Берлин. В ожидании вердикта

В Берлине через несколько часов назовут победителей 61-го кинофестиваля. Память же выхватывает самые запоминающиеся моменты и фильмы этого Берлинале

В томительном ожидании оглашения имен победителей, прокручиваю в голове весь конкурс. Что вспоминается в первую очередь? «Алмания – Добро пожаловать в Германию» - насыщенная здоровым юмором комедия о судьбах, живущих в Германии турках; весьма не плохая «Сонная болезнь» Ульриха Келера, о депрессирующем немецком враче, работающем в европейской миссии в Африке; «В субботу» Александра Миндадзе, который, я все еще надеюсь, не останется без награды; иранская драма «Надер и Симин, развод» - про развод и распад аристократической иранской семьи, про которую все с самого начала заговорили как о главном претенденте на Золотого медведя. Еще был корейский «Приходит дождь, приходит солнце», про уже распавшуюся пару, в доме которых царит мертвенная атмосфера, как метафора умерших чувств. Немного жизни в это царство мертвых врывается вместе с котенком, которого эта пара, проводящая свой последний день вместе, находит абсолютно промокшим возле своей двери. Такая искра надежды, что что-то можно вернуть, и жизнь не выветрилась до конца; и «Губная помада» канадца Джоннатана Шагалла - драма о двух палестинских подругах в Лондоне, чье настоящее отравлено прошлым, хранящем слишком много скелетов в шкафу.

 Если вернуться к теме фаворитов конкурса, то невозможно не упомянуть «Туринскую лошадь» Белы Тарра, которую я, увы, по ряду причин пропустил. Меж тем, это насыщенная длиннющими планами черно-белая история, вроде бы,  помешательства Фридриха Ницше в Турине. Хотя вместо Турина в кадре, как рассказывают мои раздавленным этим фильмом коллеги, - венгерский хутор, где обитают отец с дочерью и старой больной лошадью. Фильм не может остаться без награды еще и потому, что автор декларирует его как свое прощальное послание перед уходом из кино.    

Такая вот картина складывается после проведенных в бесконечных просмотрах десяти дней в Берлине. Видимо этим и запомнится 61-й Берлинале, о котором все, ком не лень, уже написали, что это фестиваль с самой слабой программой за последние лет десять. Видимо, просто нужно уметь находить лучшее в худшем.

Занятно, что последний фильм конкурса, триллер с Лиамом Нисоном «Неизвестный», видимо, был призван отвлечь зрительское внимание от некоторых недостатков других конкурсных фильмов. На фоне этой перегруженной борновскими штампами истории о потере памяти и поиске самого себя, где в кульминационной сцене взрывается находящийся у бранденбургских ворот дорогущий берлинский отель «Адлон», все остальные номера конкусрной программы выглядят едва ли не шедеврами.  

Если же говорить о шедеврах, то почти все они были собраны в бергмановской ретроспективе.  Абсолютно спокойно можно было, например, провести весь фестиваль в тех нескольких залах, где давали это кино прошедшее проверку временем. А заодно, послушать рассказы о великом мастере от Лив Ульман, приехавшей в Берлин лично представлять эту программу. Здешнюю ретроспективу, кстати, называют полной, хотя легендарный швед наснимал более полусотни картин, многие из которых в программе не числятся. Это касается, во всяком случае, тех, что датированы концом 40-х - началом 50-х.

Рвение, с каким здесь, в Берлине, люди ходят на кино, и особенно на старое – образцовое. Ради того, чтобы посмотреть эти фильмы, люди выстаивают километровые очереди за билетами. На специальном гала-показе отреставрированной версии «Таксиста» Скорсезе, было непротолкнуться. У входя в Фридрихштадтпалас я встретил девочек лет пятнадцати, которые бежали на показ с таким горящим взглядом, как будто там выступал какой-то новомодный бойз-бэнд. Представлявшему фильм сценаристу Полу Шредеру, четыре года назад возглавлявшему в Берлине фестивальное жури, аплодировали как рок-звезде. И не случайно! Тридцати-пяти летней данности история  доведенного до ручки маленького человека, вьетнамского ветерана Трэвиса Бикла, все еще актуальная и впечатляющая. Она проносится сквозь тебя как товарный поезд. Потом еще долго не можешь опомниться. Шредер перед фильм рассказал о том, как он все это придумал, как после развода с женой месяц жил в машине и колесил по городу будто в железном гробу, и почти весь месяц ни с кем не разговаривал; как у него открылась язва желудка, как терял сознание; как пришел в себя уже в больнице и в этот момент Трэвис Бикл буквально выскочил из него, словно черт из табакерки. Кто мог тогда подумать, что по стопам этого героя пойдут самые несчастные герои итало-американского кинематографа: бешеные быки, плохие лейтенанты, короли Нью-Йорка — кающиеся грешники, которые ищут искупления в благородном поступке?