Андрей Куликов в неполитических интерьерах. Часть вторая.

Ведущий программы Свобода слова ведет программу о рок-музыке, собирает плюшевых мишек и переводит на украинский песни Led Zeppelin.

- Что такое украинское радио сегодня?

- Перед радио в Украине еще очень и очень большие задачи. Гораздо легче позвонить на радио и высказаться в прямом эфире, чем приходить на какую-то телевизионную программу. В тех же Британии, США и Канаде самой широкой площадкой для самого активного общественного обсуждения проблем считается именно радио. Преимущество радио перед интернетом, в том, что оно более человеческое. В интернете больше анонимность, за исключением тех случаев, когда интернет является просто носителем традиционных способов выражения – онлайн-трансляции, выставление телевизионных или радиоматериалов.

- Что должно произойти, чтобы украинское радио стало настолько же влиятельным, как в Британии, США или Канаде?

svoboda.ictv.ua

- Надо, чтобы наши очень богатые люди поверили в то, что радио - это дело перспективное. По американским подсчетам реклама на радио в четыре раза более эффективна, чем на телевидении. Очень важно и то, что изготовление рекламы на радио стоит меньше, чем на телевидении. А в силу своей меньшей навязчивости, чем телевизионная реклама, она вызывает больше доверия. Второе условие в том, чтобы наше телевидение избавилось от избыточности. Я считаю, что у нас слишком много телевизионных каналов. Если сократится количество телевизионных каналов, часть профессионалов вернутся работать на радио. Третье условие в том, чтобы наши слушатели и зрители осознали то, что телевидение часто выполняет функцию радио. Есть много случаев, когда мы, что называется, смотрим телевизор спиной, и обращаемся к нему только тогда, когда мы, что-то услышали. Повернулись, посмотрели и снова вернулись к своим делам.

- Помимо того, что вы ведете программу о рок-музыке, вы еще и переводите англоязычные песни на украинский язык. Сколько уже перевели?

- Сохранилось где-то двадцать. А было сорок или пятьдесят. Прошлой осенью, для «Поры Року» перевел канадского певца Валди. Песня называется «Rock’n’Roll Song». Обязательно буду делать переводы и дальше. Я пытаюсь передать и размер, и содержание, и образность. Это не так просто. Иногда у меня есть половина от желаемого результата, потому, что там не хватает буквально одного - двух слов, которые надо найти. Первые переводы стихов были на русский язык. Потом, когда у меня в общении начал преобладать украинский язык, я начал переводить на украинский.

- Т.е. вы изначально были русскоязычным?

- Я вырос в русскоязычной семье. Восемь лет ходил в русскую школу.

- Когда вы начали говорить по-украински?

- Я живу в этой стране. Признаю ее своей родиной. Хочу, чтобы в стране было лучше, чем сейчас. Я вполне признаю, что есть украинцы, которые говорят и будут говорить по-русски. Но для меня так сложилось, что украинский язык, украинская культура стали теми атрибутами, которые я считаю интересным и нужным укреплять своим участием. Поэтому я перешел на украинский язык и в ежедневном общении, и в публичном общении говорю на украинском языке. И вся моя работа связана именно с украинским языком.

- Вы можете вспомнить первую песню, которую вы перевели на украинский язык?

svoboda.ictv.ua

- Первым серьезным переводом была "Stairway to Heaven" Led Zeppelin. Я сидел на ночной смене на радио ВВС в Лондоне. Существовало и существует много бурлескных переводов на украинский язык классических рок-песен. В том числе был такой перевод и "Stairway to Heaven". Я сейчас его не вспомню, помню только, что он заканчивался – «Тож купила драбину у небо»... Это меня подтолкнуло, потому, что Stairway to Heaven это сходи у небо, а не драбина. Я перевел два куплета. В ту же ночную смену проречитативил перевод этой песни. Потом мне это стало очень интересно, и я начал переводить регулярно. Перевод - это вообще очень интересная штука. Я до сих пор, время от времени, работаю переводчиком-синхронистом. Иногда делаю письменные переводы. Я уверен, что журналисту необходимо иметь вторую профессию, чтобы не оказаться на бобах.

- Ваша первая специальность - специалист международных отношений, а вторая референт-переводчик. Почему вы стали журналистом?

- Я не мог найти работу по специальности. Мне предлагали место в одном из отделов Киевского горисполкома, но чиновничья работа меня никогда не привлекала. Встретил знакомого, который сказал – Ты чего такой грустный? Я говорю – Да, вот, работу никак не могу найти. Он говорит – А у нас расширяется сейчас газета. Мы набираем новых людей. Вот тебе три темы на пробу. Попробуй, напиши. Я собрал материал, написал. Из этих трех, два материала опубликовали. И предложили мне работу.

- А какие были темы?

- Я запомнил две, которые вышли – «Как и чем живут рабочие завода Арсенал» и «Как у нас отмечают день образования Советского Союза». Они были выдержаны совершенно в идеологическом русле. Я поначалу и не пытался выходить за идеологические рамки.  У меня получились форма и слог, поэтому меня взяли. С тогдашней системой я был согласен почти во всем, кроме резкого несогласия с системой национальных отношений.

- А почему потом появилось желание выходить за рамки?

- Осознание. Когда Горбачев провозгласил курс на перестройку, я его принял далеко не сразу. Я думал и понял, что изменив отношения, мы будем жить лучше, свободнее. Но для этого недостаточно было изменить только систему национальных отношений.

- Вы часто встречаетесь с молодыми журналистами. Читаете лекции. Чем отличаются сегодняшние журналисты  от журналистов вашего поколения?

svoboda.ictv.ua

- Сегодня журналисты вступают в журналистику еще менее защищенную, чем в советское время. Тогда было давление и приказы, которые считались в порядке вещей. В наше время на работе многих молодых журналистов очень пагубно сказываются экономические рычаги. У нас не хватает в журналистике впечатлений. До сих пор не преодолена тяга к публицистичности. В украинской журналистике очень часто публицистичность преподавалась, как высшая форма журналистского мастерства, которая влекла за собой признание. Я считаю, что у журналистики есть очень ответственное социальное задание, социальная миссия. Не так глаголом жечь сердца людей, как скорее обеспечить этим самым людям набор информации. На основе, которой они могут сделать собственные выводы. Ни в коем случае не навязывать свое мнение. В посреднической миссии намного больше пользы, чем в навязывании своего мнения. Особенно, если это мнение поучительное.

- Вы собираете плюшевых мишек.

- Ну, да. (Показывает на угол весь заполненный мишками)

- А какой был первым?

- Его здесь нет. Он дома.

- Когда появился?

- Ой, я не помню. Где-то в 2000-м или 2001-м. Но я и до того симпатизировал медведям.

- Именно плюшевым?

- Они здесь не все плюшевые.

- Я имею в виду не живым, игрушечным…

- Что значит не живым??? Они высокоодухотворенные создания. Мне нравятся все медведи. Возможно, на меня повлияла пьеса Шварца «Обыкновенное чудо», в экранизации Марка Захарова. Хотя и раньше их любил. Не знаю, откуда эта любовь. Думаю, психоаналитики нашли бы ответ… Возможно это попытка не выходить из детства.

- А какой самый любимый медведь?

- Медвежонок Гакс, который ездил со мной на необитаемый остров.

hero-1.ictv.ua

- Он вам как-то помогал?

- Да. И, думаю, не только мне. Когда я его высаживал на берегу смотреть на океан, другие тоже с интересом подходили. Это один из способов объединить разных людей.

- А еще вы любите путешествовать. Какая любимая страна?

hero-1.ictv.ua

- Самое сильное впечатление оставил Афганистан. Я хочу там побывать снова. Такого ощущения непокоренности, дикого желания свободы, как там, я не ощущал нигде. Меня многое поразило в Афганистане. Я там был в 1996 году. Снимали сюжеты для тематических программ.

- Страшно не было?

- Страшно было в самолете от Киева до Ташкента. Когда вдруг пришло осознание – Бог ты мой, куда же это я лечу? Что там будет? Было действительно страшно до холодного пота. Прилетели в Ташкент, потом поехали в Термез, а оттуда уже в Афганистан. За работой уже страшно не было. Хотя были пару раз, мягко говоря, опасные ситуации. Но, там уже речь шла о том, чтобы отработать, как следует, и для страха уже не было времени.

- А в  чем была опасность?

- На тебя направляют автомат, и ты не знаешь, выстрелят в тебя или нет. Очень надеешься и сам себе даешь 80% на то, что он не выстрелит.

- Как вы себя вели, когда на вас наставили автомат?

- Стоял, смотрел и делал вид, что ничего не происходит.

- Осенью вам исполнится 55 лет. Для вас возраст имеет значение?

- По сути, особо ничего не меняется. Есть только сожаление, что когда-то мог что-то сделать, а не сделал. Это мог пробовать и не пробовал. И вряд ли уже это сделаю.

- Что хотели бы еще успеть сделать?