Очередное свинство в Киеве, на сей раз в еврейской библиотеке

Только вдумайтесь: в еврейской библиотеке висит портрет Петлюры, и на видных местах стоят книги про Бандеру и Мельника! Вы не верите? Так получите!

Неутомимый борец с нацификацией Эдуард Долинский сообщает и иллюстрирует: «В киевской еврейской библиотеке имени Ошера Шварцмана при поддержке Киевской городской еврейской общины прошла выставка ко Дню независимости Украины. На выставке экспонировались книги и артефакты в честь нацистских коллаборантов и убийц евреев Степана Бандеры и Андрия Мельника, в честь ОУН-УПА. Не забыли Симона Петлюру и Евгена Коновальца.

О роли этих лиц и организаций в уничтожении еврейской общины Киева и Украины на выставке не было сказано ни слова. Например, ОУН Андрия Мельника в июле 1941 года обращалась с призывом: «Смерть жидовским прихвостням. Пусть живет вождь Украины полковник Андрий Мельник! Слава непобедимым полкам Немецкой армии! Пусть живет фюрер Адольф Гитлер!»

Организатором мероприятия Долинский называет сотрудника этой самой государственной библиотеки им. Ошера Шварцмана и руководителя службы информации Киевской городской еврейской общины Марата Страковского.

Сам Страковский так объясняет формирование экспозиции: «Это не фонды библиотеки — это экспонаты выставки, предоставленные частными коллекционерами. Если бы мы пользовались только библиотечным фондом, боюсь, выставка закончилась бы еще не начавшись…»

А на справедливую критику даётся такой ответ:

Мало того что прославлять убийц евреев — больше, чем свинство, так эта акция является осквернением памяти того самого О. Шварцмана, в честь которого названо это книгохранилище.

Об этом классике литературы на языке идиш ныне помнят немногие.

Ошер Меирович Шварцман родился в 1889 или 1890 году в местечке Вильня Киевской губернии в глубоко религиозной семье. Отец, Меир Шварцман, служащий лесного хозяйства, был связан с хасидским двором цаддиков Тверских, живших в местечке Коростышев (ныне райцентр Житомирской области), куда в 1893 г. перебралась и семья Шварцмана.

Посещая хедер (начальную духовную школу) с четырех лет, Шварцман приобрел познания в области Торы и Талмуда. К пятнадцати годам он в совершенстве овладел ивритом, познакомился не только с религиозной, но и со светской литературой на иврите, идиш и русском языках. В село Новинка под Киевом, где жил и учился тогда Ошер, часто приезжал Хаим Нахман Бялик, навещая семью своего тестя.

Бялик заинтересованно следил впоследствии за поэтическим дебютом Шварцмана. В 1904 г. Шварцман обучал сельских детей русской грамоте. Огромное влияние на Шварцмана оказала поэма Бялика «Сказание о погроме», посвященная жертвам Кишинёвского избиения 1903 года.

На всю жизнь Ошер запомнил строки:

И вновь пойди к спасенным от убоя —
В дома. где молится постящийся народ.
Услышишь хор рыданий, стона, воя,
И весь замрешь, и дрожь тебя возьмет:
Так, как они, рыдает только племя,
Погибшее навеки — навсегда…
Уж не взойдет у них святое семя
Восстания, и мщенья. и стыда,
И даже злого, страстного проклятья
Не вырвется у них от боли ран…
О. лгут они, твои родные братья,
Ложь — их мольба, и слезы их — обман.
Вы бьете в грудь, и плачете, и громко
И жалобно кричите Мне: грешны…
Да разве есть у праха, у обломка.
У мусора, у падали вины?

(Перевод В. Жаботинского)

И еще один пример запомнил юный Ошер. Это подвиги Иосифа Трумпельдора, первого еврея — полного георгиевского кавалера. Оставшись без руки и попав в японский плен, он поддерживал других солдат и офицеров.

В 1905 г. Шварцман переехал в Киев, недолгое время жил затем в Бердичеве, где преподавал иврит и учился на вечерних курсах при коммерческом училище. Тогда же начал писать стихи на украинском языке, а в 1909 году под влиянием Давида Гофштейна Шварцман начал писать на идиш.

В 1911 г. Шварцман был призван на службу в русскую армию. В 1914-17 гг. поэт был на фронтах Первой мировой войны, награжден двумя Георгиевскими крестами, дослужился до унтер-офицера, был ранен. Он писал:

С винтовкой на ремне,
С кипящей кровью в сердце,
Я кроюсь в темноте,
Врага подстерегая…

(Перевод Валерия Слуцкого)

Осенью 1917 г. Шварцман демобилизовался и приехал в Киев. Работал корректором в еврейской газете «Фолксцайтунг» (орган Бунда). Шварцман не примыкал к какой-либо политической партии. Однако погромы, которые учиняли украинские и белогвардейские войска и многочисленные «зеленые» банды, заставили поэта в 1919 г. вступить добровольцем в Красную армию, которая к этому времени осталась в глазах еврейского населения единственной заступницей.

«Самая большая моя вина в том, что, когда Красная армия пришла в Киев, я не последовал примеру моего двоюродного брата Ошера Шварцмана, ушедшего на фронт, остался в Киеве, отдаваясь литературным мечтам, и, вместо того чтобы воевать с оружием в руках против петлюровцев, стал возиться с детскими садами, школами и сиротами, оставшимися после петлюровских погромов», — говорил впоследствии поэт Гофштейн.

Шварцман желал как можно скорее освободить «пути-дороги, перекрытые страхом» — так он выразился в одном из стихотворений. Ошер принимал участие в боях против различных антибольшевистских вооруженных отрядов, командовал взводом конной разведки в Богунском полку Николая Щорса.

В августе 1919 г. Ошер Шварцман погиб в бою с поляками на станции Полицы близ города Сарны. Поэт был похоронен в братской могиле близ местечка Рафаловка (ныне Ровенская область).

Происшедшее в 1948 году «открытие» могилы О. Шварцмана произошло не без участия поэта Павла Тычины, первого переводчика стихов Шварцмана, выучившего с этой целью идиш, бывшего в ту пору депутатом Верховного Совета СССР.

И вот теперь в оскверненной библиотеке имени Шварцмана висит портрет Петлюры и рекламируются книги о других убийцах евреев! Как бы этот боец воспринял тех, кто свершил такое? Да так же, как если бы они ввели свинью в дом отца его или в синагогу, «с винтовкой на ремне, с кипящей кровью в сердце».

А еще он бы наверняка процитировал строки Бялика в переводе Жаботинского:

Нет, ты их не жалей. Ожгла их больно плеть —
Но с болью свыклися, и сжилися с позором,
Чресчур несчастные, чтоб их громить укором,
Чресчур погибшие, чтоб их еще жалеть,
Оставь их, пусть идут — стемнело, небо в звездах.
Идут. понуры, спать — спать в оскверненных гнездах,
Как воры, крадутся, и стан опять согбен,
И пустота в душе бездоннее, чем прежде:
И лягут на тряпье, на сброшенной одежде,
Со ржавчиной в костях, и в сердце гниль и тлен…

Украина.Ру