Пока курс на восток не будет пересмотрен, изменений не стоит ожидать.

Там, где нарушено одно каноническое правило, там же по цепной реакции пойдет и нарушение других. Но нужно верить, что Господь все может, и если он допустил эти расколы за наши грехи, Он и уврачует их.

Одна из главных святынь Украины - Свято-Успенская Святогорская Лавра оказалась в эпицентре боевых действий...

В XVI-XVII веках монастырь был форпостом Православия.

Предстоятель Украинской Православной Церкви Блаженнейший Митрополит Киевский и всея Украины Владимир: “В своей ныне уже долгой жизни я всегда склонялся перед Промыслом Божиим, склоняюсь и теперь”

 23 ноября Предстоятель Украинской Православной Церкви Блаженнейший Митрополит Киевский и всея Украины Владимир отмечает 70-летний юбилей. Накануне знаменательного дня он дал обширное интервью киевским журналистам. Искренне поздравляя главу УПЦ с днем рождения, мы публикуем с незначительными сокращениями его интервью, позволяющее читателям самим сделать выводы о нем как о Пастыре и Человеке.

 — Ваше Блаженство! Как человек принимает решение стать священнослужителем, ведь это налагает на него столько всевозможных ограничений? Не оступись, свидетельствуй жизнью...

— Каждый человек на дело служения Богу, Церкви и людям решается по-своему. Священник возглавляет общину, Церковью ему благословляется проповедовать, священнодействовать и управлять своим приходом. Здесь задействованы два фактора — Божественный и человеческий. Божий Промысел, что простирается над каждым человеком, особенно над священнослужителем, и собственная воля, и желание человека.

Я вырос в верующей семье, ходил с детства в церковь, прислуживал священнику в алтаре, мечтал, конечно, о духовной школе, но отчетливо не представлял, как это должно быть. Уже в детстве молился Богу, чтобы Он все управил по своей воле.

Ответственное священническое служение требует полной отдачи, но самое главное — веры в Бога и надежды на Него. В своей ныне уже долгой жизни я всегда склонялся перед Промыслом Божиим, склоняюсь и теперь. Молю Господа, чтобы Его святая воля всегда была надо мной.

— Ваши сверстники вспоминают, что молодым Вы были человеком с качествами лидера, но ведь монашество предполагает обратное — смирение воли и т.д. Как это сочеталось у Вас?

— С принятием монашества просто наступила другая полоса жизни. Так что всему свое время...

— Одесса, Ленинград — культурные центры бывшего Союза. Чем занимались воспитанники духовных школ того времени, что читали, о чем мечтали?

— Студенческие годы — годы нашей молодости. Мы, молодые люди, жили духовной и светской жизнью той эпохи, ходили в театры, на концерты, экскурсии. В Петербурге посещали великолепные пригороды. Общались, справляли свадьбы и именины. В годы семинарской учебы среди театров я предпочитал оперный. В Одессе он просто великолепный, тогда там работали выдающийся оркестр, прекрасные солисты.

— Когда Вы начали собирать свою знаменитую коллекцию шевченковских раритетов и почему?

— Любовь к поэзии Шевченко привила мне мама. Позже Шевченко начал интересовать меня как человек и православный христианин. У меня давняя любовь к книгам, особенно старого издания. Я всегда с трепетом беру фолиант с древним переплетом и тиснением, мне приятен старый шрифт. В семинарии с первого до четвертого класса я работал библиотекарем, много читал. Имел возможность посещать букинистические магазины, отбирал какую-то литературу и за те скромные средства, которыми мы располагали, покупал для духовной школы. Никогда много денег на покупку книг не было, поскольку духовная школа находилась на бюджете Патриархии. Поэтому в служебных командировках я приобретал книги через букинистические магазины и Одесские толчки. В Петербурге посещал рынок старожитностей. Среди книг бывали великолепные вещи, и по очень доступным ценам.

Потом стал коллекционировать издания Т.Г.Шевченко, Леси Украинки и других украинских, российских писателей. Жизнь меня бросала из одного места в другое, а как говорят в народе, “Один раз переехать — все равно, что три раза погореть”. Поэтому многие мои книги и ныне хранятся у чужих людей. Кое-что из собранного находится со мной, многое подарил библиотекам. Считаю, что самой большой букинистической удачей стала покупка прижизненного издания “Кобзаря”. Сейчас имею более двухсот его дореволюционных изданий.

Удалось мне приобрести и рукописное Остромирово Евангелие, которых в мире единицы. В семинарии я получал пятнадцать рублей стипендии, а в академии — до пятидесяти рублей. Евангелие обошлось мне в шестьдесят пять. Его ценность мало кто понимал — оно лежало на прилавке, его все перелистывали и ничего особенного не находили. Когда я его нашел, при мне не было таких денег, но букинист отложил книгу и подождал, пока я их принесу. Это Евангелие меня сопровождало повсюду.

— Ваше Блаженство, Вы прошли все ступеньки преподавательской работы в духовных школах, были преподавателем, инспектором, ректором Одесской духовной семинарии, затем преподавателем и ректором Московской духовной академии и семинарии — главного учебного заведения Русской Православной Церкви. В то время было написано большинство богословских работ, которые вошли в семитомник Ваших трудов и проповедей. Сопоставима ли богословская мысль тех дней и сегодняшних?

— Церковные догматы в нашей Церкви неизменяемы. Незыблемые основы веры могут освещаться с разных точек зрения. Этим занимается богословие. Надо отличать неизменное, что дано Божественным Откровением, от второстепенного. Нам открывается столько, сколько необходимо для нашего совершенствования и спасения.

Мир Божий прекрасен в своем разнообразии, так и в богословии. Люди интересуются истиной, говорят о ней, пишут в разные времена, разными словами, в меру своих способностей и дарований.

— А не смущает то обстоятельство, что многие интеллигенты приходят к вере через эту религиозную философию или культуру?

— Я думаю, что многие приходили и приходят к вере через культуру, литературу. В советское время — благодаря атеистическим журналам.

— Вы как-то сказали, что люди по-разному приближаются к вере, у каждого свое расстояние, но все они ценны для Церкви.

— Все мы идем разными путями, но заканчиваем жизненный путь одинаково. Сколько бы ни жил человек и какое жизненное положение ни занимал, приходит свое время, меняются времена и нравы, меняются люди. Я думаю, что следует поощрять всякий поиск. Трудно тем, кто вырос в индифферентных к религии семьях и никогда не занимался вопросами религии. Есть люди, которые были так воспитаны вместе с молоком матери или имели какие-то церковные понятия, а потом отступали от них. Некоторые вспоминают, как мать читала молитву, как в родительском доме горела лампада, в уголке висела икона. Многим это помогло выйти из тупиковых ситуаций, обратиться к Богу. Искать Бога им надо помогать. Для того и существует Церковь, чтобы нами руководить. Конечно, надеяться только на себя неверно. Существуют Писание, Предание, святоотеческие творения, духовная литература. Для этого мы просим государство, чтобы ввести в школах начала Закона Божия, этику и культуру Православия, историю своей Церкви, которая всегда играла важную роль в истории народа и государства. Основы веры нужно закладывать с детства.

У взрослых людей на пути к вере возникает много вопросов, но Господь милует всех, праведных и грешных, и посылает солнце на тех и других. Он имеет благую волю и произволение над каждым из нас и ведет к Себе, к разумению вечности, которая нас ожидает.

— Ходит легенда, что именно Вас Никита Хрущев “назначил” последним священником. На какой-то фотовыставке на снимке он увидел молодого священника, рассвирепел, ткнул пальцам и сказал, что он видит “последнего попа”, поскольку к 1980 году, времени построения коммунизма, “церковь отомрет”. На этом снимке были Вы?

— Нет. Известный всем лозунг Хрущева на очередном съезде партии гласил, что к 1980 году он покажет по телевизору последнего попа. Что касается меня, здесь немножко добавили. Он меня не видел и пальцем на мою фотографию не тыкал. Это была выставка, сделанная его сыном Сергеем Никитовичем в Москве к какому-то юбилею отца. Там был стенд с фотографией покойного ленинградского митрополита Никодима, где мы с ним вдвоем на какой-то конференции. Эту фотографию Сергей Никитович неизвестно где отыскал. Снизу под фотографией в большой рамке были помещены слова Никиты Сергеевича о последнем попе.

Я хорошо был знаком с Сергеем Никитовичем. Он во многом отличался от отца, многое подвергал критике, осуждал то, что делал родитель, но и в чем-то оправдывал его. Он хороший литератор, историк, неплохой журналист и вообще интересный человек. Познакомились мы в публичной библиотеке в Москве, где я работал. Я его пригласил в академию, а он меня к себе домой. Потом была эта выставка, но это уже после смерти отца. Теперь он живет где-то в Америке.

— Может, Хрущева еще отпевали?

— На счет Хрущева не знаю, а вот Брежнева — точно. Отпевал кто-то из московских протоиереев. Пригласила жена. Ко гробу Брежнева мы с покойным Патриархом Пименом принесли цветы, подошли к жене, она поднялась, взяла благословение и сказала: “Ваше Святейшество, молитесь за него, он крещеный и отпетый”. В Кремле был октябрьский прием. Брежнев подходил к столам. Обратившись, он сказал: “Ваше Святейшество, я вспоминаю Саровскую пустынь, где был прославлен Серафим Саровский. Какая там благодать! Меня туда в детстве водила мама. Я причащался, ел за всенощной очень вкусный хлеб с вином. Там было море цветов. Какая это была неземная красота!” А я говорю: “Отдайте ее нам, мы воссоздадим это благолепие. Пусть люди утешаются”. “Ну что ж, может, придет время”, — ответил генсек. Он, кстати, подписал разрешение на открытие первого в Москве монастыря — Свято-Данилова, о чем Патриархия долго просила. Леонид Ильич подписал бумаги об открытии за два дня до своей смерти.

С Андроповым и Черненко общаться не приходилось, а вот с Горбачевым — несколько раз, когда по просьбе Патриарха приходилось заносить разные бумаги. Когда я ему рассказал, что Патриарх с официальной делегацией едет в Иерусалим, он сказал: “Пусть там помолится за нас”. В 1988 году он принял всех членов Синода, где заявил, что будет пересмотрена позиция государства по отношению к Церкви.

— Вы были назначены заместителем начальника Русской Духовной Миссии на Святой Земле. Говорят, что обошли пешком все города, монастыри и храмы. Как проходила Ваша жизнь среди главных святынь Христианства? Затем была Женева, какие встречи Вам запомнились?

— Я пробыл на Святой Земле, к сожалению, не так много, пять месяцев. В Иерусалиме проходила граница между Израилем и Иорданией. Моя келия находилась на стороне Иордании, так что я жил не в Миссии, а в Иордании. Из Израиля можно было приехать в Иорданию, а из Иордании в Израиль невозможно. За это время я посетил много святынь, вел дневник. Времени для размышлений, записей было достаточно. Я очень рад, что каждую ночь мог участвовать в Литургии на Гробе Господнем, знакомился с историей Святой Земли, ее святынями, обителями.

Кроме того, встречался с государственными деятелями, в частности трижды с королем Иордании. Затем я нес послушания при Всемирном Совете Церквей. Приходилось постоянно участвовать в богословских собеседованиях и конференциях в разных странах. Каждый день проводились встречи, интересные, познавательные. По программе Всемирного Совета Церквей мне пришлось побывать во многих странах, встречаться с государственными, религиозными и политическими деятелями Европы, Америки. Думаю, тогда было важным присутствие Православия в международных форумах и вообще в международных отношениях.

Были и любопытные случаи. Помню, нас с митрополитом Никодимом принимала королева Англии Елизавета. У нее был довольно подробный интерес к Русской Церкви, она спросила даже, как относится Церковь к домашним животным, в частности к собакам. Дело в том, что справа и слева от ее трона находись две собачки: слуги их приносили и уносили. Оказалось, они были неотъемлемым атрибутом королевы в коронном зале. Мы ответили, что к собакам наша Церковь рекомендует относиться как к Божией твари, но без чрезмерного увлечения. При всей любви к животным нельзя забывать о людях, о которых надо заботиться, не ожидая награды, по-евангельски.

Запомнилась встреча с последним королем Греции Константином, это было до прихода к власти черных полковников. Мы с ним одногодки. Наше знакомство началось с любопытного диалога. Он меня спрашивает: “Сколько Вам, Владыка, лет?”. “31 год”, — отвечаю. “Боже, как Вы молоды, чтобы быть епископом!” “Ваше Величество, да и Вы не старый, чтобы быть королем!”

Добрые отношения сложились с королевой Швеции, которая опекала православные приходы в своей стране. Очень симпатичная, умная женщина, хорошо знала историю Русской Церкви и общую историю. Помню, рассказывал ей, как посмотрел в гостинице путеводитель, где в исторической справке указывалось, что “непонятно откуда взявшиеся русские внезапно напали на нас под Полтавой”. Она очень смеялась. Потом во время моего ректорства королева приезжала в Загорск.

Добрые отношения сложились и с королевой Нидерландов Биатрикс, которая подарила особую свою визитку, предоставлявшую возможность встречаться с ней в любое время. Однажды, проезжая мимо ее дворца, мы решили воспользоваться этой визиткой, и нас сразу удостоили встречи.

В целом, надо сказать, что в то время к нам относились с большим уважением и пониманием, хотя в западной прессе много было нападок на Русскую Православную Церковь. Но и государственные деятели и церковные, в том числе, кстати, и нынешний Римский папа, у которого я гостил в Мюнхене в 1970-х, понимали, в каком положении находится Церковь в атеистическом государстве. Они тогда удивлялись, как выживает Русская Православная Церковь, а сегодня, когда открыты архивы и достоянием гласности стала та гигантская репрессивная машина, которая работала против Церкви, еще больше удивляются тому, как она выжила.

— У Вас сохранились дружеские связи того времени?

— Прошло много лет. Ныне поздравляем друг друга с праздниками.

— Говорят, что при новом папе изменятся к лучшему православно- католические отношения?

— Думаю, если они и будут меняться, то очень медленно. Потому что у католиков и греко-католиков курс прямой: на восток! И они не скрывают этого. Пока этот курс не будет пересмотрен, кардинальных изменений не стоит ожидать.

— Вы были первым церковным иерархом, который во время перестройки появился на центральных телеканалах с еженедельной церковной проповедью, и ее слушал весь Союз. Она имела не меньшую популярность, чем знаменитый “Взгляд” или “Огонек” Коротича. А как Вы чувствовали себя в прямом эфире в роли телеведущего? Ведь тогда было всего три канала, Вас смотрели и слушали от Владивостока до Ужгорода.

— Сначала было непросто держать себя перед камерой, мы, как говорила одна бабушка, были этому не обучены. С другой стороны, было вдохновение, обусловленное просто небывалым общественным интересом к Церкви, ее слову. Правда, мне делали замечания, что я мало улыбаюсь с телеэкрана. Я говорил, что если бы была другая проблематика, то я бы и улыбался на все тридцать два зуба, но когда речь шла о серьезных нравственных вопросах, о науке, о богословии, то улыбка не всегда уместна.

— Как Вы сегодня оцениваете саму перестройку?

— Как всякая ломка старого, она имеет и положительные, и отрицательные моменты. Когда единое очень быстро было разорвано, причем с конфликтами, на враждебные части, это, конечно, отрицательная сторона. Однако спасибо тем людям, которые взялись за реформирование такой махины, что было очень непросто. Дай Бог, чтобы бывшие части Союза, а сегодня независимые государства, жили в дружбе и взаимопомощи. Потому что Запад на нас давит и будет давить, глобализация будет идти по нашей территории, по нашим умам и сердцам, и нам, и нашему руководству нужно много сил и мудрости, чтобы сохранить нашу идентичность, культуру и достоинство.

— Ваше Блаженство! В трудное время Вы возглавили Православную Церковь в Украине. За время Вашего предстоятельства в четыре раза увеличилось количество православных общин, построено несколько тысяч новых храмов, открыто 150 монастырей, 10 тысяч воскресных школ, более сорока церковных печатных изданий, десятки телепрограмм на центральных и региональных каналах. А какие Вы первоочередные задачи ставили перед собой?

— Первоочередная задача и мечта моя и, думаю, всей Украинской Православной Церкви, епископата, духовенства, монашествующих и мирян заключалась в том, чтобы воцарился мир в Украине, чтобы Украинская Православная Церковь была единой, чтобы были общность и взаимопонимание. Я об этом молюсь и прилагаю усилия, и каждый из моих собратьев такого же настроения, чтобы Господь послал нам скорее единую Церковь, чтобы православие соединилось и мы едиными устами, единым сердцем славили Христа, служили своему народу и Богу. Это наша мечта, она была с самого начала, остается и сегодня. К сожалению, нет той толерантности, о которой мы говорим, согласия нет, а оттого нет мира. Вот сейчас конфликт в Остроге, их возникает в последнее время все больше. Но мы верим, что Господь все может, и если он допустил эти расколы за наши грехи, Он и уврачует их. И мы об этом Господа просим. Что касается приходов, то никакой плановости, слава Богу, и задачи по их увеличению нет. Каждую неделю несколько новых общин регистрируются, это радует, мы этому содействуем. А это значит, что Церковь жива, уважаема большинством населения Украины.

— Однако почему люди так упорствуют в неправде, ищут себе все новые оправдания своему пребыванию в расколе?

— Раскол — это не новое явление в Церкви. В первоначальной Церкви были расколы, потом ереси. Почему упорствуют? Раскол есть богопротивное, сатанинское дело, в нем нарушение заповеди о единстве во Христе Иисусе, которую Церковь проповедует и на которой строится вся надежда христианская. Там, где нарушена одна заповедь, нарушено одно каноническое правило, там же по цепной реакции пойдет и нарушение других. Упорствуют потому, что диавол не дает победить самоуверенность, гордость, которая есть и, к сожалению, остается у раскольников.

— Вы много раз встречались с первыми лицами государства. Они по- разному относились к Церкви. Какие сегодня проблемы в церковно- государственных отношениях Вы бы выделили?

— Первая задача для всех президентов — это единство народа. Думаю, это хорошо понимали и экс-президенты, и нынешний Президент. Понимают и болеют за это сердцем, потому что если не будет единство народа, то останутся проблемы, которые невозможно решить. Только взаимопонимание, только общая платформа духовно-нравственного совершенствования поможет ликвидировать разобщенность и достичь единства в обществе и государстве.

— Как Вы планируете свой рабочий день, каким трудам отдаете предпочтение, а какие оставляете “на потом”?

— Встаю я рано и делаю то, что должен делать монах: совершаю молитвы. Потом занимаюсь зарядкой, готовлюсь к тому, что запланировано в этот день. Поскольку я рано встаю, то, успев сделать неотложные дела, стараюсь принять людей. Первостепенных или второстепенных дел у меня нет: Предстоятель должен делать все, что возложено на него Церковью, — обращаться к власти, обращаться к людям, отвечать всем, кто приходит, звонит, пишет, приходит на прием, иногда ругается, каждому стараться помочь и делом, и словом. Важную роль играют Богослужение, молитва с народом за Церковь, за власть, за людей.

— Ваше Блаженство, Вы не только Предстоятель Православной Церкви в Украине, но и богослов, писатель, коллекционер. Говорят, Вы очень любите цветы и поэтому в Вашей резиденции много цветников. Как Вы отдыхаете после богослужений и административной работы?

— Работа и отдых зависят от контактов с людьми, которые приходят, приезжают, чего-то требуют, просят. Так что я и отдыхаю с людьми, и устаю вместе с ними. Что касается цветов, то любовь к ним привила мне мама, которая их очень любила. Когда я был экзархом Западной Европы, то привозил много семян. В Ростове, например, у меня была целая плантация тюльпанов, которые я привез из Голландии. Я люблю цветы везде: и в храме, и в квартире, и во дворе.

— Говорят, что Ваши любимые цветы — белые розы. В дни Ваших именин или дней рождения от метро “Арсенальная” до Лавры течет целая река именно белых роз. Они для Вас означают что-то особенное?

— Я не знаю, откуда это пошло, на самом деле я не отдаю предпочтения какому-то цвету. Конечно, белая роза — это символ чистоты, но красная — символ жизни. Я люблю все цветы.

— Но свой стих, опубликованный уже много раз, Вы посвятили розе. Другой — подорожнику... Как Вы относитесь к поэзии? Мандельштам писал, что от есенинского русского стиха разбегаются нечистые, как разлетается лед под полозьями саней тройки.

— Всякий стих и великих поэтов, и любителей поэзии является выражением какого-то жизненного момента, яркого чувства, творческого прилива. Древнее понимание стиха для верующего человека звучало как молитва, хвала Творцу и Богу, а потом уже было выражением иных чувств и идей, присущих человеку. Мне трудно рассуждать о поэзии профессионально, потому что стихами я занимаюсь лишь изредка, для души. Мне иногда интересно попытаться воплотить в словах и созвучиях поразивший меня образ, ощущение или идею. Это бывает редко, специально я не сажусь писать стихи и поэтом себя не считаю.

— Сегодня человеку нелегко ориентироваться в культурной жизни. Какие книги Вы читаете? Что берете с собой в поездки?

— Я люблю классическую литературу: и старую, и современную. Очень люблю Есенина, Лесю Украинку. Всегда вожу с собой ее томик. Может, потому, что их судьбы какие-то страдальческие и трагические и поэзия их очень глубокая. Когда ты знаешь судьбу автора, то его поэзия как-то по-особому близка твоей душе.

Времени каждый день читать газеты и журналы нет. Ежедневно смотрю новости из Интернета и по Первому каналу телевидения. Читаю епархиальную православную прессу, где освещаются события и проблемы в регионах, новые богословские труды наших авторов и зарубежных. Вот сегодня начал читать работу о святителе Петре Могиле в нашем украинском альманахе “Хроника-2000”. Очень интересное исследование. Много времени забирает служебная почта. Я сам читаю каждое полученное письмо.

— Как Вы встретите свой юбилей, каких гостей ожидаете и что скажете им?

— Встречу, прежде всего, с благодарностью к Богу за его милость. Кто приедет, буду тому рад. В этот праздник вместе помолимся, будем просить у Господа мира для себя и милости для нашего народа, для нашей Церкви и Украины.

Беседу вел Василий АНИСИМОВ