Давайте посмотрим на ситуацию в Харькове глазами тех, кто там живёт. А для этого нужно отбросить в сторону модную ныне геополитику. Если всё сводить к глобальным процессам и внешним воздействиям, то понять в наших раскладах нельзя ничего, а можно только делать глупости вроде помещения кого попало в санкционные списки или дачи грантов прохвостам. И это ещё не самое страшное и гнусное при таком подходе!

Поверьте, я ничего не имею против такой научной дисциплины, как геополитика. Более того, считаю, что она должна быть представлена и в научных монографиях, и в популярной литературе о глобальных процессах и международной безопасности. Но как только мы опускаемся на тот уровень, где живут люди, этот инструментарий превращается в форменное издевательство.

Что вы делаете, когда в доме лопнула труба? Вызываете сантехника. Ибо уверены, что такой специалист сможет наверняка её исправить или поменять. При этом вы знаете, что существует ядерная физика, описывающая движение элементарных частиц, составляющих атомы и молекулы того вещества, из которого эта самая труба состоит. Но вы же не зовёте ликвидировать домашнюю аварию исследователя протонов и нейтронов!

Поговорить о «внешнем управлении», порассуждать о том, «что думают в Вашингтоне», гораздо проще, чем разбираться в местных хитросплетениях. Особенно в этом преуспел бывший киевлянин, а ныне москвич Ростислав Ищенко. Его прогнозы почти никогда не сбываются: ни экономического коллапса с массовым обнищанием, ни нового переворота не происходит, но говорящий об этом упорствует, лишь перенося сроки, по его мнению, неизбежного. Если бы от него шли только предсказания, то вообще можно было бы не поднимать эту тему, но тут есть целая методология.

Вот, например, такое: «Конечно, проводимая минская политика, как и любая другая, имеет свои издержки. На Украине в целом и в Донбассе в частности действительно гибнут русские люди (или люди, лояльно настроенные к России, хоть и мечтающие о местечковой самости). Но потери есть в любой войне. Вопрос заключается в критичности их уровня». (Ростислав Ищенко, «»).

Каково читать такое людям, назначенным быть «издержками»? Чем он отличается от какого-нибудь киевского министра социальной политики Андрея Ревы, говорившего, что надо меньше есть? Только уровнем рафинированности и природной нерасположенностью к примитивному хамству. А чем это отличается от слов пропагандиста Богдана Буткевича, предложившего убить полтора миллиона «неправильных» сограждан? Только тем, что, как поётся в песенке из фильма «Трое в лодке, не считая собаки», «мы на этой стороне, а вы — на той».

Однако результат один и тот же: кто-то без твоего ведома решил, что тебя, именно тебя, можно отправить на убой, ведь, как однажды сказал уже упомянутый выше геополитик, в современном мировом противостоянии «население не имеет значения».

Так вот, замечу, население как раз и имеет значение! Оно, то есть мы, в том числе, и читает опусы «геополитиков». И делает свои выводы. Мы знаем, что и в Киеве, и в Европе, и в США, и ещё кое-где хватает желающих стать для нас благодетелями. И готовы они стать таковыми только после разрушения местной инфраструктуры и стоя на раздаче гуманитарки. А вот этого мы и не хотим.

Каждый раз, когда кто-то хочет соврать или отказаться от оценок реалий, эксперты придумывают стандартные объяснения и отговорки. Что происходит, когда внятной позиции по тому или иному поводу не существует или она не разработана до такой степени, чтобы её можно было представить?

Или же они пытаются объяснить, о чём думают в кремлевских, например, коридорах. И получается : «Я уже писал недавно и могу повторить, что можно было бы согласиться если не с "коллективным разумом" пророссийских украинцев, то с позицией какой-то одной группы (должен же быть кто-то прав), если бы эти люди смогли доказать, что Россия действительно хотела того же, что и они. Но мне представляется, что они не видят очевидного. Не скажу, что уже в 90-е (хоть некоторые тенденции отмечались уже тогда), но с 2000 года Россия проводит достаточно последовательную и всё время усиливающуюся политическую линию на пространстве СНГ».

А в чём эта политика, он внятно объяснить не может. И его коллеги, имеющие российские паспорта с самого начала, не могут. Там даже никто не удосужился растолковать понятия «русский», «пророссийский» и «дружественный»!

Придумываются теории, которые не доходят до логического конца и заканчиваются словесными тупиками. Самым распространённым из таких словесных тупиков является ссылка «на высшие интересы». То есть на что-то большое и о-о-очень значимое, о чём вслух нельзя. Так вот, если это самое «оно» не сформулировано чётко, то его в реальности не существует.

А выглядеть эти самые интересы должны так, чтобы каждый человек был готов ради них терпеть лишения или положить жизнь. Если же их пытаются озвучивать таким образом: «В общем-то, мы и без вас обойдёмся, а вы там что-нибудь делайте, и вдруг мы решим, что это нам подходит, то мы обратим на вас внимание, которое нужно заслужить», то те, к кому обращаются в такой форме, понимают, что им придётся принимать самостоятельные решения без оглядки на эти непонятные «высшие интересы».

Когда нечего сказать людям, а ссылки на всевозможные «высшие интересы» давным-давно исчерпаны, появляются «хитрые планы» или логика нелогичного. То есть объяснение «колебаний генеральной линии» так, как будто идёт поступательное движение. На коротких этапах такое действенно: можно уговорить людей подождать каких-либо решений. Но проходят месяцы, годы, а ответы и решения так и не появляются.

Патологическая любовь к большим числам у экспертов лечится очень просто. У меня есть на этот счёт простой рецепт: поучаствуй в выборах у себя на родине так, чтобы все ощущали твоё присутствие в отчем доме. Поучаствуй в любом качестве — кандидата, работника штаба, «говорящей головы». Там, где живут твои родственники и одноклассники, и каждый запросто может вспомнить, как ты уписался на уроке математики во втором классе или почему тебе не дала дочка завучихи.



Всякая такая кампания начинается с простой вещи — с выяснения того круга вопросов, которые наиболее волнуют избирателя именно этого города или района. С разрывов труб, стихийных свалок и разбитых дорог. А у них есть точные адреса и ответственные за каждое непотребство. И если человек не может назвать их, а также правильно обратиться по имени-отчеству к заведующей детским садом или директору рынка, то с ним никто не будет разговаривать.

Нужно также помнить, что ни в списках избирателей, ни в реестре абонентов «Водоканала» нет людей с фамилиями Трамп или Болтон, а Асад — это зубной врач в областном центре и зять торговки пирожками тёти Оли. Всякие намёки на «геополитические расклады» или «высшие государственные интересы» переводятся на местный диалект так: «Там, наверху и в дальних краях, до нас нет никакого дела. Они у нас не спросят, если решат здесь построить водохранилище или химкомбинат с гастарбайтерами. И этот выродок с ними заодно».

А уж если вместо выслушивания обывательских бед на встречах прозвучат лекции о положении на Ближнем Востоке или рассуждения о том, что неважно, чья тут у вас собственность, то земляки припомнят не просто лужу под партой или сексуальный конфуз тридцатилетней давности, но и сделают свои выводы перед избирательными урнами.

Понимаю, что рецепт не универсален. Не все адепты геополитики могут попасть в родные места и, как говорит киевский мэр, «не только лишь все» хотят быть услышанными.

Что же в этой ситуации делать эмигрантскому и российскому экспертному сообществу? Прежде всего, стать в глазах населения Украины отличимым от киевских властей, т. е. проявлять к нам доброжелательный интерес. И не просто к гражданам, замечу, но и к тем, кому они доверяют на местах. Недоброжелательного и так хватает, им разит из украинских СМИ.

Нужно просто заниматься внимательным изучением ситуации в украинских регионах, конкретных отраслях и профессиональных сообществах. Ведь дьявол кроется в деталях, которые часто оказываются важнее иных общих построений.

Если нечего сказать по сути и ничего не хочется (или не можется) делать, то хотя бы нужно говорить с людьми по душам, вспоминать и намекать, но не отталкивать людей, не вгонять их в полную безысходность. А потеря целеполагания страшнее и войны, и даже настоящего врага.

В мы говорили о тех идеях, которые нам видятся неприятными и неверными, но всё же могут быть предметом для дискуссий. Сегодня же речь пойдет о том, что просто перечёркивает любую возможность общения.

Как говаривал Маяковский, «теперь поговорим о дряни». То есть о тех бывших наших людях, которые плюют нам, оставшимся дома, в лицо и в окрошку. Более того, они выдают свои плевки за экспертное мнение: «Видите, дорогие россияне, от кого и почему я уехал(а)! Они недостойны и не заслужили того, чтобы с ними иметь дело!»

Среди разных идей, формирующих общественное мнение, есть те, которые не ведут никуда, кроме разрушения личности и политической карьеры. Чтобы не въехать в такой тупик, рассмотрим основные спекуляции и заблуждения, убийственные для восприятия людей, оставшихся на территории Украины.

В 1984 году вышла книга зав. кафедрой этики МГУ профессора А. И. Титаренко «Антиидеи». Возможно, этот труд затерялся бы среди десятков подобных, если бы не те вопросы, которые он ставил. Профессор подробно проанализировал три проблемы, однозначно разрушающие личность:

1. Потеря перспективы: безысходность одиночества и нравственное отчуждение;

2. Постулат о том, что счастье одного человека неизбежно построено на несчастье другого;

3. Неисправимая трагичность нравственного течения времени.

И действительно, если человек попадает под власть хотя бы одной из этих идей, он перестаёт адекватно существовать в пространстве себе подобных — теряет круг общения, профессию, а в некоторых, наиболее запущенных случаях — семью и даже жизнь.

Мы же здесь обсудим не столь глубокие философские вопросы, а лишь то, что является заведомо ущербным в описании нас и перечёркивает всякую возможность общения с нами.

Вслед за профессором Титаренко разберёмся с двумя антиидеями (на самом деле их немного больше), но не этическими, а публицистическими. Разместим их по степени разрушительности:

— они там не так (не те) восстали и поэтому не заслужили ни помощи, ни убежища;

— кто не уехал оттуда, тот дурак и сам виноват.

Харьковский (одесский и др.) обыватель — кто угодно, но только не самоубийца. Он должен точно знать, что его усилия не бесполезны, что «свои» его не сдадут, ссылаясь на «высшие соображения». И что с чужими он будет тягаться лишь тогда, когда имеется хоть малейший шанс победить или хотя бы выжить.

А если близкого и понятного решения нет, то он удаляется в личные дела и работу. И пытается выжить, по возможности не замаравшись в коллаборационизме. Он по–прежнему ездит в Белгород и Москву, читает и смотрит не только украинский медиапродукт и не превращается массово в «активистов» и «волонтёров». Он выбирает такую стратегию поведения, которая бы позволила пережить смутное время без потери лица.

Насколько это у него получается — это уже другой вопрос, и ответ на него давать нам, оставшимся здесь. Есть те, кто уехали, и некоторым из них невтерпёж высказаться. Ещё можно понять тех, кто взял оружие и сопротивлялся, но зачем это уехавшим в Москву и решающим (или уже решившим) свои проблемы там?

Вот один из примеров такого подзуживания: «Безусловно, жизнь русских граждан Украины день ото дня становится всё невыносимее. Но спасти можно только того, кто хочет быть спасённым. И, да! Нельзя залезть на ёлку и при этом не оцарапать задницу… А ведь нас предупреждали. Сразу после 2-го мая 2014 года нам прямо сказали, что спасение утопающих, — дело рук самих утопающих и русские не придут» ().

Или вот ещё от той же : «А всё ведь очень просто. Мир, увы и ах, сегодня чёрно–белый и не терпит полутонов. Ты или с нами или против нас. И вот это вот "да, я с вами, но квартира в Киеве…" — не пройдёт. Ты либо с нами, либо с ними. Если же ты с нами, но не можешь уйти от них, — тогда все твои претензии не стоят ничего».

Для кого это пишется? Для той части обывателей, которым всё равно, «какое тысячелетье на дворе»? Так они такое не читают. Для российского читателя, чтобы он перестал жалеть свою оставшуюся за КПП родню? Возможно, но тоже вряд ли: им и своих СМИ хватает. Значит, как раз для тех, кто старается остаться самими собой. Чтобы они пошли сдавать кровавые экзамены на право понравиться эмигрантам.

И где гарантия, что в таком случае не повторится ситуация варшавского восстания 1944 года, о котором уже почти три четверти века историки и публицисты пишут, что там всё делали не те и не так? Идти на заведомое уничтожение плодов своей же деятельности просто ради строчки в не самых тиражных научных трудах при нынешних внутренних и внешних раскладах — это больше, чем самоубийство.

Ряд уехавших упрекают оставшихся в том, что они не последовали за ними. «Россия принимает с Украины не только политических, но и экономических эмигрантов. Причём тех, кого погнала в Россию экономика уже миллионы. Может ли Россия принять всю Украину? Может, но не сразу. Лет за 50–100. Долго? Да, долго. Но ведь возмущаются в основном те, кто имел возможность уехать в Россию, но не захотел, предпочитая пережидать на месте» ().

А что же Россия, спросите вы. Да, от Харькова, например, до границы по–прежнему 38 километров, правила пребывания и получения гражданства изменяются за это время в сторону упрощения медленно. Более четырёх лет потребовалось на то, чтобы граждане Украины получили хотя бы в теории право на политическое убежище (случаи его практического применения пока не зафиксированы). И вообще, вам же русским языком сказано, что Россия никому ничего не должна!

Когда так говорят израильтяне, обращающиеся к диаспоре (галуту), их хоть можно понять. Там существует закон о возвращении, гарантирующий каждому еврею израильское гражданство. В России же ничего подобного нет и не предвидится.

Сложность и негарантированность получения легализации разлагает среду тех, кто уже живёт в России после того, как был вынужден покинуть территорию Украины. И они знают, что в борьбе за ресурсы они могут избавиться от конкурента с помощью миграционной службы, суда или просто дотошных пограничников. А ведь они вполне могли прочитать такого рода писанину и сделать соответствующие выводы.

Самое ужасное, что находятся люди, которые оправдывают высылку беженцев в лапы СБУ! Особенно когда это те самые персоналии, кто бежал раньше и получил гражданство или устойчивый статус. Пройдя все круги миграционного ада, они очень не хотят, чтобы вновь приехавшим было легче. При постоянных рассуждениях на тему «я уехал, и всем так надо поступить» эта публика решительно против любого упрощения правил пребывания там, где они приземлились. Как гласит популярная у русскоязычных израильтян поговорка, «каждый должен съесть свою порцию дерьма». Или проще: нам было тяжело, так почему другие должны ехать на всё готовое? Вот им–то, чудом или прилежанием получившим правожительство, я и говорю: не будьте подобными бесстыжей девке–студентке, давшей доценту за зачёт и говорящей: «Я дала и получила. И ты дай, от тебя не убудет».

Всё это напоминает ситуации, описанные в романе Эриха Марии Ремарка «Возлюби ближнего своего». Там, напомню, правоохранители довоенных Чехословакии, Австрии и Швейцарии гоняют и выдворяют нелегалов — бежавших от гитлеровцев евреев и антифашистов. Ведь правда, неаппетитная ассоциация? Вот то–то!

Меж тем большинство людей никуда не уезжает из родных мест. Они худо–бедно обустраивают свою жизнь дома, и им невыносимо больно, когда родня или бывшие соседи легковесно либо надменно к ним относятся. Особенно тогда, когда они попали в беду и никакого достойного выхода из этой беды не предвидится. И они привыкают к мысли, что подмоги не будет, а цена любых возможных перемен может стать ещё более неподъёмной, чем тариф от теплосети. И поведение уехавших, увы, не способствует ничему, кроме их полного отрыва от родных мест.

А о том, как видят наши дела иные наши коллеги из–за МКАД и почему они годами натыкаются на одни и те же грабли, мы поговорим с вами в следующий раз.

Пошлость в широком понимании — это превращение поверхностного высказывания или определения в «общее место». Это короткое, брошенное как бы походя замечание, делающее предметный разговор бессмысленным. Пошляк всегда претендует на глубокомыслие. Он имеет свой набор фраз и цитат, которые использует к месту и не только.

Например, собрались театралы и хотят побеседовать о премьерах. Тут появляется чей-то знакомый и с пафосом говорит: «Зачем ходить в театр, если этих актёров можно в кино увидеть?» Разговор разрушен, люди обескуражены.

Встречается какой-либо деятель с журналистом и с порога заявляет: «Я газет не читаю и телевизор не смотрю!» О чём с ним дальше длить разговор? Это простые примеры. От них перейдём к пошлости мировоззренческой. Причём не на украинских примерах, которые лежат на поверхности, а на российских, выдаваемых вполне респектабельными людьми.

Пошлятина не обязательно построена на лжи, она может быть и исходно правдивой. Например, разговоры о «внешнем управлении» Украиной из Вашингтона. За последние годы в российских СМИ укоренилась страстная любовь приплести США к любым делам, творящимся на подконтрольных Киеву территориях. Никто не спорит с тем, что власть там проамериканская, зависимая, но к большинству злодейств, совершённых ею и её «добровольными помощниками», Вашингтон не имеет никакого отношения, кроме замалчивания в СМИ и грантовыми правозащитниками.

Не американцы устроили сожжение людей в Одессе, убийства в Харькове и Мариуполе, не из отставных рейнджеров и «морских котиков» состоят «Айдар» и «Азов». Более того, скажу по секрету, в вашингтонских кабинетах абсолютно по барабану, будет Украина унитарной или федеративной и сколько в ней будет государственных языков.

Постоянное упоминание о покровителях выводит преступников как бы за скобки, а борьбу с ними обесценивает геополитической болтовнёй и многократными повторами устоявшихся истин. А раз внешнее управление существует (что сущая правда), то можно не заморачиваться на многое:

— Можно не принимать в расчёт тех, кому доверяют люди на местах, и иметь дело с теми персонажами, которые здесь по разным причинам это самое доверие утратили. Например, задолжали и не возвращают деньги, изгнаны из местного общества за ксенофобию и политическую неразборчивость или лоббировали интересы рейдеров;

— Можно не изучать особенности местных элит в разных регионах, а просто сказать, что «все там криптобандеровцы и одним миром мазаны» и подвести их под санкции;

— Можно просто не знать, кто договороспособен и на какие темы, говоря при этом: «Там не с кем иметь дело».

А зачем? Ведь проще всё свести к Вашингтону, лишь вскользь упомянуть Брюссель и продолжать «гнать пургу».

Среди гостей из Киева на российских ток-шоу часто можно увидеть экономиста Александра Охрименко. Он, конечно, часто повторяет штампы украинской пропаганды, но, в отличие от Ковтуна или Трюхана, иногда вспоминает о том, чем он заработал уважение своих читателей — всегда способен внятно объяснить, что происходит в украинской экономике и как она работает.

А объясняет он то, что люди продолжают как-то справляться с тяготами и даже некоторые из них богатеют не только за счёт коррупции или перепродаж. И эти рассуждения входят в резонанс с пошлостью по поводу «тотального кризиса и обнищания». 

Слухи о кризисе и массовой безработице с голодом в Украине, конечно, возникли не на пустом месте, но сильно преувеличены. Да, гораздо больше стало мастерских по ремонту мобильных телефонов и бытовой техники. Люди стали чаще продлевать жизнь старым вещам, чем покупать новые. И продавать за бесценок то, что стоит дороже — тоже. Ведь деньги нужны и сегодня, и завтра. Да, ломбардов стало много, как и точек по выдаче быстрых кредитов. И безработных тоже, но не настолько, чтобы они сбивались в стаи. 

И огороды никто не отменял, и стихийные рынки. И массовый отъезд на сезонные работы в Польшу тоже имеет место быть не только потому, что на месте мало стоящих рабочих мест, но и по причине меньшей хлопотности легализации, чем в России или Германии.

Да, заработать прилично в Украине крайне сложно. Но и чтобы превратиться в бомжа и безнадёжного должника, нужно очень сильно постараться. Но как бы ни было неуютно жить в наших краях, голод и массовые стачки так же возможны, как цунами вдали от моря или извержение вулкана на равнине. 

Просто есть российские и уехавшие отсюда эксперты, которые это предсказывают и не хотят сознаться в своём заблуждении. Им удобнее переносить сроки экономического коллапса и падения гривны по зимбабвийскому сценарию, чем осознать глубину падения Украины в гуманитарную бездну и подсказать достойные решения для тех, кто у себя дома ещё пытается оставаться человеком. 

Если бы говорили о коммунальных тарифах, массовости «заробитчанства» и ужасах «медреформы», не переходя к глобальным выводам, то и доверия к выступающим было бы больше. А получается вместо анализа и вполне обоснованной критики — пошлость!

Результатом этих апокалиптических разговоров об экономическом крахе становится неверие людей их трансляторам. Ведь сейчас не 70-е годы, когда политический обозреватель ЦТ мог с умным видом рассказывать о том, как «сионисты обижают несчастных палестинских беженцев» или «чернокожие не могут получить образование в США». Очень многие люди по-прежнему ездят туда-обратно через границу и видят несколько другую картину. 

А потом от них можно услышать: «У вас же в Харькове всё спокойно. Не стреляют, в кафе полно народа, курс гривны стабилен уже года три. Так что можно жить. И вообще, не смотри телевизор. Так спокойней будет!» Или вот другое высказывание: «В Харькове (Одессе) я был совсем недавно. Чистые улицы, много улыбающихся людей, магазины, театры и аэропорт работают. Там говорят по-русски и есть церковь МП с синагогой. Чего вам ещё надо от жизни?»

А от неверия люди переходят к если не оправданию, то приуменьшению процессов, происходящих здесь. Немецкий философ Карл Ясперс, переживший годы нацизма у себя на родине, писал в 1945 году: «Такая аргументация: "Ведь есть в этом и хорошее", такая готовность к мнимо справедливому признанию была у нас распространена. Правдивым могло быть только радикальное "либо — либо". Если я признаю порочный принцип, то всё скверно, и даже хорошие с виду последствия — вовсе не то, чем они кажутся. Из-за того, что эта ошибочная объективность была готова признать в национал-социализме мнимо хорошее, даже близкие прежде друзья становились друг другу чужими, с ними уже нельзя было говорить откровенно».

Куда интересней поговорить о Мадуро и Асаде или порассуждать о проблемах «Брексита». Там очевидцев поменьше, возможностей не быть пойманными на вранье и невежестве побольше. Да и впасть в патриотический раж куда проще, чем объяснять сложности и проблемы соседей, переходящие в свои собственные. 

Непонимание между российскими экспертами и доброжелательно настроенными к ним украинскими гражданами возникает и из-за разного прочтения слова «пророссийский». Оно не имеет чёткого определения и поэтому служит дубиной для всякого рода манипуляций. В общем, как говаривал профессор Преображенский, «вот ещё одно слово, которое я совершенно не выношу. Абсолютно неизвестно, что под ним скрывается! Чёрт его знает!»

Например, одним из часто встречающихся пошлых штампов является следующий: «В отличие от крымчан, остальные граждане Украины были недостаточно пророссийскими и поэтому…» Дальше следуют выводы — от ненужности менять правила пребывания и получения гражданства до «генетической склонности к предательству». И поэтому не нужно ни законодательство упрощать, ни составлять списки «персон нон-грата» на въезд в РФ, ни просто разбираться в проблематике. 

Происходит расчёт либо на то, что люди не станут перепрыгивать через забор, либо на фанатиков, готовых к преодолению любых трудностей ради вожделенного места среди россиян. Понятное дело, для состоявшихся и благонамеренных жителей Украины такая постановка вопроса просто неинтересна. Они приучены не стучаться в закрытую дверь. Если они видят забор, то точно знают, что лично им туда вход воспрещён, если, конечно, они не знают дырку в нём или не имеют пропуска, чтобы пройти туда как положено, через проходную. Харьков, например, — город заборов, и местный житель тут привык к тому, что заглядывать к чужим нехорошо.

Или обратная ситуация. В «пророссийские» записывают всех, кому просто претят агрессивная русофобия и апология бандеровщины. А среди них, замечу, есть не только безоглядные друзья России, но и просто экономически вовлечённые лица, а также носители сугубо региональных интересов, не расходящихся с желанием общаться и сотрудничать с соседями по мере возможности. И им просто из соображений безопасности не нужно, чтобы их записывали в эту категорию.

Общая деградация украинской темы в российских СМИ связана с тем, что длится этот ужас долго, всем надоело. Новых смыслов и вдумчивых оценок не прибавилось. Отсюда и подмена аналитики пошлостью. Прекрасный писатель Израиль Меттер, выросший в Харькове, когда-то заметил: «В людской мерзости самое страшное — не мерзость, а привычка окружающих к ней».

Таймер