Сирия превратилась в арену «большой трубопроводной войны»

Сирия охвачена энергетической войной, "тотальной трубопроводной войной". Главной ее причиной является жестокое геополитическое противостояние между двумя альтернативными проектами газопроводов.

Сирия охвачена энергетической войной. Поскольку главной ее причиной является жестокое геополитическое противостояние между двумя альтернативными проектами газопроводов, эту войну вполне можно назвать причислить к проявлениям «тотальной трубопроводной войны». Этим термином Пепе Эскобар определяет имперские энергетические сражения 21 столетия как общее явление.

Все началось в 2009 году, когда Катар предложил Дамаску присоединиться к проекту строительства газопровода для транспортировки природного газа из своего Северного месторождения, граничащего с иранским месторождением Южный Парс, через Саудовскую Аравию, Иорданию и Сирию до Турции, с целью организации поставок в Европейский Союз. Вместо этого, Дамаск в 2010 году предпочел другой, конкурирующий проект, 10-миллиардный трубопровод Иран-Ирак-Сирия, также известный под названием «Исламский трубопровод». Об этом соглашении было официально объявлено в июле 2011, когда гражданская война в Сирии уже началась. В 2012 году между Сирией и Ираном был подписан протокол о намерениях.

До этого времени Сирия была в геостратегическом отношении отброшена на второй план, как не обладающая достаточно большими запасами нефти и газа по сравнению со странами «нефтедолларового клуба», то есть Совета сотрудничества стран Персидского залива. Однако, узкому кругу посвященных было уже известно о ее особой важности как регионального энергетического коридора. Несколько позже это значение даже возросло благодаря открытию значительных запасов нефти и газа в прибрежной зоне Сирии.

Иран со своей стороны давно является признанным производителем нефти и газа. Бесконечные дискуссии в Брюсселе в течение 10 лет так и не позволили выработать единую энергетическую политику Европейского Союза. Европа едва сдерживала свою радость по поводу «Исламского трубопровода», ведь это была бы идеальная стратегия диверсификации поставок и снижения зависимости от российского «Газпрома». Однако Иран находился под экономическими санкциями со стороны Соединенных Штатов и Евросоюза в связи с его ядерной программой.

Это превратилось в ключевой стратегический фактор, во всяком случае для европейцев, повлиявший на их стремление заключить дипломатическое соглашение по иранскому ядерному досье. Реабилитированный перед Западом Иран мог бы стать главным источником энергетических ресурсов для Европейского Союза. В то же время, с точки зрения Вашингтона, оставалась еще одна геостратегическая проблема: как разрушить альянс между Тегераном и Дамаском. И, в конечном итоге, как не допустить ирано-российского альянса.

Одержимость Вашингтона идеей «Асад должен уйти» – многоголовая гидра. Одной из голов является разрушение альянса между Россией, Ираном, Ираком и Сирией, который сегодня проявился в полной мере в виде альянса 4+1, включая движение «Хезболла», активно сражающееся против всех структур салафитского джихадизма в Сирии. Однако, имеется и вторая голова: предотвращение координации в энергетической сфере между этими странами, которое отвечает интересам стран Залива, нефтедолларовых вассалов, связанных с энергетическими гигантами Соединенных Штатов.

Итак, стратегия Вашингтона включала применение к Сирии общеизвестной тактики «Империи зла», то есть управляемого хаоса: разжигание пламени внутренних процессов дестабилизации, заранее спланированное ЦРУ, Саудовской Аравией и Катаром, и имеющее конечной целью смену режима в Дамаске.

Трубопровод Иран-Ирак-Сирия является для политических кругов Вашингтона неприемлемым вариантом, не только потому, что он связан с убытками для ближневосточных вассалов США. Главной причиной является то, что он мог бросить вызов нефтедолларовой системе. Иранский газ из месторождения Южный Парс продавался бы за альтернативный набор национальных валют, а это недопустимо в рамках валютной войны за сохранение мирового превосходства Соединенных Штатов.

Этот фактор следует дополнить извращенным представлением, царящим в политических элитах Вашингтона, что газопровод из Ирана означал бы усиление российского контроля над газовым потоком, Каспийским морем и регионом Центральной Азии. Газпром уже заявлял, что он заинтересован в некоторых аспектах этой сделки, но в целом проект остается сугубо иранским. В сущности, этот газопровод скорее представлял бы альтернативу поставкам «Газпрома». Тем не менее, позиция администрации Обамы всегда сводилась к поддержке катарского трубопровода «как средства балансирования влияния Ирана» и в то же время как «способа диверсификации европейского газового импорта с целью снижения зависимости от России». Таким образом, и Иран и Россия были обозначены как «противники».

Катарский же проект, возглавляемый корпорацией «Qatar Petroleum», что было вполне предсказуемо, сумел привлечь разобщенных европейцев на свою сторону, учитывая мощное давление со стороны Америки и могущественное катарское лобби в большинстве европейских столиц. Этот трубопровод должен был, в какой-то степени, стать повторением печально знаменитого и уже отмененного проекта «Nabucco», чья штаб-квартира в прошлом размещалась в Вене.

Таким образом, в косвенной форме Европейский Союз с самого начала фактически поддерживал давление с целью смены режима в Дамаске, которое, вероятно, обошлось Саудовской Аравии и Катару как минимум в 4 миллиарда долларов, причем эти издержки продолжают нарастать. Это была схема, во многом напоминающая афганский джихад 1980-х : арабское финансирование и поставки вооружений многонациональной группе джихадистов-наемников, при помощи стратегических посредников (Пакистан в случае с Афганистаном и Турция в случае с Сирией). Однако, в отличие от афганской ситуации, сегодня война ведется против светской арабской республики.

Ситуация была существенно обострена нарастающим давлением со стороны США, Британии Франции и Израиля, оказывавших тайную поддержку «умеренной оппозиции», исключительно в целях «смены режима». Эта игра получила новое развитие на фоне недавно разведанных запасов природного газа на побережье восточного средиземноморья, у берегов Израиля, Палестины, Кипра, Турции, Египта, Сирии и Ливана. Вся эта нефтегазоносная область может содержать до 1,7 миллиарда баррелей нефти и до 3,5 триллионов кубических метров природного газа. При этом, вполне возможно, что объем разведанных запасов составляет всего лишь третью часть общих энергетических сокровищ Леванта.

С точки зрения Вашингтона, правила игры вполне понятны: изолировать Россию, Иран и нежелающую менять режим Сирию насколько это возможно от нового восточно-средиземноморского энергетического клондайка.

В связи с этим следует обратиться к Турции, на этот раз в связи с ответными мерами Москвы за сбитый бомбардировщик Су-24. В наполеоновские планы Анкары входит превратить Турцию в главный энергетический перекресток Европы. Во-первых, в качестве транзитного узла для поставок газа из Ирана, Центральной Азии и, до недавнего времени, России (проект газопровода «Турецкий поток» приостановлен, но не отменен). Во-вторых, в качестве распределительного центра для газа с месторождений в восточном Средиземноморье. И, в-третьих, в качестве хаба для природного газа, импортируемого у Регионального правительства Курдистана в северном Ираке.

Турция играет роль ключевого энергетического перекрёстка и в катарском трубопроводном проекте. Однако, всегда важно помнить о том, что катарский трубопровод не обязательно должен проходить через Сирию и Турцию. Он вполне мог бы пройти по территории Саудовской Аравии, по дну Красного моря, через Египет и достичь восточного Средиземноморья.

Итак, по большому счету, с точки зрения Вашингтона, самое главное при любом раскладе – это «изолировать» Иран от Европы. Игра Вашингтона заключается в том, чтобы создать преимущества для Катара как источника (в противовес Ирану) и для Турции в качестве распределительного центра, в механизме обеспечения газом Европейского Союза, с целью сократить уровень зависимости Европы от российского «Газпрома».

Та же логика стоит и за проектом строительства дорогостоящего нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД), в котором в качестве посредника выступал лично Збигнев Бжезински, автор концепции «Большой шахматной доски».

В создавшемся на сегодняшний день положении перспективы для обоих этих трубопроводов даже хуже, чем просто мрачные. Венский мирный процесс относительно будущего Сирии никуда не продвинется до тех пор, пока Эр-Рияд продолжает вооружать своих ставленников из списка «не-террористических» группировок, а Анкара по-прежнему предоставляет свободный проход через границу для потоков джихадистов, одновременно участвуя в грязных сделках с украденной сирийской нефтью.

Что можно утверждать со всей определенностью, это что с геоэкономической точки зрения ситуация в Сирии вышла далеко за пределы гражданской войны. Она превратилась в «трубопроводное противостояние», головокружительно сложную шахматную партию, в которой Большой Приз будет представлять собой крупную победу в энергетических войнах 21 столетия.

Автор, Пепе Эскобар – независимый бразильский геополитический аналитик и журналист