Это ключевой материал для понимания процессов, происходящих на Украине. Часть 3

Галицко-Перемышльская или Червонная Русь: история вопроса - Продолжение - часть 3

Революция не оправдала возложенных на неё надежд, а её поражение очень скоро вернуло всё на круги своя. Об отмене крепостного права галицкий крестьянин очень скоро пожалел: уже в апреле 1858 года Зубрицкий напишет, что много крестьян «уже обнажённых, брошенных по городам и местечкам», что их «настоящее состояние незавидное, а будущая судьба Богу только известна» и что “легче было отработать один или два дня в неделю барину, употребив к тому домашнюю челядь, как теперь платить огромные подати”(¹³).

В административном управлении также ничего не поменялось. Стоило улечься революционной буре, как Вена вернулась к традиционной практике союза с польской помещичьей верхушкой, на которую все так же возлагались обязанности управления. Новым губернатором назначили поляка Агенора Ромуальда Голуховского, сторонника полонизации Галиции. Стало ясно, что все временные уступки были нужны лишь для того, чтобы купить лояльность галичан в трудное время. С появлением нового наместника ситуация стала ухудшаться. В 1851 году была запрещена Головна руська рада. А в 1852 году стараниями Голуховского и вовсе будет объявлено официальное предостережение “не употреблять московских слов под опасением запрещения«(^13-2).

Головацкий писал о Голуховском так: «Под его руководством выработана была отмена сервитутов, т. е. права бывших крестьян на леса и пастбища, исключительно в пользу помещиков к крайней обиде простого народа…». Его же стараниями в 1857 году была закрыта «Зоря галицкая».

Новая волна репрессий избавила деятелей галицкого возрождения от иллюзий достучаться до австрийской администрации и побудила окончательно закрепиться на позициях русофильства. С этого времени русофильство, или как его называют на Украине — «москвофильство», стало обретать конкретные очертания как прорусский вектор русинского национального движения. Интересно, что и советская, и современная украинская историография в один голос крайне негативно оценивают русофильство галичан, называя их «агентами царизма», «свернувшими с правильного пути», то есть с пути построения отдельной украинской нации(¹⁴).

Главным вопросом всё так же оставался вопрос языка, а точнее создания его литературной версии. Яков Головацкий, который в своих трудах с 60-х годов XIX века переходит на русский литературный язык, напишет: “никто из поборников общерусского языка не чуждался и не чуждается народного говора. Все они признавали и признают необходимость писать популярные сочинения на местном наречии для лучшего понимания полуграмотного или вовсе неграмотного народа. Но каждый писатель должен стремиться образовывать народ, развивать и обогащать язык на природных, естественных и присущих ему началах, очищать его от чуждого, наносного хлама, пополнять все утерянное в лексическом и грамматическом отношении словами из того языка, который лучше сохранил свою чистоту, то есть славяно-русский или общерусский. На этой дороге народ остаемся русским, цельным народом… “(¹⁵).

За русский литературный язык стоял и Зубрицкий. В 1851 году в переписке с Погодиным он напишет: “мы никогда не нуждались столько в помощи Русских ученых как в настоящее время«(¹⁶), добавляя, что пишет на русском литературном языке, стараясь «по возможности избежать и Хохлацизмов, и Полонизмов». Народное наречие Зубрицкий не считает подходящим для научных трудов и, более того, называет его «областным наречием галицкой черни». В своём труде по истории Галиции, где Зубрицкий популярно объяснял галицкому крестьянину о его общерусском происхождении, он говорил в письме Погодину так: “Если же мы, успеем бросить в народ несколько сот экземпляров Истории, тогда мы упрочим навсегда русскую стихию; ибо невежество в этом отношении доселе было неимоверное«(^16-2).

Но случиться этому было не суждено: австрийские власти всячески препятствовали выпуску издания и «История…» Зубрицкого так и не нашла своего массового читателя. Но никакие запреты не могли остудить интерес с русской культуре и России в целом. «Юношество читает с восхищением русские книги, вникает в язык, понимает его и подражает ему, и теперь, хотя бы и запрещено было преподавать русский язык, что, может быть, и последует, то уже раз возникшее стремление не остановится», писал Зубрицкий Погодину(^16-3).

Это понимал и новый наместник Галиции, который активно взялся за возвращение галичан «в стойло». В мае 1859 года представителям галицкого духовенства и деятелям образования было вручено предписание принять участие в работе комиссии, целью которой было «изучить возможность и подготовить мероприятия по внедрению латиницы в образовательный процесс с ближайшего учебного года». Председателем комиссии был Голуховский. Открывая первое заседание комиссии, он прямо заявил, что введение латиницы вызвано распространением великорусского языка, кое необходимо прекратить. Правда, к большому разочарованию Голуховского, из 12 членов комиссии за латиницу проголосовали лишь двое. Это был полный провал и Голуховский был вынужден уйти в отставку (правда, с повышением, на новую должность министра внутренних дел Империи).

В 1861 году рядовой галичанин снова мог обрести надежду на либеральные преобразования, когда была введена избирательная система, и… снова мимо. Дело в том, что избиратели делились на 4 категории, три из которых — помещики и высшие городские слои, а четвертая — крестьяне. Но для крестьян на 500 избирателей выделялся только один уполномоченный, который, собственно, и мог голосовать. То есть один голос помещика приравнивался к 500 голосам крестьян. Таким образом, русинское население, будучи большинством в Галиции, фактически оказывалось в меньшинстве, ибо галичане были в основном крестьянами. Головацкий на это утверждал, что Голуховский “окончательно приготовил русским галичанам на их же родной земле конституционную смерть«(^15-2).

В этом же году начинает выпускаться газета «Слово», главным редактором которой был Богдан Дедицкий. На долгое время «Слово» стало главным политическим изданием русофилов, возымев значительный успех у аудитории. Несмотря на свою лояльность, номера издания постоянно конфисковывались. На страницах газеты разворачивались жаркие дискуссии, от языкового вопроса до вопроса государственного обустройства. Одной из таких популярных концепций был «австрославизм». Суть его заключалась в том, чтобы в империи Габсбургов, где большинство населения составляли славяне, трансформировать двойную монархию в тройственную империю, где третьей частью становилось славянство. Но русины, будучи народом небольшим, понимали, что надеяться на собственное государство не приходится и что избавление от Австрии оставляет их один на один с поляками. «Причины, по которым Русины считали полезным существование Австрии во время их переходного состояния от неволи к гражданской жизни, были следующие. При всем стремлении к самобытности и свободе, Русины очень хорошо понимали, что, по своей малочисленности, они не могут образовать самостоятельного государства. Чувство народности влекло их к кровным братьям, но слиться с ними в одно политическое целое не было никакой возможности, при тогдашних политических отношениях двух держав, в состав которых вошли восточные и западные Малоруссы. Оставалось единственное средство — выбор между Австриею и Польшею. Они выбрали Австрию, потому что она представляла более гарантий для их народности, нежели Польша. (…) Поляки же с первого дня конституции заявили себя против русинской народности, отрицали ее совершенно и всячески старались противодействовать Русинам…», — писал Головацкий. Поэтому русины, понимая невозможность вхождения Галиции в состав России и неизбежную гибель в составе Польши, выбрали из всех зол меньшее — Австрию(¹⁷).

На это же время приходится деятельность т. н. Обрядового движения Наумовича. Главной задачей движения было очистить обряд униатской церкви от католических наслоений. На страницах «Слова» Наумович писал, что «с самого поставления во священники» исправление обряда было для него, по его выражению, “приятнейшею мыслью«(¹⁸). Тогдашний митрополит Григорий Яхимович с сочувствием относился к этому движению и не препятствовал его деятельности… пока однажды не был найден мертвым у себя дома. Новый митрополит тут же Обрядовое движение прикрыл.

В 1867 году рухнули надежды на австрославизм. В Австрии был провозглашен дуализм, страна превратилась в Австро-Венгрию, и стало понятно, что славянским народам в субъектности в новой империи отказали. Последней надеждой оставалась Россия. В том же году в России состоялась «Всероссийская этнографическая выставка», куда были приглашены представители всех славянских народов (кроме Польши). Участвовавший в выставке Головацкий так закончил свою речь: «Да придут все в сознание того убеждения, что мы по роду и по племени, по вере и языку, по крови и кости искони один народ да живет великий, славянский многомиллионный русский народ». В Австрии после этого против Головацкого началась настоящая травля с обысками на дому, «разоблачением панславистского заговора», увольнением со всех должностей и запретом на преподавание. Спасла от нищеты ученого Россия: ему пришло приглашение на пост председателя Виленской археографической комиссии. Чуть позже Головацкий примет российское подданство, а император наградит его чином статского советника.

Начало 60-х годов — это время формирования украинофильского течения. И снова приходится констатировать, что одной из главных причин появления двух противоборствующих лагерей стал… язык. Русофилы считали, что литературным языком Галиции должен быть русский литературный. Украинофилы же выступали за отдельный украинский литературный язык, который был близок к галицким наречиям. Но если посмотреть шире, то за выбором в пользу языка стоял и выбор вектора национального развития: единая Русь «от Карпат до Камчатки» или же Украина, враждебная «Московии». И, увы, одну из главных ролей в возникновении украинофильского движения сыграл знаменитый циркуляр министра внутренних дел Российской империи П. А. Валуева от 1863 г., который гласил, что «к печати дозволялись только такие произведения в этом (украинском, прим. — автора) языке, которые принадлежат к области изящной литературы, пропуском же книг на малороссийском языке как духовного содержания, так и учебных, и вообще назначаемых для первоначального чтения приостановиться». Впрочем, другие исследователи считают, что циркуляр как раз был следствием уже развившейся бурной деятельности украинофилов, в которых видели опасных сепаратистов, тем более что фоном этих событий было польское восстание 1863–1864 гг. Так или иначе, но этим успешно воспользовалась австрийская администрация, получившая новых преданных друзей в лице украинофилов, которым начала оказывать всяческую поддержку. Русофилы же попали в опалу.

На представителей русского движения заводили дела об измене родины, где формальным поводом могла послужить любая мелочь. Поводом одного из самых громких процессов против австрийских русофилов послужила такая история: жители одного села, будучи униатами, возжелали себе собственный приход, о чем и подали прошение во львовскую консисторию. Но консистория ответила отказом, на что жители села пожаловались своему помещику, православному румыну графу Иерониму Делла Скала. Тот посоветовал селянам перейти в православие, ибо тогда он сможет найти им подходящего священника. Селянам идея понравилась, но когда до властей дошло официальное прошение целого села о переходе в православную веру, то австрийская администрация, испугавшись, тут же удовлетворила первоначальную просьбу о собственном приходе. Австрийцам было о чем волноваться, и на фоне таких настроений среди селян они задерживают известного карпаторусского деятеля Адольфа Добрянского и его дочь Ольгу Грабарь по подозрению в «пророссийском панславизме». Кроме них были арестованы редактор «Слова» В. М. Площанский, уже упомянутый Наумович с сыновьями и пр. Задержанных обвиняли в том, что они пытались «оторвать Галичину и Буковину, и Северную Угорщину от австрийской державы и вызвать опасность для державы извне и опасность гражданской войны внутри», что их деятельность была не из благих побуждений, а “чтобы возбудить среди сельского населения симпатии к России и распространить отвращение к здешним политическим учреждениям и церковной унии«(¹⁹).

Процесс закончился ничем, обвинение было беспочвенным, однако суд присяжных все-таки признал Наумовича и Площанского виновными в «очернении австрийской державы», за что они и были приговорены к тюремному заключению на 8 месяцев и отлучению от церкви.

После процесса Наумович продолжил свою деятельность, в частности он изобличал унию как политический инструмент, как метод истребления русского народа, говорил о бесправии униатского духовенства перед польско-католическим, об изгнании церковно-славянского языка из богослужений. В ответ Наумовичу предлагали лишь отказаться от своей ереси, покаяться, покориться Риму, за что якобы даже обещали «светлую будущность». Однако некогда униатский священник Наумович избрал другой путь и в октябре 1885 г. в маленькой церкви во Львове он принял православие. А позже как Наумович, так и Площанский были вынуждены искать убежище в России.

Переломным годом для Галиции стал 1890-й — дала первые плоды деятельность украинофилов. Один из депутатов галицкого сейма Юлиан Семенович Романчук провозгласил проект национально-политического соглашения галичан с поляками, который получил название «Новая эра». В заявлении говорилось о «национальной отдельности» «русского» народа от «российского», приверженности и преданности “папе и католицизму, а также греческим обрядам (т. е. унии)«(²⁰).

Романчук — один из отцов-основателей украинофильского движения — стоял у истоков таких украинских организаций, как общество «Просвита», «научное общество имени Тараса Шевченко», учредитель целого ряда газет, соучредитель «Украинской национально-демократической партии». Лучше всего вам о нем расскажет некролог из журнала «Временник»: «Романчук был убедительным поклонником Австрии, которой служил даже во вред интересам родного народа и славянской идеи. Как депутат галицкого сейма и австрийского парламента был орудием в руках заправил хитрой дипломатии. Когда очнулся, было поздно. Провозглашенная им «Новая эра» в 1890 г. была нужна польской политике и созрела в Вене. Убедившись в том, что пал жертвою, Романчук вскоре вырекся (отказался) своего детища и начал даже борьбу против гр. Казимира Бадени. Однако несколько спустя пошел на уступки. Как политик не отличался большими способностями«(²¹).

Крупный галицко-русинский деятель И. И. Терех в своей статье «Украинизация Галичины» рассказывал о том, как на деятельность украинцев отреагировали русские: «Но когда с «Новой Эрой» оргия насаждения украинства немцами, поляками и Ватиканом разбушевалась во всю, русская галицкая молодежь не выдержала и взбунтовалась против замаскированной политики своих стариков: Дети пошли против своих отцов. Этот бунт известен в истории Галицкой Руси под названием «Нового Курса», а зачинщики и сторонники его под кличкой «новокурсников». «Новый Курс» был следствием украинофильской «Новой Эры» и явился для нее разрушительным тараном. Студенты бросились в народ: созывали веча и открыто стали на них провозглашать национальное и культурное единство с Россией. Русское крестьянство стало сразу на их сторону, и через некоторое время примкнули к ним две третьих галицко-русской интеллигенции и отцов. Употребляемый до тех пор сине-желтый галицко-русский флаг был заменен носившимся раньше под полой трехцветным бело-сине-красным, а главным предметом всех народных собраний и торжеств по городам и деревням было национальное и культурное единство с Россией«(²²).

После этого начался настоящий крестовый поход против русского языка. В 1892 г. во всех школах Галичины было введено в обязательном порядке фонетическое правописание. В Львовской духовной семинарии ввели запрет на обучение русскому языку, у учеников отбирали книги на русском литературном языке. Общества студентов «Буковина» в Черновцах и «Академический кружок» во Львове были закрыты. До геноцида русских в Галиции оставалось чуть менее четверти века.

Продолжение следует.