Если бы Украина объявила России войну — это было бы справедливо

Почему Украине нужно воевать

Возвращаясь снова к вчерашнему малодушному и лицемерному голосованию в Верховной Раде о признании России страной-агрессором, не могу не напомнить известную истину о том, что в истории все это уже было и не один раз: и ложь умолчания страны –агрессора, и малодушие страны –жертвы.

Надо просто хорошо знать уроки истории, особенно политикам, стоящим во власти.

Уинстон Черчилль как-то сказал: «Ложь успевает обойти полмира, пока правда надевает штаны».

Именно поэтому все войны начинались со лжи, причем, если воевали между собой два агрессивных государства, то врали о причинах и начале войны обе противные стороны, обвиняя друг друга в нападении и выставляя себя в качестве невинной жертвы.

Если же агрессор нападал действительно на невинную жертву, то ее неготовность к неспровоцированному нападению ничем не могла ей помочь в отражении такой агрессии.

Если бы Украина вчера признала Россию не только страной-агрессором, но и объявила ей войну, никто бы в мире не посчитал Украину страной-агрессором, как никто не посчитал агрессором маленькую Бельгию, объявившую войну Германии 4 августа 1914 года после того, как войска гаранта бельгийского нейтралитета Германии вторглись на ее территорию.

Сама история о том, как Бельгия решила сражаться с Германией чрезвычайно поучительна для Украины, потому что до боли одновременно очень похожа и непохожа на нынешнюю историю украино-российских отношений и не только их.

На Лондонской конференции 1839 г. Пруссия, Австрия, Великобритания, Франция и Россия выступили гарантами бельгийского нейтралитета, а также провозгласили себя защитниками целостности и неприкосновенности территории Бельгии.

Однако в августе 1914 г. Германия под надуманным предлогом военной необходимости упреждения ввода французских войск на бельгийскую территорию осуществило полномасштабное военное вторжение в Бельгию.

Германия рассчитывала, что Бельгия подчинится ее ультимативному требованию о т.н. «пропуске» немецких войск через ее территорию и до последнего момента надеялась, что Бельгия не посмеет оказывать сопротивление, так как это срывало календарные планы немецкого командования по своевременному развертыванию своей армии на бельгийской территории и отвлекало значительную часть немецких войск на ведение военных действий против бельгийской армии вместо подкрепления прямого наступления на французскую столицу.

Сама бельгийская армия по своему количественному и качественному составу не шла ни в какое сравнение с немецкой, а политическая элита была нерешительной, прогермански настроенной и слепо верила в немецкие гарантии бельгийского суверенитета.

Решающую роль в принятии судьбоносного решения оказать вооруженное сопротивление немецкой агресссии сыграл бельгийский король Альберт Первый. На его примере очень хорошо видно какое значение приобретает роль личности, когда нация переживает критические моменты.

Бельгия вступала в войну с открытым забралом, совершенно ясно представляя себе с каким могущественным и жестоким врагом она вступает в смертельную схватку.

Невозможно не сказать хотя бы нескольких десятков слов о личности короля Альберта Первого.

Как пишет Барбара Такман в своей книге «Августовские пушки», книге, которую читал президент Кеннеди во время «карибского кризиса», когда мир висел на волоске от мировой термоядерной войны, король не был рожден, чтобы вступить на престол. Младший сын младшего брата короля Леопольда, он рос незамеченным в углу дворца под присмотром наставника-швейцарца, бывшего менее чем посредственностью. Сын Леопольда умер, а затем умер и его племянник, старший брат Альберта, и Альберт в 16 лет стал единственным наследником трона. Старый король долгое время не обращал никакого внимания на Альберта, называя его «запечатанным конвертом».

Но внутри «конверта» скрывалась огромная физическая и интеллектуальная энергия, характерная для двух его великих современников – Теодора Рузвельта и Уинстона Черчилля.

Альберт был кадетом военного училища в то время, как там учился будущий начальник генерального штаба Эмиль Гале (ударение на последний слог). Сын сапожника, Гале был оправлен на учебу на деньги, собранные его деревней. Позднее он стал преподавателем военной академии и подал в отставку, когда не смог больше мириться с пропагандированием теории отчаянного наступления, которую бельгийский генеральный штаб перенял от своих французских коллег без учета реальных условий ( и которую, кстати во всей красе продемонстрировал Гелетей летом 2014 г в т.н. «зоне АТО»). Взгляды Гале произвели на будущего короля чрезвычайно сильное впечатление: наступление ради наступления и при любых обстоятельствах было опасным делом, навязывать сражение следует только в случае уверенности в успехе, а наступательные действия требуют превосходства в силах.

Несмотря на то, что Гале был всего лишь капитаном, сыном сапожника и в католической стране после ухода из военной академии стал строгим евангелистом, то есть протестантом, король выбрал его своим военным советником, учредив для этого специальный пост (это к вопросу о том, где брать кадры для руководства армией и обороной страны).

Поскольку по бельгийской конституции король становился главнокомандующим только во время войны, он и Гале не могли в мирное время своими опасениями или идеями повлиять на генеральный штаб.

Но, как я уже говорил, проблема заключалась не только в этом.

Большинство бельгийцев ( как и украинцев до недавнего времени) верило в гарантии своего суверенитета.

Бельгия (как и Украина) с пренебрежением относилась к своей армии, обороне границ, крепостям, всему, что ставило под сомнение договор о нейтралитете.

Бельгийская армия пришла в такой упадок, что находилась примерно на уровне турецкой.

Солдаты были плохо дисциплинированы и расхлябаны, а офицерский корпус был не лучше.

Поскольку армия считалась излишней и почти абсурдом, она не привлекала к себе лучших умов или способных и честолюбивых молодых людей. Тот, кто выбирал военную карьеру и проходил через военную академию, впитывал в себя французскую доктрину «порыва», наступления не на жизнь, а на смерть». Они придерживались поразительной формулы: «Главное в том, что мы должны атаковать. Тогда с нами будут считаться».

Бельгийская армия состояла из 6 пехотных и 1 кавалерийской дивизии по сравнению с 34 дивизиями, которым согласно немецким планам предстояло пройти через Бельгию.

Обучение и вооружение бельгийской армии были крайне недостаточны, огневая полготовка низкой.

Обязательная воинская повинность была введена лишь в 1913 году, а генеральный штаб был создан только в 1910 и то после решительного настояния короля.

Эффективность этого органа была крайне низкой, распри и споры раздирали офицеров бельгийского генштаба. Одни отстаивали наступательный план, в соответствии с которым армия при угрозе войны сосредоточивалась на границах. Другие выступали за оборонительную стратегию и предлагали сконцентрировать силы на внутренних рубежах. Третья группа, в которую входил король Альберт и капитан Гале, ратовала за оброну на позициях, находящихся в максимальной близости от угрожаемых границ, не подвергая при этом риску коммуникации, ведущие к укрепленной базе в Антверпене.

Пока на европейском горизонте сгущались тучи, офицеры бельгийского генштаба растратили энергию на бесплодные споры, так и не прийдя к единому мнению и не разработав плана концентрации войск. Их затруднения усугублялись еще и тем, что они никак не могли решить, кто же будет их противником (ничего не напоминает?). Наконец был выработан компромиссный вариант, составленный лишь в общих чертах, без железнодорожных графиков, указаний пунктов снабжения и казарм.

На этой печальной ноте я вынужден прервать свое вольное цитирование книги Такман.

В заключение хочу сказать, что статус нейтральной страны ничем не помог Бельгии ни в 1914 г, ни в 1940, когда история с циничным нарушением ее нейтралитета Германией повторилась почти зеркально.

Украине за годы ее независимости давно пора было сделать выводы из уроков истории, но как видим, Украина по своему уникальная страна, которая не желает учиться ни на своих, ни на чужих ошибках.

Расплатой за такое нежелание может быть новая потеря государственной независимости и полный распад Украины как государства.

Вопрос заключается в том, допустит ли снова украинский народ потери своего государства или найдет в себе силы, чтобы предотвратить такой сценарий любым способом.

Ответ нам покажет ближайшее время.