Куда приводят мечты. Месяц в Romania Mare

Не прочувствовать, не изучить язык без его естественной среды. А среду не прочувствовать и не понять без знания ее языка – вот главный вывод моего летнего путешествия.

Прошло уже полтора месяца с моего возвращения из Румынии, а я по-прежнему не знала, с чего начать рассказ о поездке.

О языке и крови

Сначала я подобрала чудесный, как мне казалось, эпиграф – «Язык – это больше, чем кровь». Эти слова Франца Розенцвейга как нельзя лучше подходили моему тогдашнему ощущению. Еще бы: изучать румынский язык самостоятельно без малого семь лет, все-таки найти время и поехать на эти курсы в город Брашов, посмотреть страну, о которой так давно мечталось. И ведь все сбылось, и во всех местах, где бы я ни побывала, местные в удивлении спрашивали, нет ли у меня румынских корней и говорю ли я по-румынски дома. «Нет», – отвечала я и тогда это, наверное, было правдой. Оказалось, что правда-истина (как в «Облачном Атласе») существует независимо от нас – и так много факторов отвечает за то, узнаем мы ее рано или поздно или нет. Весь месяц в Румынии и еще некоторое время после возвращения я переживала кризис идентичности – с чем себя отождествить? (Украина? Молдова? Румыния? Все сразу? А что делать с противоречивыми ощущениями родного языка и языка сердца?) А потом я вдруг узнала, что румыном был мой прадед. И внутри разом сложился какой-то кармический паззл. Кризис идентичности ушел. Началась нормальная, тысячи раз описанная тоска по исторической родине, зов крови. Враз стало понятным многое, в том числе и то странное чувство не «изучения», а «вспоминания» языка, который ты как будто знала когда-то, много лет назад, свободно говорила на нем, а потом забыла, и теперь просто вспоминаешь, вынимаешь из глубин подсознания то, что лежало там давным-давно. Такое у меня было только с румынским.

Сейчас, в Киеве, временами охватывает пустота. Чрезвычайно мало языковой практики и главное – нет среды. Нет вывесок, прессы, телевидения на румынском, на улицах слышится только украинская, русская и английская речь. Но я стараюсь, и у меня язык почти не забывается, он просто становится каким-то искусственным, целлулоидным. Именно в этом пространстве. Я бы полюбила Киев больше всего на свете, наверное, если бы здесь говорили по-румынски. Язык без среды не выучишь, потому что не поймешь и не прочувствуешь его. «Ландан из зе кэпитэл оф Грэйт Бритын» – не в счет.

Пустота уходит, когда думаешь о том, что ждет впереди. Например, хочется заняться поиском тех самых румынских корней, съездить на родину прадеда в Марамуреш. Кроме меня это сделать некому – нужно как минимум знать страну и язык. Хочется изучать Румынию дальше: она того стоит. Румыния великолепна в своем разнообразии.

О регионализме 

Три крупных региона, составляющих страну – Трансильвания (Ардял), Мунтения (Валахия) и Молдова – совершенно четко разделены в пространстве. Переезжая из одного региона в другой, ты сразу же чувствуешь это. Меняются рельеф, городская и сельская застройка, человеческие типажи и речь, музыка, которая звучит вокруг. На юге, в Валахии, слушают ненавистные всем «манеле» – смесь из турецкой и цыганской музыки на румынском языке. В Молдове звучат стопроцентно узнаваемые молдавские мотивы – веселые, быстрые и ритмичные. В Трансильвании, где я провела большую часть времени, тоже есть своя народная музыка – более выдержанная и задумчивая. Но в общественных местах все больше звучит что-то современно-популярное. Трансильвания – она самая продвинутая же.

Крупные регионы подразделяются на более мелкие. Это важно, потому что такие микрорегионы могут быть очень самобытны. Например, Олтения. Это часть Валахии, но как бы сама по себе – что-то вроде нашей Гуцульщины. Большинство румынских «региональных» анекдотов для внутреннего пользования – именно об олтянах.

Региональная идентичность в Румынии – это вообще очень важно. Какой-то Шумахер разогнался на улице тихого трансильванского Брашова? Ничего удивительного, вон у него же номера из Бакэу (город на границе с регионом Молдова). Рассказывая о человеке, зачастую говорят так: ее зовут Мария, она из Ясс, молдованка. Это важно, очень важно.

Чтобы не путаться, бывшую Молдавию, маленькое независимое государство, называют Республика Молдова. И ты привыкаешь, и уже говоришь только так и никак иначе. Можно еще Бессарабия, да. Тебя даже местные так иногда и спрашивают – ты из Бессарабии? Потому что существует еще и румынская Молдова. Это, конечно, части одного региона, но граница пока на замке, и нужны визы, и румынские паспорта есть далеко не у всех.

Полагают, что в регионе Молдова разговаривают очень быстро и непонятно, не то что в эталонной Трансильвании, где ты четко слышишь каждое слово. Мнение не лишено оснований. С Молдовы, пожалуй, лучше всего начинать свое знакомство с Румынией – она считается самым бедным и отсталым регионом (хотя есть здесь и свои красоты). Потом Валахия – там, по крайней мере, есть море, и столица Бухарест – это тоже Валахия. Закончить Трансильванией – здесь настоящая Европа. После падения режима Чаушеску много веков жившие тут саксонцы массово покинули трансильванские города и села, построенные их предками. Но здесь по-прежнему красиво, загадочно, чувствуется немецкий стиль, вокруг звучит румынская, венгерская и очень редко – саксонская речь.

Теперь я знаю, что если вернусь в Румынию, то начну если не с Марамуреша, то с Молдовы (и близлежащих районов). Ее-то я толком и не увидела: все проездом, мимоходом. Ночные Яссы по дороге туда – из окна автобуса понравились. Онешть с его странными памятниками, Бакэу, Роман, Тыргу-Фрумос по дороге обратно – тоже. А трансильванское великолепие-то впечатляет, но не доходит до сердца. Возможно, потому, что убого-пестрые города моего детства и юности совершенно не были похожими на это великолепие.

Итак, мы в Бакэу. Через несколько часов – пересечение границы с РМ. Стоянка – 7 минут, как сообщает об этом на ломаном «молдавском» русскоязычный водитель. На автостанции звучит что-то зажигательно-молдавское, музыка без слов. К киоску с местным фаст-фудом подходит какой-то румын (румын!), что-то спрашивает и, получив ответ, выдает всем известное слово «П***ец». До свидания, Трансильвания! Ты осталась позади с твоими «сервусами» и сверхтвердыми согласными перед «е».

А я смотрю на киоск и замечаю табличку. «Мы оставляем за собой право выбирать клиентов», – написано на ней.

Какой там маркетинг, какие там SMM-мы, рассылки, промоутеры?!.. В Молдове и без того все хорошо. И одно только это – уже повод вернуться.

О любви

О, сколько их упало в эту бездну,
сжимающих синицу в кулаке…
Настанет день, и может, я воскресну,
ну а пока – граница на замке.

Никогда не отказывайся от того, без мыслей о чем не можешь прожить и дня. Истинность проверяется временем. Девять лет ожидания – достаточно? «Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать», – это Цой. Теперь я соглашаюсь с ним. И временами накатывающая пустота уже не пугает. Найти себя – это уже очень много. Хорошо, когда есть куда убежать, пусть даже виртуально. И вдвойне хорошо, когда эта параллельная реальность – не придуманная, она живая, настоящая, древняя. Просто не рядом. Пока что.

Когда-то я сомневалась, но оказалось, что это возможно – просто взять и полюбить Румынию. Всю. Со всеми ее проблемами, цыганами, ультраправым президентом, Бухарестами, Плоештями и Констанцами (не все коту масленица, то бишь картинная Трансильвания), с массовой эмиграцией и постиндустриальной реальностью. Путешественнику на заметку: настоящая страна начинается там, где заканчиваются маршруты туристических экскурсий. И лишь вам выбирать, хотите ли вы увидеть то, что так старательно прячут от ваших глаз местные, озабоченные международным имиджем своей родины. Я хочу. Потому что если любишь – то любишь все и сразу, вместе со всеми тараканами, цыганами и т.п., а если не любишь… то эти тараканы мало что изменят.

О не-туризме

Мы были в городке Азуга (румынские Карпаты) на экскурсии на заводе шампанских вин. У меня оказалось немного свободного времени, т.к. я не была голодной и раньше ушла с ужина. Прошлась по улице, на которой стоит завод. Несколько заброшенных промышленных зданий, разруха и запустение. С одной стороны улицы промзона, с другой – маленькие домики по склону горы, как и у нас в Карпатах. И все это на фоне непередаваемой красоты природы. Я все пофотографировала, а рядом на скамейке сидел местный житель, и я спросила у него, почему здания разрушены. И мужчина рассказал мне очень интересную историю городка: оказывается, исторически Азуга была промышленным городом, самым крупным индустриальным центром в уезде Прахова – до недавнего времени. Здесь действовало шесть крупных предприятий, теперь осталось только одно – винзавод, на котором мы были. А все это было основано немецкими промышленниками еще в ХІХ веке. Те здания, которые я фотографировала, оказались бывшим пивзаводом, выпускавшим известный пивной бренд «Азуга». А три года назад его выкупил еще более крупный бренд «Урсус», но в дальнейшем (при поддержке правительства) принял решение не инвестировать в эти мощности. И теперь они стоят бесхозные, портят вид, а люди остались без работы (и это лишь один из примеров). Дело в том, что правительство решило сделать Азугу моногородом – горнолыжным курортом, ведь сегодня это прибыльно, а некогда сильная промышленность пришла в упадок. Сам мужчина сказал, что у него есть жена и трое детей, но в Румынии остался только он. Жена в Италии ухаживает за пожилыми, двое сыновей в Лондоне и дочь в Амстердаме – закончила университет и работает бэби-ситтером у каких-то филиппинцев. А сам мужчина живет с того, что зимой сдает жилплощадь туристам. Было удивительно услышать такую историю не в СНГ, а в Румынии, стране Евросоюза. И это, пожалуй, была самая интересная «экскурсия» за все время, которое я провела там.   

Мой собеседник оказался еще и футбольным болельщиком: знал футбольную команду «Динамо-Киев» и сказал, что бухарестское «Динамо» тоже называют «полицаями» (на нашем жаргоне – «менты»). Обсудили румына Мирчу Луческу, тренера команды «Шантёр» (то есть «Шахтер», конечно же).

А потом был город контрастов Бухарест и поезд в приморскую Констанцу. В одном купе со мной – две румынки и большая шумная семья румынских венгров, без умолку болтающих на своем непонятном языке, но тут же переходящих на прекрасный румынский, когда нужно.

А что же курсы, спросите вы? Курсы прекрасные. Моей целью было освоить язык на уровне, достаточном для понимания, общения, повседневной переписки. Цель достигнута за месяц, но не стоит забывать, что перед этим было семь лет самостоятельного изучения.

О Кишиневе

Румыния и наши курсы до сих пор иногда мне снятся. А еще мне снится Кишинев. И туда, и обратно мы ехали через него. Очень удобно: автобусы Киев – Кишинев, Кишинев – Брашов.

Сколько дней проведено в молдавской столице? Сколько воспоминаний с нею связано? Не счесть. И вот – «и вновь я посетил». Многострадальный Кишинев теперь выглядит, увы, все хуже. Улицы заполнены рекламой и мусором, нужно смотреть под ноги – дороги разбиты. Вдруг появились многочисленные казино. Есть и плюсы, правда: грандиозный долгострой под кодовым названием «Мордор» превращен в монументальный коммерческий центр «Атриум», вернулось и похорошело осушенное с 2006 г. озеро Валя Морилор, бывшее Комсомольское. Ранним утром парк «Долина Роз» полон спортсменов и рыбаков с детьми – чувствуешь себя в радужных 70–80-х. И, конечно же, веселенькие кофейни «Тукано», украсившие бы и Киев… И люди. Все те же кишиневцы. Только очень многие уехали за границу. Остались самые стойкие.

За что я люблю Кишинев? Вот уж вопрос так вопрос. За его прошлое? Не застав ни блистательного периода конца XIX – начала XX века, когда город действительно был «маленьким Парижем», ни ударной советской эпохи («Мой белый город, ты цветок из камня» – помните?), сегодня я могу видеть перед собой лишь груду серых камней с яркими пятнами дешевых реклам, выискивать в ней редкие осколки пусть не героического, но красивого былого. «Город, которого нет». Нет зрелища печальнее, чем кишиневский блошиный рынок в районе вокзала – отчаявшиеся люди продают хлам за бесценок, и увы, порой именно это место кажется квинтэссенцией города. Но Кишинев и страна все равно продолжают жить. «Кишинев – он как старый халат: такой уютный и свой, что жалко выбросить; на улицу не наденешь, но так приятно облачиться в него, когда возвращаешься домой», – так ответил на мой вопрос о любви к городу один из бывших его жителей. Ответ удовлетворил меня почти полностью. А на обратном пути, общаясь в Кишиневе уже по-румынски, я вдруг ощутила там себя – своей. Я провела этот день, полностью слившись с городским пространством – впервые. Город вдруг стал мне по-настоящему родным. Кажется, я таки провела там детство и юность. И – как вспышка, очередное открытие: оказывается, невозможно полностью прочувствовать город, не зная его языков. В Кишиневе нужны как минимум русский и румынский. И, наверное, еще идиш: тогда нам откроется Кишинев прошлого. Говори с городом на его языке – и, может быть, тогда он откроет тебе свою тайну…

Однако снится мне Кишинев другим. Уютные городские виллы в радужных карамельных красках, живые изгороди и таинственные уголки. Тут же – огромные футуристические сооружения, светлые и просторные. Шквал интересных событий. Флажок на карте мира. И люди, которые делают город таким. Они есть, и рано или поздно все случится. Не мешали бы…

Сквозь сон слыша украинскую речь пограничников, видя в окне указатели на украинском языке, понимаешь, что автобус пересек границу. Рассказ окончен.

Но ты знаешь, что продолжение следует.