Страна вечной беременности
Тридцать лет на постсоветском пространстве продолжается игра в слова.
Извращенная и психопатологическая, как и любая битва идеологий. "Русский мир" и "украинская национальная идея" борются друг с другом. Хотелось бы сказать вслед за Достоевским - и поле битвы сердца людей. Но нет, на самом деле она происходит в каком-то "междуящичном" пространстве - в том самом, где работники увековеченного Жванецким ликеро-водочного завода периодически видели чертей.
У Мамардашвили есть такое выражение - "видение несуществований". Когда у нас говорят о прошлом, настоящем и будущем, то исходят именно из него. Именно видение несуществований тридцать лет определяет в Украине внешнюю и внутреннюю политику. То есть украинский народ и украинское государство есть, но живут они, исходя их представлений о том, чего нет. Неудивительно, что из сферы "видения" это "несуществование" начинает вторгаться в реальность: нас уже не 52 млн и каждый год мы продолжаем теряеть 300 тыс человек - население такого города как Житомир. Держава, строившая самолеты и космические корабли, теперь сосредоточилась на лидерстве в производстве подсолнечного масла. В далеком прошлом остались голодомор и большивистские упыри, но в деле построения Украины без украинцев апологеты "украинской национальной идеи" преуспели куда больше ее врагов.
Почему так? Ответ можно найти у того же Мамардашвили: не бывает ни русских, ни белорусски, ни украинских идей!
"Когда уже что-то нужно называть "русской идеей" или какой-нибудь еще, то это явно не идея. Если бы это была идея, ее не надо было бы никак называть", - говорил мудрейший Мераб.
Его характеристики верны как для позднесоветской эпохи, так и для постсоветской Украины — "страна вечной беременности. Всё время что-то происходит, но ничего не случается".
Если тридцать лет Украина не может разродиться жизнеспособным государственным проектом, то может пора задать вопрос: а не ложная ли это беременность?
Тридцать лет мы надеемся родить нечто человеческое без нормального человеческого зачатия. О такой безплодной надежде Мамардашвили писал: "Мы очень часто занимаемся тем, что гонимся за надеждой и не знаем, что надежда — один из самых больших врагов человечества. Вот, например, дом разваливается, мы его чиним. Почему? Потому что мы надеемся, что он будет хороший. Вместо того, чтобы принять безнадежность, бросить его и построить другой."
Тридцать лет мы чиним полуразрушенный советский дом, перекрашивая его в жовто-блакитный и вывешивая на облупленном фасаде флаг ЕС. Вместо того, чтобы строить новое и прочное украинское здание. И, если следовать философской логике Мамардашвили, еще большой вопрос: а умеем ли мы вообще жить иначе?
Украинский "логос надежды" кардинально отличается от "логоса практической пользы".
Так, например, в основе американского отношения к себе и миру лежит противоположный "видению несуществований" простой как двери принцип : work/does not work. Все просто: если идея, политика или стратегия работает - берем на вооружение, если нет - отметаем и тестируем другую - в поисках той, которая работает.
Украина же тридцать лет, теряя население, территории, экономический потенциал и реальную независимость, деградируя институционально, продолжает по заветам Франка "лупати цю скалу", хотя скала очевидно не "лупается".
Does not work: беременная очевидно бесплодными, ложно понятым национализмом и патриотизмом, государство никак не может разродиться реальным проектом развития.
А вот реалистический взгляд на мир и прагматизм, тот самый, который works, оказались заложниками романтических представлений о государстве, нации, экономическом и геополитическом мироустройстве.
В юношеском возрасте это еще простительно. Но когда здоровый тридцатилетний бугай, вместо того, чтобы реально work, увлечен побрякушками гуманитарных запретов, это выглядит как минимум странно. Ему точно не в компанию к взрослым дядям - не в ЕС и не в НАТО. Это как минимум к психиатру. А как максимум - болезненный пинок под зад от Истории. А она очень не любит тех, кто игнорирует ее законы.
Автор Владислав Михеев