Галицко-Перемышльская или Червонная Русь: история вопроса - Продолжение - часть 5

С приближением Великой войны все процессы начали набирать обороты, что еще больше затягивало удавку на шее русофилов Галиции. Современник, уже упомянутый общественный деятель Галицкой Руси И. И. Терех, выразил происходящее в следующих словах: «…прием в духовные семинарии юношей русских убеждений прекращается, из этих семинарий выходят священниками заядлые политиканы-фанатики, которых народ назвал „попиками“. С церковного амвона, делая свое каиново дело, внушают народу новую украинскую идею, всячески стараются снискать для нее сторонников и сеют вражду в деревне… Учитель и „попик“ мало-помалу делают свое дело: часть молодежи переходит на их сторону, и в деревне вспыхивает открытая вражда и доходит до схваток, иногда кровопролитных. В одних и тех же семьях одни дети остаются русскими, другие считают себя „украинцами“» (²²).

Митрополитом Галиции с 1901 года был Андрей Шептицкий. Про этого персонажа стоит рассказать отдельно. Будучи католиком и офицером австро-венгерской армии, Щептицкий стал униатом в 1888 году и зарекомендовал себя как последовательный борец с православием и русофильскими взглядами. Когда же русская армия заняла Галицию в начале Первой мировой войны, настроенные неблагонадёжно в отношении России лица высылались в Сибирь (к слову, таких лиц было довольно немного и в большинстве своём это были евреи). Шептицкий, будучи главой униатской церкви, заявил о своей лояльности и был оставлен во Львове. Но наш герой не прекратил свою антирусскую деятельность и во Львове выступил с воинственной речью, где проклял всех, кто будет приветствовать русские войска и предсказал «неминуемое поражение гибнущей в православной ереси России». Но стоило только Шептицкому попасть в плен, как он тут же обратился к Николаю II с приветственным посланием, выражая радость по поводу русских побед. Ватикан тем временем предпринимал попытки вызволить своего ставленника, однако эти попытки не увенчались успехом, так как в руки царской разведки попали документы, изобличающие Шептицкого как австрийского агента и одного из лидеров украинского национализма. Спасла Шептицкого Февральская революция и лично Керенский, который не только отпустил его на волю, но и легализовал греко-католическую церковь в России.

Далее в своей статье Терех еще более глубоко раскрывает подробности украино-русского конфликта, попадая в самую точку: «Весь трагизм галицких „украинцев“ состоит в том, что они хотят присоединить „Великую Украину“, 35 мил., к маленькой „Западной Украине“, (так они стали называть после первой мировой войны Галичину) — 4 миллиона, т. е., выражаясь образно, хотят пришить кожух к гузику (пуговице), а не гузик к кожуху. Да и эти четыре миллиона галичан нужно разделить надвое. Более или менее половина из них, т.е. те, которых полякам и немцам не удалось перевести в украинство, считают себя издревле русскими, не украинцами, и к этому термину, как чужому и навязанному насильно, они относятся с омерзением. Они всегда стремились к объединению не с „Украиной“, а с Россией, как с Русью, с которой они жили одной государственной и культурной жизнью до неволи. Из других двух миллионов галичан, называющих себя термином, насильно внедряемым немцами, поляками и Ватиканом, нужно отнять порядочный миллион несознательных и малосознательных „украинцев“, не фанатиков, которые, если им так скажут, будут называть себя опять рускими или русинами. Остается всего около полмиллиона „завзятущих“ галичан, которые стремятся привить свое украинство (то есть ненависть к России и всему русскому) 35-ти миллионам русских людей Южной России и с помощью этой ненависти создать новый народ, литературный язык и государство» (^22-1). Как бы дополнял эту мысль министр внутренних дел Австро-Венгрии барон Бинерт, заявляя, что в Австрии русских нет (²³).

На первом Венском политическом процессе судили видных деятелей русского движения. Это и депутат львовского сейма Марков, и депутат венского парламента Курылович, корреспондент «Нового времени» Янчевецкий, два адвоката Черлюнчакевич и Драгомирецкий, два крестьянина Дьяков и Мулькевич. Не удивительно, что свидетелями обвинения были… деятели украинского движения. Это и идеолог украинского национализма Кость Левицкий, и профессор Львовского университета, будущий советский академик Кирило Студийский, и редактор украинского журнала «Дiло» Ярослав Веселовский. Какими были свидетельские показания можно судить из выступления одного из таких свидетелей Ф. Ваньо: «Кто употребляет русский язык, не может быть хорошим австрийцем; хорошими австрийцами являются лишь украинцы, поэтому все члены русско-народной партии — изменники, ибо они не украинцы» (³⁷).

На подобные обвинения блестяще отвечал главный обвиняемый Дмитрий Андреевич Марков: «Меня защищает правда, а сила правды непреодолима. Эта правда — моя национальная идея, идея культурного и национального единства русских племён. Несмотря на то, что сегодня эту идею придавили тяжелые камни враждебных политических устремлений, я убежден, что эта идея, эта моя правда, найдёт дорогу к свету! А так как цель украинства негативна, именно разбитие единой национальной культуры русских племен, то я не считаю его культурным движением, я считаю его противным культуре, и уже по этим чисто культурным причинам не являюсь сторонником украинства» (³⁸).

Несмотря на то, что деятельность русофилов проходила в рамках австрийского законодательства и доказать вину было попросту невозможно, всех обвиняемых на всякий случай все же приговорили к смертной казни через повешение. Спасло приговоренных лишь высочайшее вмешательство Николая II через испанского короля Альфонса XIII, которому удалось добиться замены смертной казни на пожизненное заключение (³⁹).

В. А. Бобринский сообщал не менее ужасающие факты террора в отношении православного духовенства: «В то время, как я пишу эти строки, все православные священники Галичины без единого исключения находятся в тюрьме по распоряжению полиции» (²⁸). Но тюрьмы были забиты не только священниками. Волна террора против русофилов прокатилась по Австро-Венгрии сразу же, как только Германия объявила России войну. «В самом начале этой войны», — пишет И. И. Терех, — «австрийские власти арестуют почти всю русскую интеллигенцию Галичины и тысячи передовых крестьян по спискам, вперед заготовленным и переданным административным и военным властям украинофилами» (^22-2).

Многочисленные воспоминания современников говорят о том, что именно предательство среди своих «украинствующих» соплеменников предопределило тот ужасающий размах, каковой принял террор против русофилов в годы Великой войны. Уже тогда украинство не видело в своих ориентированных на Россию соплеменниках людей. Уже тогда украинцы не чурались топить в крови своих же соотечественников за их русофильские взгляды. И ядовито-больным укором над нами сегодняшними довлеет тот факт, что, как и сто лет назад, Россия так и не пришла на помощь отчаявшимся русофилам Украины всей своей гигантской военной мощью. Кто знает, может историки следующего столетия будут с такой же тоской в голосе писать о сегодняшней войне в Донбассе как о потерянном шансе, как о позорном пятне на истории России.

«Вот видите, на этих деревьях перед окнами висели заподозренные в „руссофильстве“, — сообщал крестьянин из Городецкого уезда корреспонденту „Утра России“: Так прямо на деревьях и вешали. Сутки повисят, снимут — и других на них же вешают… А тут за углом учителя расстреляли. Поставили к стене, а напротив 5 солдат с ружьями… Здесь, на этом месте, со связанными назад руками, подкошенный пулями свалился несчастный — по доносу шпиона. А шпионов развели австрийские власти массу» (^37-1).

За первый месяц войны в тюрьмы одного только Львова попало свыше двух тысяч русофилов. Тюрьмы были переполнены, и тогда австрийские власти принимают решение о создании концентрационных лагерей. Проведите эксперимент среди друзей и знакомых, и вы поймете, что все знают печально знаменитый Освенцим, но мало кто слышал про Талергоф. Тот факт, что он был создан для никому не интересных и не нужных русинов предопределило и его забвение в памяти, особенно на фоне лагерей смерти Второй мировой.

Первый транспорт в составе 2000 человек обоего пола прибыл в Талергоф 4 сентября 1914 года из Львова. Антисанитария, эпидемии, издевательства, нехватка пищи, принудительный труд, пытки, казни… С ноября 1914 по январь 1915 года только за два месяца эпидемия тифа унесла жизни трёх тысяч человек (^37-2).

Осенью 1915 года заключенных концлагеря мобилизовали в обескровленную австрийскую армию. Интересно, что при мобилизации их определяли как «russische», то есть русские, а не русины, украинцы и пр. Теперь русским Галиции предстояло защищать страну и монарха, принесших им столько боли и страдания. Отправляли русских, правда, не на восточный фронт, а в Италию. Но и там бывшие узники концлагерей сдавались при первой же возможности, не желая сражаться за своих угнетателей. После мобилизации 1915 года количество узников концлагерей сократилось, и отправка на фронт стала для бывших заключенных реальным шансом на свободу. Но после отступления русских войск из Галиции началась новая волна террора, и концлагеря снова оказались заполнены. Увы для нас, мы до сих пор не имеем точных данных о количестве заключенных, прошедших через австрийские лагеря и количество погибших также остается доподлинно неизвестным. По итогам войны, у русских Галиции уже не было государства-заступника, способного спросить с других за геноцид. Новообразованное советское государство приняло украинскую сторону, предав забвению трагедию русских в Галиции. В мире не нашлось ни русского национального правительства, способного громко заявить о геноциде в Австро-Венгрии, ни единой общественной организации, подобной тем многочисленным еврейским правозащитным организациям, заставляющим весь мир знать и не забывать, что такое Холокост. Исследователями общее число заключенных Талергофа оценивается как «свыше 30 тысяч», а погибших — лишь безликое «тысячи». А ведь был еще и Терезин. Украинская историография старается вообще не замечать существование Талергофа и Терезина, а также драматичную роль украинцев в этой истории. А если об этих событиях и говорится, то исключительно как об украинской трагедии, хотя украинцы в происходящем были совсем по другую сторону баррикад.

Русская армия пришла в Галицию в сентябре 1914 года и стояла там до германского наступления в мае 1915-го. Ещё в 1914 году там было образовано Галицийское генерал-губернаторство. Целью русского правительства было интегрировать восточную часть Галиции непосредственно в состав России, а западную — в состав Царства Польского Российской империи. На захваченных территориях русской армии запрещалась конфискация имущества у лояльных местных жителей, а при реквизициях лошадей или скота полагались денежные выплаты. Позже, уже после ухода русской армии, в донесении польскому наместнику в Галиции будет сказано: «На сегодняшний день жалеют селяне о том, как говорят, времени, когда тут после российского наступления правили россияне, и как они говорят, это были наши люди» (²⁵).

При отступлении российской армии галичан охватил ужас от перспективы возвращения австрийцев и поляков. Это спровоцировало массовые потоки беженцев на территорию Российской империи. Для въезда в Россию беженцам выдавались специальные пропуска. Так, только за последнюю неделю перед отступлением из Львова канцелярией генерал-губернаторства было выдано свыше 10 тысяч пропусков. Позже в своих мемуарах Антон Иванович Деникин так опишет эти события: «Помню дни тяжкого отступления из Галичины, когда за войсками стихийно двигалась, сжигая свои дома и деревни, обезумевшая толпа народа, с женщинами, детьми, скотом и скарбом… Марков шел в арьергарде и должен был немедленно взорвать мост, кажется, через Стырь, у которого скопилось живое человеческое море. Но горе людское его тронуло, и он шесть часов еще вел бой за переправу, рискуя быть отрезанным, пока не прошла последняя повозка беженцев» (⁴⁰). Русские войска отступали, но уже спустя год, весной 1916-го, они вернутся. Вернутся, чтобы снова уйти. А в 1917 году усилиями большевиков в результате Брестского мирного договора Россия потеряет как Галицию, так и всю Украину.

В 1916–1917 годах на фоне военных действий состоялся второй Венский политический процесс, где были те же обвинители, те же обвинения, лишь новые обвиняемые. Из 24 обвиняемых семеро были оправданы. Один умер в тюрьме, не дождавшись вынесения приговора, а все остальные были приговорены к смертной казни. Но 21 ноября 1916 г. скончается император Австро-Венгрии Франц-Иосиф, а новый император Карл Первый 7 мая 1917 повелит отпустить всех заключенных домой, объясняя это тем, что «все арестованные русские не виновны, но были арестованы, чтобы не стать ними».

А в следующем году падет Австро-Венгрия. «На радость всем славянам в 1918 г. развалилась Австрия», — напишет Василий Ваврик (⁴¹). Но и это было далеко не последнее испытание для русских жителей Галиции.

                                             Часть 4