Просто курьер

- Ну что, девчонки? Как настроение?! – довольный Михаил Михайлович вплыл на кухню и остановился напротив растрёпанных и уставших от ночных бдений подруг.

- А цитрамона нет? – спросила Рима, беспокоясь за самочувствие Азалии.

От этого вопроса Михаил Михайлович как-то сразу посмурнел. «Да-а-а, не те девки нынче пошли. Вот в наши годы, помню, литр водки выпьет, хлебом закусит, всю ночь провозится, а на утро, как огурчик. Встанет в 6 утра и борщ ещё на завтрак приготовит. А эти вялые какие-то. Чернобыль, наверное…» - подумал учредитель журнала, но вслух произнёс только:

- Хм… Понимаю.

В его массивной ладони мобильный телефон был едва заметным и выглядел игрушечным.

– Алё, Люда! Нужна пачка цитрамона и три завтрака. Срочно.

Пока ждали доставку, девушки уединились в одной из комнат шикарной пятикомнатной квартиры, а Михайлов от нечего делать уселся в своём просторном кабинете и погрузился в компьютер. Последнее достижение техники – новенький Эппл – служил ему верой и правдой, терпеливо перенося тычки в экран и удары по корпусу, чтобы быстрее включался. Первые несколько недель своей жизни у Михайлова он только украшал помещение – хозяин не сразу освоил кнопку вкл. и выкл., а потом стал самым дорогим в мире «Тетрисом». Это была, пожалуй, единственная слабость Михаила Михайловича, если не считать женской ласки. Он не признавал никаких современных игр и бережно хранил верность геометрическим фигуркам, завоевавшим его сердце сильнее двух бывших супруг, нынешней жены и всех вместе взятых любовниц. Что бы ни происходило в его судьбе: армия, женитьба, наезд рэкета, рождение детей, развод, проблемы с бизнесом, одно оставалось неизменным – он играл в «Тетрис». С ним в руках он отметил возвращение из армии, встретил развал Союза, с ним же пережил эпоху лихих 90-х, начал зарабатывать большие деньги и провёл самые незабываемые минуты своей жизни.

Раздался тяжёлый гулкий звон – дверной звонок Михайлова звучал почти так же, как церковный колокол. Рима пошла проведать, как там её «пупсик» или, как она сама выразилась «обсудить нюансы дальнейшего сотрудничества», поэтому открывать пришлось Азалии. Держась за голову одной рукой, тяжело ступая и пошатываясь, она прошла по длинному мраморному коридору с античными колоннами и открыла двери.

Дневной свет, лившийся из окон подъезда, неприятно ударил по глазам Азы, привыкшим к интимному полумраку элитной квартиры. Из просвета на неё двинулась тёмная фигура – высокий молодой человек с волосами до плеч. Рукой он придерживал огромный полутораметровый крест, опиравшийся о стену. От неожиданности девушка отступила немного назад и закрываясь от ярких лучей солнца, спросила:

- Вы кто?!

- Я? Просто курьер. А вы?

Странный вопрос сбил её с толку и смутил, как и приятный мужской голос, его задавший, как и громоздкий деревянный крест, непонятно как очутившийся в этой реальности с головной болью и чужими интрижками. Глаза Степанко стали привыкать к свету, и она разглядела светлые волосы, усы, бороду и спокойную полуулыбку. Человек показался ей знакомым, кем-то, кого она когда-то знала. Он внимательно смотрел на неё и молчал, видимо, ожидая ответа.

- А я… Азалия, профессиональная пиарщица, копирайтер… «Тьфу ты, господи, с кем я общаюсь вообще?». А что это такое? – она указала на крест.

- А это так… Подарок для одного детского дома.

- От кого? – переспросила Азалия.

- От меня, - сказал молодой человек.

- А вы кто?..

- Я курьер, - улыбнулся он. – Приношу людям то, что им нужно. А вот чем занимаетесь вы, я, честно говоря, не понял.

- В смысле, чем я занимаюсь?! – тут же залилась краской Азалия. Её самообладание после бурной ночи явно не справлялось с задачей.

- Вы сказали, что вы пиарщица и копирайтер. Я не знал ни одного человека, кто бы занимался чем-то подобным. Что вы делаете?

- Ах вы про это… Это public relations, ну-у-у связи с общественностью, проще говоря. – Видя непонимание в его глазах, и всё больше смущаясь от неловкой ситуации, Азалия торопливо стала объяснять дальше: - Ну это чтобы между фирмой и людьми было общение. Пишешь тексты, и их потом читают, короче, как-то так…

- Так вы писательница?

- Э-э-э… Можно и так сказать. – Азалия заметно нервничала. - Что у вас там в пакете?

- Ваш заказ. Три завтрака и цитрамон.

- Это то, что нужно!

Она с облегчением принялась шарить в пакете рукой в поисках таблетки от головной боли. Курьер опять спросил:

- Вы сейчас что-то пишете?

- Что, простите?.. – Азалия не оторвалась от копошения.

- Ну если вы писательница, значит, вы что-то пишете, так ведь? – молодой человек смотрел с любопытством на растрёпанную и нервную Степанко.

- Ах да… Мы сейчас пишем журнал «Политтехнолог», - на последних словах она сморщилась - горечь таблетки подействовала на вкусовые рецепторы. Молодой человек немного подумал, дав ей прожевать и проглотить лекарство.

- Это интересно?

- Интересно? Кому?.. Господи, да когда же это закончится?! Михаил Михайлович!! – Степанко заорала ни то от отчаяния, ни то от смущения. Чудаковатый молодой человек с его неожиданными вопросами вывел её из привычного пофигистического равновесия. Она была готова буквально звать на помощь. Но Михайлов не шёл и даже не откликался - видимо, совещание с Ромовой приняло серьёзный оборот. Нужно ждать, пока хозяин дома освободится, Азалия сделала глубокий вздох и обернулась к курьеру:

- Ну а зачем вы купили в подарок детдому этот крест?

- Знаете, первым моим подарком в жизни была детская Библия. У нас в детдоме было сложно с деньгами, как и во всех остальных, наверное… А ближайшая церковь находилась за 20 километров в другом населённом пункте. Вы не подумайте, я не фанатик какой-то. Мне просто всегда не хватало тихого, уединённого места, чтобы было светло и чисто… И чтобы никто не дрался за еду. Вот везу в свой детдом крест. Мы своими силами церковь строим! - на последних словах молодой человек расплылся в широкой улыбке человека полностью довольного собой.

- Церковь… крест… детдом… - Азалия будто под гипнозом, не осознавая, что слышит, повторяла за курьером его слова.

- Если у вас будет возможность и желание помочь нам чем-нибудь, пожалуйста, дети будут очень благодарны. Что угодно – старые игрушки, поношенная одежда, еда. Знаете, детдомовские дети неприхотливые, всему рады. Сейчас-сейчас, я напишу вам!

Он торопливо черкнул на измятом клочке бумаги несколько строк и успел всунуть его в руку Азалии.

- Голубчик, почему так долго? – внезапно появившийся Михаил Михайлович принялся смотреть чеки. – Так, ну ладно. Бери своё и будь здоров, - он протянул парню купюру. – А то нам тут ещё совещаться и совещаться, правда, Азалия? – и захлопнул входную дверь.

Степанко отстранилась от разгорячённого, весёлого Михайлова и взглянула на записку курьера. Корявый почерк: Ваня, номер телефона.