Когда на прошлой неделе во время
рейтингового политического ток-шоу народный депутат Украины вполне серьезно ссылался на распространенный в соцсетях
российский фейк (причем неоднократно опровергнутый) о девушке 25 лет, якобы
занявшей генеральскую должность в аппарате СБУ (на самом деле сайты-мусорники
распространяют фото тезки сотрудницы СБУ), я в очередной раз задумался над
проблемой, о которой много говорят, но очень мало делают, чтобы ее решить.
Кто-то из классиков современной
политической мысли метко сказал: «В условиях демократии информация играет
такую же роль как насилие в условиях репрессивных режимов».
Трудно не согласиться на фоне достаточного
количества примеров, когда умело используя информацию, можно влиять на
поведение людей не хуже, чем используя насилие или угрозы его применения. Более
того, с помощью информации можно влиять на поведение значительно большего
количества людей, чем с помощью непосредственно физического насилия, и стоит
это значительно дешевле, потому что содержание репрессивного аппарата –
недешевое удовольствие. А главное, в отличие от насилия, никто не будет спорить
о легитимности использования таких инструментов.
То же касается и эффективности
использования информации для достижения целей во внешне-политической
деятельности. Причем, опять же, по сравнению с военными действиями
использование информации как оружия дешевле, безопаснее, а иногда и гораздо
эффективнее. Согласитесь, используя военную силу, РФ вряд ли смогла бы
вмешаться в ход американских выборов.
Осознание этого факта привело к разработке
и широкому использованию методов, совокупность которых получили название
«информационных и психологических войн».
После стремительного развития средств
массовой коммуникации и информационных технологий
«информационно-психологические войны» стали самодостаточны. Причем их стали применять
не только в межгосударственных отношениях, но и во внутрисетевой политической
борьбе и бизнесе.
Некоторые исследователи, например, Питер
Померанцев, вообще склонны считать, что информационно-психологическое
воздействие уже давно вышло за пределы, ранее очерченные понятием «пропаганда»,
и приобрело тотальный характер. Схожие взгляды высказывает и отечественная
исследовательница Оксана Мороз, которая в своей книге демонстрирует и
анализирует отдельные примеры того, «как информация меняет мышление и поведение
украинцев».
Впрочем, ни осознание важности
«информационно-психологической деятельности», ни почти шестилетняя пафосная
риторика о «русской гибридной агрессии, которая разворачивается в том числе и в
информационной и гуманитарной сфере», ни громкие международные скандалы,
которые вспыхивали из-за «вмешательства русских в выборы с помощью
информационных технологий», по большому счету, не повлекли за собой
фундаментального осмысления этого явления и разработки и внедрения действенных
способов противодействия.
Учитывая это, нет ничего странного в том,
что гибридная агрессия РФ против Украины, которая включает большой пласт
информационной войны, только набирает обороты.
Прежде всего это распространение фейков, с
помощью которых происходит манипулирование общественным мнением, сознанием
людей, создание искаженной картины событий. По оценкам киберспециалистов,
примерно 70% деструктивных материалов об Украине продвигаются именно из
информационного пространства РФ, в частности, российских соцсетей.
В РФ к разработке фейков привлекают
профессиональных психологов, политтехнологов и специалистов по НЛП. Их основная
цель – построение параллельной реальности, навязывание собственных ценностей и
нарративов. Для распространения фейков используют различные виды СМИ, социальные
сети и мессенджеры, «агентов влияния» (аффилированные с Кремлем политики,
журналисты, блогеры), слухи.
Значительный всплеск активности
агитаторов, троле- и ботоферм в инфополе происходит при активизации внутренних
политических событий в Украине (выборы), накануне бывших советских, современных
украинских или религиозных праздников. Чаще всего такие фейки имеют признаки
посягательства на территориальную целостность и неприкосновенность Украины,
действия, направленные на насильственное изменение конституционного строя или
захвата государственной власти, а также на создание террористических групп.
Последняя тенденция – в период пандемии COVID-19. В
данном случае они направлены на дестабилизацию ситуации в стране,
распространение панических настроений, а опосредованно, опять же, приводят
людей к выводам о неэффективности государства и провоцируют мысли о
целесообразности изменения государственной власти или конституционного строя.
По большому счету, единственным ответом на
«информационно-психологическую» агрессию со стороны РФ стало которое, впрочем, могут легко
обойти даже подростки, не говоря уже о более продвинутых пользователях.
Итак, вряд можно считать эти меры
достаточными, поскольку масштабы «информационной агрессии» несравненно больше.
Например, только за первое полугодие
2020 года СБУ:
прекратила работу около 2,3 тыс.
веб-ресурсов, которые использовались преступниками для неправомерных действий;
остановила деятельность более 2,6 тысячи
сообществ и 385 интернет-агитаторов, которые распространяли различные фейки об
эпидемии COVID-19. Аудитория этих сообществ достигала около 1 млн. человек;
заблокировала межрегиональную сеть
ботоферм с более 10 тыс. аккаунтов, которой руководили из Российской Федерации;
возбудила 35 уголовных производств по
статьям 109 и 110 Уголовного кодекса Украины («Действия, направленные на
насильственное изменение или свержение конституционного строя или на захват
государственной власти» и «Посягательство на территориальную целостность и
неприкосновенность Украины»). 21 человека привлекли к уголовной ответственности
за распространение антиукраинской пропаганды;
нейтрализовала более 300 кибератак и
киберинцидентов на объекты критической инфраструктуры.
И это только верхушка айсберга.
Учитывая это, мне лично совершенно
очевидно, что Служба безопасности Украины, которая, реализуя весь комплекс мер
по обеспечению информационной и кибербезопасности государства, противодействует
кибертерроризму, кибершпионажу, блокирует хакерские атаки, опровергает фейки и
т.п., все равно самостоятельно не может полностью решить проблему противодействия
«гибридной агрессии», которая продолжает активно проводиться РФ в
информационном и киберпространстве.
Для более эффективного противодействия
необходимо не только реформировать СБУ, с учетом новых вызовов, но и
переосмыслить принципы и подходы к регулированию работы СМИ, особенно цифровых.
А главное, надо переориентировать систему образования на развитие критического
мышления и формирования навыков безопасного поведения в океане информации.