Памяти Бориса Стругацкого

Сложно писать о Великом Писателе. Но почти каждый из Великих писал и о себе. Небольшой отрывок...

Вероятно, у каждого писателя есть рассказ, повесть, отрывок из романа, в котором он видит самого себя и пишет о самом себе. У братьев Стругацких, кажется, это был роман с очень сложной судьбой. Роман «Хромая судьба». Один отрывок, думаю, лучше всего передающий суть профессии Писатель!

"И вот когда я вспомнил про НКЧТ (просто так вспомнил, к мысли пришлось по принципу  иронии  и  жалости),  вот  тогда словно  сама собой проявилась у меня догадка, ясная и сухая, как формула: не ценность произведения они там определяют,  а предсказывают они там судьбу произведения!

Так   вот  что  он  хотел  мне  все  время  втолковать, невеселый мой вчерашний знакомец! Наивероятнейшее количество читателей текста - сюда же все входит! И тиражи сюда входят, и качество, и популярность,  и  талант  писателя,  и  талант читателя,  между  прочим.  И  можешь  ты  гениальнейшую вещь написать, а машина выдаст тебе мизер, потому что никуда твоя гениальная  вещь  не  пойдет,  прочтут  ее  разве  что жена, близкие друзья да хорошо знакомый редактор, на котором все и кончится: "ты же понимаешь, старик... Ты, старик, пойми меня правильно...".

Умненькая машина, хитренькая! А я, дурак, потащил к ним свои рецензии, мусор им свой потащил, мусорную свою корзину. Я сел, обхвативши колени руками. Вот что он имел в виду. Вот почему он мне, можно сказать, назначил  следующее  свидание. Сущное  он мое имел в виду, подлинное. Чтобы твердо понял я, на каком я свете и надо ли мне  дальше  горячиться  или  же, подобно  многим  до  меня,  стоит  бросить работать и начать вместо этого хорошо зарабатывать...

И   холодно  мне  стало  от  этих  мыслей,  кожа  пошла мурашками, и я натянул  на  плечи  одеяло,  и  ужасно  вдруг захотелось курить.

Страшненькая  машина,  жутенькая!  И  зачем  только это понадобилось им? Конечно,  знать  будущее  -  вековая  мечта человечества,   вроде   ковра-самолета  и  сапог-скороходов. Цари-короли-императоры  большие  деньги  за   такое   знание сулили.  Но если подумать, то при одном непременном условии: чтобы будущее это было приятным. А неприятное будущее - кому его  нужно  знать? Вот прихожу я на банную с синей папкой, и говорит машина  мне  человеческим  голосом:  "а  дела  твои, Феликс  Александрович,  дерьмо. Три читателя у тебя будет, и утрись...".

Я отбросил одеяло и стал нашаривать ногами тапочки. А  ведь не идти на Банную теперь тоже нельзя! Должен же я знать... Зачем? Зачем мне это знать, что вся  работа  моя, жизнь  моя,  по  сути  дела,  коту  под  хвост?  Но с другой стороны, почему уж так обязательно коту под хвост? Не сам ли я  мечтаю так отдать на хранение синюю папку, чтобы не залез в нее потный любопытный нос брыжейкина и гагашкина? Впрочем, потный  любопытный  нос - это все-таки нечто иное. Брыжейкин гагашкиным, а читатель читателем. Все же я, черт возьми,  не рукоблудием   занимаюсь,-   я  для  людей  пишу,  а  не  для самоуслаждения. Конечно, с самого начала я был готов к тому, что  синюю папку при моей жизни не напечатают. Обычное дело, не я первый, не я последний. Но вот мысль  о  том,  что  она просто  сгинет,  на  пропасть пойдет, растворится во времени без следа... Нет, к этому я не готов. Глупо, согласен. Но не готов. Потому и страшно!"

Братья Стругацкие «Хромая судьба»