь, чего ты стоишь там, где ты можешь, а вместо этого попадаешь, как кур во щи, когда ты в другой стране, ты не приспособлен, у тебя нет языка, ты не знаешь правил, не знаешь, с чего начать и куда деться. Когда ты готов делать, что угодно, только чтобы выжить, потому что домой не хотелось – это важно, просто услышать слова поддержки.

 Звонки из Донецка не радовали Светлану. Муж рассказывал про пожилых родителей, с  которыми он ездил из Донецка в Константиновку, про постоянные обстрелы, «тревожный чемоданчик» в коридоре. Потом Андрей позвонил, и сообщил Светлане, что его младший брат умер от рака. Сам Андрей в это время проходил курс терапии после онкологической операции и ждал очередного обследования.

 - Буквально на следующий день после разговора с ребятама-узбеками, дочь нашла объявления – о пробной уборке. Там было сказано, что если понравится, то могут взять на постоянную работу, - продолжает рассказ Светлана. - Мы пошли с ней вместе,  встретились с работодателями – семейной парой из Западной Украины. Это был большой дом, новострой, нужно было убрать квартиры после строителей перед сдачей. Нас проинструктировали – нужно было вымыть несколько квартир, лестничные пролеты, коридоры. Мы проработали, нам ничего не заплатили, но сказали, что мы можем прийти на еще одну пробную уборку. Но мы решили больше туда не ходить. Через некоторое время нашли еще одно объявление, тоже по уборке. Нас встретила молодая девушка, латышка, которая говорила на русском. И она дала нам на пробу вымыть небольшую двухкомнатную квартиру. Там было много детских игрушек, много мелочей на полках, каждую из которых нужно поднять, чтобы вытереть пыль.

Это совсем не то, что дома убираешь. Мыть нужно все полностью – плинтуса, батареи, панели, и все остальное. И время для уборки не столько, сколько захотел, а нужно уложиться в определенный отрезок. Нам дали часа два. Сейчас я бы уже физически не смогла выполнять эту работу. Это очень тяжело физически. Если люди думают, что люди с Западной Украины ездят на заработки за границу, так попробуйте вы, что это за заработок,  и пахать так, как они пашут. Люди, которые не попробовали что это, не имеют права об этом рассуждать.

Работодательница приехала за нами, посмотрела, осталась довольна, заплатила за уборку и предложила на следующий день взять другой объект. Со временем мы с ней подружились, некоторые объекты мы с ней мыли вместе, потом уже я работала одна. Я благодарна Богу и счастлива, что мне на пути попался этот человек, за то что она в меня поверила, официально оформила и дала мне возможность работать  и зарабатывать.

 В это время Светлана получила ответ от миграционной службы Швеции. Ей было отказано в предоставлении статуса беженца в связи с недостаточно весомыми обстоятельствами.

 - Украинцам «позитив» (статус «беженца» - прим. автора) почти никому не давали. Они не считали нашу ситуацию безвыходной. В ответе написали, что ситуация в Донецке не настолько критична, и что в Украине я могу найти жилье и работу, и что правительство там сможет обо мне позаботиться, - поясняет Светлана. – Мой адвокат подала аппеляцию.

 После полугодового курса терапии,  муж Светланы, Андрей, который все это время оставался в Донецке, снова пошел на обследование. У него нашли онкологию и назначили новую операцию. Светлана стала готовиться к возвращению на родину.

 - Я мыла одну квартиру, где жила возрастная мама с маленьким ребенком, очень теплая женщина, - продолжает рассказ Светлана. - И когда мне уже пришлось уезжать, я сказала ей, что у меня дома очень плохая ситуация, я больше не буду у них убирать. Она мне купила коробку конфет, и положила в нее 500 крон. Ей хотелось сделать для меня что-то приятное. А другая, Мария, когда я сказала, что буду убирать последний раз, обняла меня и сказала, что завтра она уедет рано, и мы больше не увидимся. Она ушла на работу, а когда я пришла убирать, на столе стоял букет тюльпанов, подписанная открытка и тоже коробка конфет (у Светланы по щекам текут слезы, она надолго замолкает). Очень теплые и отзывчивые люди...

 Поскольку при первом обращении в Миграционную службу Светлана скрыла, что у нее есть общегражданский паспорт, то для того, чтобы официально вернуться в Украину, она попросила ее депортировать. Ей выдали временное удостоверение личности для покупки билета на самолет, как при утере документов за рубежом. Через Киев и Константиновку Светлана вернулась в родной город, где от онкологии умирал ее муж.

Стокгольм-Киев-Донецк

- В Швеции я очень скучала, очень тосковала по Донецку, я выплакала все глаза, у меня была сумасшедшая ностальгия. Но когда я приехла, я не узнала город, это был не мой Донецк.  Это был больной и чужой город, - рассказывает Светлана. – Помню, я проходила мимо кинотеатра Шевченко и увидеа билборд со Сталиным и цитатой «Враг будет разбит, победа будет за нами». И не поняла, куда я приехала, что за машина времени и вобще что происходит, может мне это снится? У меня был шок.

И сейчас здесь пытаются создать видимость благополучия. Люди как-то пытаются адаптироваться к тем условиям, в которых они оказались. Им нужно жить. Всю жизнь в чемодан не сложишь. Есть масса причин, чтобы здесь остаться: многих принять в Украине некому, у них нет средств купить там жилье.  У них здесь, в Донецке, вся жизнь прожита, здесь могилы их родителей. У каждого свое. Люди пытаюся жить, как могут, приспосабливаются, куда деваться?

Угнетает эта замкнутость, эта невозможность перемещения, - поясняет дончанка. -  И сидеть в этой мышеловке отвратительно. Как это так,  что я не могу поехать, обнять своего ребенка? У меня свадьба младшей дочери должна была быть 27 июля, у нас были билеты на руках, мы должны были приехать. А  я не могла выехать никак из  «ДНР», потому что даже с  «ЛНР» граница закрыта. Можно ехать только через Успенку  на границе с Россией, чтобы попасть в Константиновку (откуда идет поезд в Киев – прим.авт)  – это 1800 километров и стоимость 3000 гривен. Кто может себе это позволить? Я не могу... Просто люди, которые никогда с этим не сталкивались, этого не понимают.

Я никогда не была за то, чтобы Донбасс был Россией. У меня до сих пор нет паспорта «ДНР» и я не хочу получать российский паспорт, но мне придется это сделать, я буду вынуждено это сделать.

 После нескольких онкологических операций муж Светланы умер. Возвращаться в Швецию она не стала. Сейчас живет в Донецке, получает скромную пенсию, растит внуков от старшей дочери, присматривает за пожилыми родителями. Когда накатывает отчаяние и безысходность, уезжает на дачу, где выращивает цветы: розы, тюльпаны, лилии. Как говорит она сама: «Бьем красотой депрессию».

- Нас предали все. Кто нас поддержал, когда мы выходили на проукраинские митинги? Кому мы были нужны?- с горечью спрашивает Светлана. -  А потом из нас всех сделали сепаратистов.  А люди унижены, люди оскорблены. Очень тяжело. Только видимость того, что город живет. На самом деле, все обстоит не очень хорошо. Люди очень обижены на Украину. И на Россию обижены. И везде плохо, и не знаешь, куда деваться. Если бы уезжать, я не знаю, куда уезжать. В Россию я точно не хочу. А в Украину  - куда я подамся?

Я хочу в Швецию, туда где люди нужны...

Монолог беженки записала Валентина Быкова