На полках памяти

Судьбы этих людей удивительны. Голивуд отдыхает.

В горах Гиндыкуш в Афганистане, на узкой горной дороге стоит танк Т-54: с одной стороны скала, с другой - крутой обрыв в несколько сотен метров. Башню оторвало взрывом и перевернуло, ржавчина стерла все надписи, но танк как будто продолжает нести свою службу, препятствуя проезду и угрожая столкнуть в пропасть. 

Сколько лет он стоит, не знаю, может, со времен Советской войны. Приятно встретить земляка,  может собирали его в Харькове…

Но одно дело танк, и совсем другое - встречи с реальными земляками. Судьбы этих людей удивительны. Голивуд отдыхает. 

Вот некоторые из них. 

В начале декабря 1994 года, когда Российская армия окружила Грозный и по телевидению сообщалось, что город заблокирован, удача привела меня в центр города прямо к администрации президента Дудаева. Первый этаж высотного здания в традиционном советском стиле украшали кованные решетки в виде серпа и молота, через которые выглядывали вооруженные люди. 

От администрации отъехал грузовик, полный новобранцев в советской форме старого образца, в касках второй мировой и с плащ-палатками на спине. Новобранцы кричали "Аллах Акбар". 

Взять интервью у Дудаева - это  удача, а раз начало везти, надо продолжать. Зайдя в фойе, объявил, что я журналист и хочу встретиться с президентом.  Охранники посмотрели документы  и с возгласом "Украина - наши братья" сказали: проходи. 

Я был несколько удивлен столь легкому способу найти Дудаева - центральная пресса сообщала, что он в страхе и глубоко прячется. Скорее наоборот, вокруг царила атмосфера приближающегося веселья. Вооруженные люди  улыбались и шутили.

Неужели все так просто, думал я, поднимаясь в приемную к Президенту Ичкерии. Меня даже не досматривали. А вдруг я смертник и в мою камеру вмонтирована взрывчатка... Так погиб Пандшерский Лев, генерал Ахмад-шах Масуд, которого взорвали прямо в его кабинете во время интервью. Впрочем, это было позже.

В приемной находилось несколько телохранителей, похожих на солдат из рекламных роликов, красавцы.

И только сейчас началась моя проверка. "Так ты из Киева? - спросил один из них. - Я  там долго тренировался на сборах по борьбе." И, проверяя, осторожно начал расспрашивать, знаю ли я, где Дарница и как выглядит Печерск. 

Я успокоил его, сказав, что знаю известного тренера Бориса Савлохова. На теме Киева и воспоминаний из мирной жизни мы и познакомились. Он представился Аликом, упрощая для меня свое чеченское имя.

Следующим в приемную зашел, с ног до головы в желто-голубых ленточках, вызывающих добродушный смех охраны,  и с ручным пулеметом, Сашко Билый.

Тот самый, которого я фотографировал на войне в Дубосарах, когда он шел за гробом с убитым ополченцем, держа красную крышку с буханкой хлеба, -- и затем в Киеве, когда Анатолий Лупинос вручал награды бойцам УНСО, ему в том числе, отличившимся на войне в Приднестровье .

Коренастый, русый, небритый, с переломанным носом, он не сразу меня признал, но, вспомнив, махнул охране, что я не засланный казачок.

Позже я спросил Дудаева, много ли украинских добровольцев ему помогают.

«У нас достаточно сил, и нет необходимости в ком бы то ни было еще. А вот Сашко – это, скорее, символ солидарности наших народов,» - был ответ.

Позже за храбрость Сашко был отмечен высшей наградой Чечни. Воспользовавшись хаосом, царившим в российской армии, он переоделся в форму офицера морской пехоты и подъехал на трофейном УАЗе к армейскому подразделению, брошенному в поле наводить страх на окружающее население. 

Хорошенько обматерив и обозвав козлами офицеров, он объявил, что  они неправильно поняли место дислокации. Подняв все подразделение, он отвел солдат туда, где их с легкостью разоружили и взяли в плен.

Весной 95-го я фотографировал его во время митинга возле Рады, где он скандировал «Слава нации - смерть ворогам!».

«Скучно здесь, поеду обратно в Чечню,» - сказал, повернулся к парламенту, плюнул, и с тех пор я его не видел.

Об украинских наемниках в Чечне говорили много, но я больше не встречал. Разве что автомобили -- в основном угнанные Мерседесы "кубик", с киевскими номерами и пулеметами, торчащими из люков. 

Хотя нет, была еще одна встреча. В январе 95-го бои шли прямо в городе. Главная цель -- захват здания администрации Дудаева, символ, который нужно было одним взять, другим отстоять. 

Журналисты со всего мира добирались до площади Минутка в начале проспекта Ленина, пытаясь  узнать последние новости с фронта. На площади было небезопасно, а дальше в сторону центра -- только смерть. 

Все ждали главную новость - взят ли "дворец", как называли администрацию.  Возле меня остановилась Волга, и водитель с типичным кавказским акцентом спросил, кто  хочет во дворец. 

Я и еще двое моих коллег нырнули в машину и отдали себя в руки судьбы. На максимальной скорости, которую только позволяла разбитая от обстрелов дорога, мы подлетели к зданию. От мрамора на площади осталась только щебенка, верхние этажи были полностью разрушены. И удивительная тишина, ни одного выстрела, только из пробоин здания нам махали руками. 

"Скорее, скорее сюда!", -- долетел до нас крик, и мы бросились по разбитым камням в здание с максимально возможной скоростью. Тут начался очередной обстрел. 

Заскочив в коридор,  я оглянулся: наша Волга уже горела. 

Несколько тел, завернутых в окровавленные простыни, лежало возле входа. 

"Журналисты, ну вы даете," -- смеялись защитники символа. -- Откуда?" Традиционно объявили: Украина -- наши братья, радостно сообщили, что здесь тоже есть украинец и позвали его. 

Я заговорил с ним по-украински. Он смотрел с непониманием. Мужик оказался из Волгограда и языка не знал.

Мусульмане хоронят своих в тот же день до захода солнца. Сидя на ногах убитых в самодельном БТР, мы выбрались, чтобы рассказать, что происходит на самом деле.

Больше земляков я там не встретил, как не видел ни Прибалтийских снайперш, ни  чернокожих наемников. 

ххх

Война для репортера - это возможность засветиться, стать заметным.

Есть такая страна в мире, где никогда не кончаается война. Афганистан. В 2001, когда коалиция начала военную кампанию, у журналистов появилась возможность рассказать об этой стране и последних событиях с меньшей вероятностью быть казненным по законам талибана.

На севере страны, недалеко от Мазари Шарифа, стоит военный форт, построенный англичанами в конце 19 века.  Местные его так и называют: Кала-и Джанги (военный форт, или крепость).  Высокие толстые стены надежно защищают от ветра и воинственных племен. В крепости хранили оружие, а еще разместили тюрьму для пленных талибов. Очень колоритное место. Если бы не вечная война, идеальная площадка для съемок приключенческих фильмов.

 Среди заключенных  сотрудники ЦРУ искали высокопоставленных членов Аль Каиды. Похоже, они испытывали кайф от антуража, воображая себя героям Индианы Джонс, борющимися с негодяями и мировым терроризмом. Но мысли о том, что ты полубог, а остальные пыль в твоих руках, всегда имеют печальные последствия.

В ноябре 2001 году заключенные, а их было около 600, захватили склад с оружием, перебили ЦРУшников  и подняли восстание. Для подавления которого понадобилась целая неделя с применением авиации союзников. Парадная площадь форта была завалена останками тел, но талибы продолжали сопротивляться до последнего. 

Всех, кого удалось взять в плен -- а это были в основном раненые -- переместили в знаменитую Шебарганскую тюрьму. Рай для  репортеров и ад для заключенных. После одного из посещений моего американского коллегу начало трясти, в его глазах читалось: СЕНСАЦИЯ. Главное -- сообщить первым. Ведь это он, а не агенты ЦРУ, обнаружил среди заключенных своего земляка, главную мировую новость, американского талиба Джонни Уокер Линда.

Первые полосы мировых изданий пестрели его фотографиями. Мне не повезло, я не сфотографировал его, ведь на следующий день он стал главным успехом  агентов ЦРУ. Джонни  Линд был вывезен под усиленной охраной...

В тюремной больнице -- хотя назвать это больницей даже в нашем понимании можно только с трудом, там стараешься не дышать и не задерживаться лишнюю секунду -- переступая лежащих на полу раненых и больных, я сделал несколько снимков,  негромко выражая свои эмоции на родном языке.   Уже на выходе меня остановил шёпот: "Киев".

Возле стенки на полу лежал раненый, закрывшись до подбородка одеялом. Его заметно морозило, глаза  блестели как у человека, который долго голодает, но он все равно старался улыбаться.

"Мы знакомы?" -- спросил я. "Грозный, приемная Дудаева," -- ответил он, и только сейчас я узнал в нем того красавца, Алика, телохранителя Президента Ичкерии. 

После гибели Джохара Дудаева Алик  попал в отряд к Хаттабу, а затем телохранителем к крутому перцу в Аль Каиде,  сопровождая которого оказался в Афганистане. Оба попали в плен, прикинувшись рядовыми талибами. Одной из причин восстания талибов в крепости Кала-и Джанги была организация побега  близкого к Бин Ладену хозяина Алика. Как я понял,  это удалось.Алик был тяжело ранен и знал, что ему осталось жить немного. Почему он мне открылся, я не знаю. В конце разговора я спросил, зачем все это, такая жизнь? После паузы он ответил: "Тебе не понять."В этой тюрьме я встретил еще одного члена Аль Каиды, на этот раз русского, из Ростова. Если не ошибаюсь, потом его отправили сидеть в Россию.Каждый раз, думая об этих судьбах, я вспоминаю слова  Хемингуэя из "Снегов Килиманджаро" о мертвом леопарде, тело которого лежало так высоко в горах, что не было ответа, зачем он так высоко поднялся и что он там делал.