Это было время, когда мои родители были моложе меня нынешнего. И
обо мне самом тогда хочется сказать строчками Юрия Левитанского:
«Ну, что с того, что я там был.
Я был давно, я все забыл».
А вот не забывается. Ведь живы люди, которые тогда рождались, учились
и зарабатывали трудовой стаж (как и автор этих строк), получали
квартиры и защищали диссертации. Хотел было написать «служили в армии»,
но осёкся — возглавляемая им украинская республиканская парторганизация
к обитателям казарм и военных городков отношения не имела. И
к большинству заводов Харькова и Днепропетровска — тоже. Они были
союзного подчинения и отчитывались напрямую в Москву, мимо Киева
с Щербицким.
В то время в Харьков генсеки не заглядывали, разве что на платформу
Южного вокзала, да и то, когда Леонид Ильич ехал из Крыма поездом.
Вместо них на наши казённо-торжественные мероприятия, да и то далеко
не всегда, приезжал Щербицкий. Он же привозил сюда Тодора Живкова
и секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству Горбачева. Кстати, став
генсеком, Михаил Сергеевич так и не сподобился заехать в Харьков,
и последним высочайшим посещением было вручение Брежневым ордена ХТЗ
в 1971 году, то есть еще до того, как Щербицкий стал первым секретарём
ЦК КПУ.
Киев был где-то сбоку, и там были свой ЦК вместе с Политбюро,
во главе которых с 1972 по 1989 год находился В. Щербицкий. Там были
свои министерства и даже свой Совет министров, который возглавлял
сначала товарищ Ляшко, а затем и товарищ Масол.
Были в Киеве и вполне
столичные театры, бессменным парторгом одного из которых оставалась Ада
Роговцева, звезда тогдашних фильмов и сериалов. И целых две киностудии
имелось. Город этот казался самым уютным местом для проживания в СССР
с самой вкусной едой. И Щербицкий никуда оттуда не хотел уезжать, хотя
его неоднократно звали в Москву на повышение.
Было такое ощущение, что первый секретарь вместе с председателем КГБ
товарищем Мухой поили жителей украинской столицы бромом. Пысьмэнныки
и прочие местные статусные гуманитарии дружно ругали буржуазных
националистов и сионистов, особенно усердствовали Павлычко и Яворивский.
Руководил этим советским хором секретарь ЦК по идеологии товарищ
Ельченко, чей отпрыск ныне служит послом Украины в США.
Кстати, преступления бандеровцев, за редкими исключениями,
замалчивались. Первые секретари ЦК КП Украины и КП Белоруссии Владимир
Щербицкий и Николай Слюньков обратились в Центральный комитет КПСС
с просьбой не разглашать сведения об участии украинцев из 118
шуцманшафт-батальона в зверском убийстве мирных жителей белорусской
деревни Хатынь. К просьбе отнеслись с «пониманием», не надо нашим
гражданам портить общую картину дружбы советских народов. «Нет ничего
проще, чем взбудоражить общественную атмосферу, когда речь идет о таких
тонких, деликатных чувствах, как национальные», — говорил В. Щербицкий.
А вот про Бабий яр информация не скрывалась, хотя и не
конкретизировалась специально. И памятник там, в отличие от прежних
времён, стоял, несмотря на почти нескрываемый антисемитизм тогдашней
киевской партийной верхушки. А некоторые специальности в киевских вузах
достигли звания «юденфрай». Например, в международники в КГУ им.
Шевченко евреев не брали совсем, что может с гордостью подтвердить
учившийся там и тогда и проверенный опытными советскими кадровиками Петя
Порошенко.
Мемориалы погибшим в Великой Отечественной войне открывались
повсеместно. И 9 Мая был настоящим праздником. В Киеве проходили военные
парады и марши ветеранов, где в первом ряду вместе с партизанским
генералом Алексеем Фёдоровым шел, надев свои боевые награды, фронтовик
Щербицкий, прошедший всю войну и демобилизовавшийся капитаном.
С инакомыслием и даже простой аполитичностью боролись сурово. Тогда
говорили так: «Когда в Москве дуют на воду, в Киеве рубят пальцы».
Диссидентов в Киеве, конечно, сажали и преследовали, но больше «органы»
занимались «профилактической работой» в творческой среде — мешали одним
людям публиковаться и получать роли и всячески способствовали «бездарным
яворивским» писать доносы на своих менее удачливых коллег.
Неудивительно, что закалённые во времена Щербицкого кадры позднее
оказались в первых рядах строителей… Нет, не коммунизма, где они были
при самом долгоиграющем первом секретаре, а «Украины для украинцев».
Тут некоторые, особенно не жившие в то время, говорят о страшных
преследованиях носителей «мовы». Так вот, они врут. Языковые квоты в СМИ
при Щербицком были куда более жесткими, чем при Ющенко или Порошенко.
Например, в Харькове из пяти областных и городских газет
русскоязычной была только одна, а местное телевидение и радиовещание
было полностью украиноговорящим. На всю УССР был один русский
литературный журнал — «Радуга», и все попытки создать что-то ещё
пресекались на корню, иногда даже с оргвыводами. Правда, московские
газеты и тем более два телеканала никто не глушил, в отличие от «Голоса
Америки» или «Свободы», а подписчиков у той же «Литературной газеты»
было куда больше, чем у киевского издания «Культура та життя».
А вот русские школы были там, где они пользовались спросом. И русские
театры никто не трогал, хотя и новых не открывал. Иначе где бы тогда та
же Ада Роговцева проявляла активную жизненную позицию? И агент КГБ
Антонов (не путать с великим авиаконструктором, проживавшим в Киеве!),
в миру Михаил Антонович Денисенко, был еще вполне каноническим
митрополитом Киевским и Галицким и восседал в президиумах торжественных
заседаний во дворце «Украина».
Судя по показателям статуправления УССР, в республике дела шли
неплохо. Так, например, население Украины выросло с 47,12 (1970) до 51,7
(1989) млн человек. За годы пребывания Щербицкого на высших руководящих
должностях в Украине в 5 раз выросли объемы промышленного производства,
почти удвоился выпуск сельскохозяйственной продукции.
В начале 1980-х годов Украина производила промышленной продукции
в 3,7 раза больше, чем весь Советский Союз в довоенном 1940 году. Она
давала около 1/5 промышленной и сельскохозяйственной продукции СССР,
добывала 27% угля, 52% железной руды, производила 35% стали, 45%
металлургического оборудования, более 95% магистральных тепловозов, 24%
тракторов, 21% зерна, 23% мяса и молока, более 50% сахара. Износ
основных фондов тогда же в черной, цветной металлургии, ТЭК, химической
промышленности достигал 40-60%. Менее трети предприятий работало
на потребительский рынок, а рост доходов населения опережал рост
производства товаров, что порождало товарный дефицит.
Кстати о дефиците. Здесь, в зоне ответственности товарища Щербицкого,
он был куда менее жестоким, чем в соседних областях РСФСР. Да, хорошие
куски мяса были из-под полы, иногда исчезало с прилавков сливочное
масло, но в том же Харькове 5-7 сортов колбасы наличествовали всегда.
Жители Курска и Волгограда завидовали харьковчанам и киевлянам. Поезда
и самолёты в Россию пропахли колбасой.
Но за хорошей одеждой мы ездили в Прибалтику и Гродно, за надёжными
хозтоварами — в соседний Белгород, а за культурной жизнью и туалетной
бумагой — в Москву и Ленинград. В общем, жили мы при нём сытно
и достаточно зажиточно по сравнению с соседними республиками.
В Харькове в то время ходила такая городская легенда. Пришел
Щербицкий в универсам (так тогда звались супермаркеты) на Салтовке,
и люди стали ему жаловаться на то, что многих продуктов нет
на прилавках, а он им ответил: «Терпите во имя мира!»
Легенда эта полностью неправдива. Не будучи приятным в общении
человеком, Владимир Васильевич себе никогда такого бы не позволил, ибо
с молодых лет усвоил, что хамить можно подчинённым, но не народу. И
председатель Госплана УССР товарищ Розенко тоже никогда ничего подобного
не говорил в отличие от своего внука Павла, возглавлявшего социальный
блок в правительстве при Порошенко.
Многолетний помощник Щербицкого Виталий Врублевский в своей книге
о шефе утверждает, что первый секретарь был абсолютно уверен, что
Украина когда-нибудь станет независимой. Возможно. Но такой закрытый
человек с выдающимся опытом выживания в политике вряд ли мог такое
сказать даже своему ближайшему окружению. Однако, если бы он не умер
и не совершил одной фатальной ошибки, первым президентом стал бы только
он.
Что же это была за ошибка, стоившая ему репутации и подобающего места в истории Украины?
Нет, не предательство, как у Ивана Мазепы, и не излишняя
самостоятельность, как у его предшественника Петра Шелеста. И даже
не порочное поведение его сына Валерия, ставшего завсегдатаем
наркологических клиник. Речь идёт о том, что ради показухи он не смог
адекватно отреагировать на страшную техногенную катастрофу — аварию
на Чернобыльской АЭС.
Так несколько апрельских и майских дней 1986 года похоронили доброе имя успешного политика и управленца.
Партийный лидер Украины сначала явно недооценил масштабы катастрофы
и не принял адекватных мер, чтобы предупредить население. Возмущение
людей вызвало тупое замалчивание катастрофы в первые дни после нее
и очень дозированная, успокаивающая информация в последующие месяцы.
Автор этих строк, например, 1 мая 1986 года приехал на три дня в Киев
к приятелю. Там в те дни были и демонстрация трудящихся, и спортивные
соревнования. Правда, сам Щербицкий был на них вместе с внуком и никуда
из своей столицы не бежал. Его по сей день обвиняют в проведении
первомайской демонстрации и велогонки мира, когда ветер изменил
направление и понес радиоактивную пыль в сторону Киева. Первый секретарь
ЦК КПУ, по словам его помощника В. Врублевского, поддался давлению М.
Горбачева, угрожавшего ему за срыв демонстрации исключением из партии.
В городе из-за молчания верхов и СМИ возникла паника. Население
получало информацию из неофициальных источников, люди бросились скупать
и пить йод, что могло привести к химическим ожогам. Билет на поезд
из Киева в Харьков, обычно стоивший 9 рублей, на руках продавали
за полсотни.
Позднее он и сам неоднократно выезжал в зону радиоактивного
заражения, был рядом с ликвидаторами аварии на строительстве
«саркофага», но репутация была подорвана. Хотя оргвыводы настигли его
более чем три месяца спустя.
28 сентября 1989 года пленум ЦК КПУ с надлежащими почестями освободил
В. Щербицкого от обязанностей первого секретаря и члена Политбюро ЦК
Компартии Украины «в связи с заявлением о выходе на пенсию».
В заключительном слове он сказал: «Все эти годы я стремился проводить
в жизнь линию нашей партии, работал, не жалея сил и здоровья. И сделано
немало. Но решить много задач нам, как и другим республикам,
по известным причинам не удалось. Проблем, причем серьезных, накопилось
много. Однако при всех обстоятельствах я могу с чистой совестью сказать,
что интересы партии и благо народа всегда были для меня прежде всего».
16 февраля 1990 года — через 5 месяцев после отставки и за день
до своего 72-летия — Владимир Васильевич Щербицкий умер. Согласно
официальной версии, причиной тому послужило воспаление лёгких, хотя
многие близкие к политику люди говорили о самоубийстве. Ведь 17 февраля,
в день своего 72-летия, он должен был давать свидетельские показания
в Верховном Совете УССР о событиях, связанных с аварией на Чернобыльской
АЭС.
Украина.Ру