Это ключевой материал для понимания процессов, происходящих на Украине. Часть 4

Галицко-Перемышльская или Червонная Русь: история вопроса - Продолжение - часть 4

Один из основателей партии Осип Андреевич Мончаловский так излагал программу партии: «Русско-народная партия в Галичине исповедует, на основании науки, действительной жизни и глубокого убеждения, национальное и культурное единство всего русского народа и поэтому признает своими плоды тысячелетнего национального и культурного труда всего русского народа. Русско-народная партия твердо убеждена в необходимости для русского населения Австрии образовываться и развиваться без разрыва связи с традиционными основами жизни русского народа и верить, что только на культурно-исторической почве лежат пути к развитию и возвышению Галицкой Руси. Задача русско-народной партии состоит в стремлении не только защитить русское население в Австрии от его национальных противников и от убийственного для русской народности и Церкви социализма, но и в развитии, путем просвещения народа в направлении, указанном историей, и на религиозных основаниях его национальных сил. Принимая во внимание принадлежность русского населения Галичины к малорусскому племени русского народа, а также местные условия, русско-народная партия признает необходимым и целесообразным просвещать русское население Галичины на его собственном, галицко-русском наречии, не отказываясь, однако, от помощи, какую русскому народу в Австрии могут принести и действительно приносят общерусский язык и общерусская литература, представляющие национальное и культурное выражение всего русского народа» (²³).

В украинофильской среде такая позиция была встречена примерно так же, как и сейчас русофильская позиция встречается на Украине. Правда, украинофилы тогда не помышляли о самостийности, всей душою радея о «здравии Габсбургской монархии» и «процветании австрийской родины». «Не будем сидеть вместе с руссофилами — предателями государства», — гласил лозунг гимназистов-украинцев, устроивших проавстрийскую манифестацию с пением австрийского государственного гимна на украинском языке и «хулиганским разгромом окон в русских бурсах и других институтах» (²⁴).

Переломным стал 1907 год, когда начала литься кровь. В селе Горуцко на выборах, где все жители проголосовали за русского кандидата, неожиданно победил кандидат украинский. Это вызвало естественное негодование и протесты. Внезапно в селе появляются жандармы, до того никогда там не бывавшие, и начинают стрелять в толпу, убивая четверых и раня десятерых. Все это укладывалось во вполне очевидную для австрийцев политику поддержки «выгодных» русинов для нейтрализации потенциально опасных. Современный исследователь истории Галиции В. И. Савченко утверждает, что австрийская администрация «всемерно поддерживала украинофильское течение, видя в нем своего союзника не только в борьбе против традиционного стремления русин к единению с Россией, но и в планах территориальных приобретений за счет России, а также опору для политики в отношении польских помещиков в Галиции» (²⁵).

Дополняет эту мысль И. И. Терех: «Выборы в сейм и парламент сопровождаются террором, насилиями и убийством жандармами русских крестьян. Украинофилы пользуются на выборах и моральной, и финансовой поддержкой власти. Имя избранного громадным большинством галицко-русского депутата при подсчете голосов просто вычеркивается и избранным объявляется кандидат украинофил, получивший менее половины голосов. Борьба русских с украинофилами усиливается из года в год и продолжается под страшным террором вплоть до мировой войны (²²).

Появлялись украинские читальни — «Просвиты», где распространялась проукраинская литература, восхвалялся Мазепа как национальный благодетель, воспитывалась ненависть к «москалям» и лояльность Австро-Венгрии. Примерно в это же время, с начала ХХ века начинают создаваться т. н. сичи — проукраинские полувоенные организации, подражавшие Запорожской Сечи с явно не просветительскими целями. Как пишет исследователь южнорусского сепаратизма Щеголев, сечи были созданы с той целью, чтобы «будить в крестьянстве национальную сознательность в соборно-украинском (антирусском) духе» (²⁶). В Первую мировую войну т. н. Украинские сечевые стрельцы будут сражаться в рядах Австро-Венгерской армии.

В преддверии Первой мировой войны Австро-Венгрию захлестнула волна шпиономании и идея о широком русском заговоре. На фоне нарастания террора прошла и череда громких политических процессов. Так, с 1912 по 1914 год имел место т. н. Львовский процесс. По этому делу были задержаны четверо: Игнатий Гудима, Максим Сандович, Семён Бендасюк и Василь Колдра. Их обвиняли в государственной измене, шпионаже, пропаганде российского патриотизма и даже осквернении католической веры. В качестве улик обвинения был представлен «Тарас Бульба» Гоголя, отпечатанный на русском языке. Несмотря на то, что сфабрикованные обвинения не подкреплялись никакими адекватными уликами, задержанных все же удалось продержать под следствием два года, но впоследствии пришлось отпустить. Судьба освобожденных сложилась очень по-разному. Так, Бендасюк и Колдра сразу после освобождения получили разрешение уехать в Россию, чем обеспечили себе спокойную старость. Сандович же и Гудима уехать не успели, что стало для них роковой ошибкой. Первый сразу после начала Первой мировой войны был арестован и по решению австрийского военного суда расстрелян. А второй отправился в Талергоф, где сошел с ума.

В 1913 году состоялся т. н. Мармарош-Сиготский процесс в карпато-русском селе Изе. Предыстория процесса такова: в селе не было своего православного священника, и любые попытки получить такового официально пресекались австрийскими властями. Тогда местные активисты решают самостоятельно воспитать себе священника, для чего с этой целью был отправлен в Россию молодой карпаторосс Александр Кабалюк. Там он принял монашество и был рукоположен в иереи, а позже получил у Константинопольского патриарха грамоту, позволяющую ему служить на родине. В 1911 году Кабалюк уже как иеромонах Алексий возвращается в родное село, где обустраивает домашнюю церковь. Позже по доносу на него устроят облаву, отчего Алексию придется бежать в Москву, а потом в Америку. После этих событий в Изе начнется настоящий террор, по малейшему подозрению и доносам будут арестованы около двух сотен человек. Когда вести о развернувшемся терроре дойдут до беглого священника, тот решит вернуться в родное село к своей пастве и добровольно сдаться властям. Большая часть подозреваемых была отпущена, но около тридцати человек все же были заключены под стражу на сроки от 6 месяцев до 2,5 лет, а Александр Кабалюк — осужден на 4 года и 6 месяцев. Интересно, что в 1944 году он стал инициатором организации в Мукачеве Православного съезда, на котором карпаторусское духовенство составило на имя Сталина обращение с просьбой включить Карпатскую Русь в состав Советского Союза. Другой показательный эпизод: в Вене чешскими социалистами был организован общеславянский митинг для выражения протеста в связи с этим политическим процессом. Но недовольство этими славянскими митингами выразили… украинцы, заявившие о готовности разогнать митингующих, правда, так свою готовность и не продемонстрировавшие.

В 1913 году за поддержку соратников на Мармарош-Сиготском процессе были арестованы видные русофилы братья Геровские, что послужило началом новому громкому «процессу братьев Геровских». Им так же вменялась в вину государственная измена, так же грозила смертная казнь. Но накануне Первой мировой войны братьям удалось бежать в Россию. Интересные подробности рассказывает один из братьев: «летом 1913 года один еврейский маклер предложил мне как издателю популярной политической газеты „Русская правда“ войти в соглашение с австрийским правительством и украинской партией, находящейся на услужении у последнего, и изменить направление моей газеты в желательном для Вены и украинцев смысле. За это мне была обещана значительная сумма денег и различные другие льготы, в том числе депутатское кресло в австрийском парламенте» (²⁷). Геровский считал, что именно его отказ послужил истинной причиной для ареста.

Вы можете спросить, а где же была Россия, когда теснимые с трёх сторон австрийцами, поляками и украинцами галицкие русофилы так нуждались в помощи вожделенного Большого Отечества? Ведь русины эту помощь ждали. 5 марта 1913 г. В. А. Бобринский, о котором будет ниже, предложил принять резолюцию, в которой говорилось бы: «Собрание выражает горячее пожелание, чтобы правительство русское во исполнение исторических заветов России нашло способы воздействия для прекращения бесчеловечных страданий православных…» (²⁸).

На галицко-русском митинге 1 марта 1914г. И. В. Никаноров заявил об отсутствии «той твердости русской политики, в результате чего оказалось возможным такое пренебрежительное отношение к русскому имени, какое видим теперь в указанных двух процессах (речь о Маромарошском и Львовском политических процессах)».

Но для России наступали времена не менее трагичные, чем для самой Галиции. В преддверии «гранд-финала» шаги великих держав становились всё более осторожными, каждое движение могло открыть врата в ад, ведь ставки были самые высокие. Россия официально не вмешивалась в дела Галиции, хотя на уровне волонтеров создавались организации, оказывавшие гуманитарную помощь Галиции и Прикарпатской Руси. В частности, в ноябре 1913 года в Петербурге был создан «Комитет помощи голодающим в Червонной Руси», который к маю 1914 года отправил нуждающимся свыше 100 тысяч рублей.

Особо стоит отметить на этом поприще деятельность одного из лидеров националистической партии «умеренно-правых», члена Государственной думы Российской Империи трёх созывов, лидера неославянского движения графа Владимира Алексеевича Бобринского. «Защита русского дела на Днестре и Сане есть защита его на Днепре и, работая в Галиции, мы работаем для нашей национальной самообороны», — писал Бобринский весной 1913 года в докладной записке на имя премьер-министра Владимира Николаевича Коковцова. В 1907 году Бобринский создал «Галицко-русское благотворительное общество», целью которого было «оказывать всякого рода нравственную и материальную поддержку русским галичанам и их семействам временно или постоянно проживающим в С. Петербурге» (^28-1). То есть, изначально деятельность общества ограничивалась Российской империей, но позже работа организации распространится и на Австро-Венгрию. Сам же Бобринский неоднократно совершал поездки в Галицию, Буковину и Карпатскую Русь, где встречался с деятелями русофильского движения, и в итоге был объявлен в розыск австрийскими властями. На обвинения в создании русофильской партии Бобринский отвечал очень здорово: «русофильская партия» не имеет смысла, поскольку в Галичине среди русских не может быть русофильской партии, ибо русские не могут быть русофилами или русофобами; француз, венгерец, немец может быть русофилом или русофобом; русские же могут быть просто русскими” (^28-2). А причиной активизировавшегося тяготения к России среди галицких русин Бобринский видел в том, что австрийцы «стали искусственно и насильственно насаждать украинское мазепинство в самой ужасной его форме — ненависти ко всему православному и всему русскому» (²⁹).

Деятельность Бобринского позволяет перестать подозревать австрийское правительство в паранойе и сделать вывод, что русский заговор в каком-то смысле всё же существовал. Так, Бобринский призывал российское правительство «изыскать постоянный и нормальный источник денежных средств путем ассигнования в законодательном порядке достаточных сумм в виде секретных средств МИДа». Однако понимая, что официальное финансирование русофильских организаций изрядно осложнит и без того непростые отношения с Австро-Венгрией, он предлагал осуществлять финансирование через частных лиц и общественные организации. По его мнению, «таким образом, не только Австро-Венгерское правительство, но и получатели денег не будут знать о причастности нашего правительства к этому делу» (³⁰).

В Петербурге подобные инициативы были встречены с осторожностью, и единого мнения на этот счет не было. Министерство иностранных дел считало, что ухудшать и без того натянутые отношения с Габсбургской монархией слишком рискованно. Министр финансов тряс отчётом об увеличении военных расходов и невозможности новых трат. И лишь для военного ведомства идея о создании «групп влияния» и укреплении позиций пророссийских жителей Австро-Венгрии была целесообразна. В записке из штаба Киевского военного округа указывалось, что «по наступлении в пределы Галиции предполагается воспользоваться тяготением Русской Галицийской Партии к России, с целью расположить к ней местное население. Орудием этого могут служить, во-первых, сельские священники, пользующиеся огромным влиянием на местное население; далее некоторыми представителями этой партии, которые при необходимости (если война, безусловно, предвидится в ближайшем будущем) могли бы и в мирное время вести агитацию в пользу России» (³¹).

Выразили поддержку идеи оказания помощи русофилам и в Священном Синоде. Обер-прокурор Синода В. К. Саблер в письме министру иностранных дел С. Д. Сазонову заявлял, что «желательно иметь в числе православных священников в Галиции несколько человек из наиболее выдающихся священников, пока пребывающих в Унии, но готовых перейти в Православие, если они будут материально обеспечены» (³²).

Но, так или иначе, тайну соблюсти не удалось, и Австро-Венгерское правительство узнало об этих планах. «Венгерское правительство уверено, что российское правительство не причастно к пропаганде среди угроруссов, но… уверено, что таковая пропаганда ведется на деньги Священного Синода и гр. Бобринского», — сообщал российский консул в Будапеште М. Н. Приклонский (³³). Товарищ министра иностранных дел дипломат Анатолий Анатольевич Нератов и поверенный в делах посольства в Вене Николай Александрович Кудашев в ответ заявляли, что «необходимо соблюдение безусловной корректности по отношению к венгерским и австрийским русинам» (³⁴), но в то же время «если под словами „русская пропаганда“ понимать деятельность, направленную на отторжение от Габсбургской монархии земель с русским населением, то нет никакого сомнения в том, что императорское правительство вовсе не причастно к подобной деятельности» (³⁵). В МИДе позже заявили, что считают «недопустимым в каком бы то ни было государстве вмешательством во внутренние дела чужой державы» (³⁶).

А на горизонте тем временем собиралась буря. Державы готовились к Великой войне, ковалось оружие, создавались военные блоки, и Галиция неизбежно оказывалась в окружении врагов, между молотом и наковальней.

Продолжение следует.