Роберт ван Ворен: Dutchman в Киеве

Что должно произойти, чтобы гражданин благополучной западноевропейской страны всю жизнь провел в кампаниях по защите прав человека на краю света и стал гражданином постсоветской страны?

Обостренное чувство справедливости у кого-то может вспыхнуть на миг, кому-то может быть совсем неведомым, а кому-то может определить ход жизни.  Голландец Роберт ван Ворен следовал за этим чувством всю жизнь. В этом его сила. Или слабость? Разобраться в этом и не только поможет книга воспоминаний голландского правозащитника «О диссидентах и безумии: От Советского Союза Леонида Брежнева к Советскому Союзу Владимира Путина», изданная в Киеве в переводе с английского в 2012 году.

Будучи приглашенным  на учебу в Лондонскую школу экономики (LSE), молодой человек так и не воспользовался приглашением профессора престижного университета. Вместо этого по несколько раз в год совершал поездки в застойный Советский Союз и растянул свою учебу, вкус к которой так и не почувствовал (а это, согласитесь, тоже одно из удовольствий жизни), на семь лет.

Провозя материальную помощь диссидентам, а обратно вывозя на Запад информацию о них, их тексты, ван Ворен выбрал для себя ночевки в безвкусных советских отелях с такой же безвкусной едой, ночевки в квартирах диссидентов, постоянное напряжение от ощущения слежки. Потемки – душа человеческая. Он пишет, что в какое-то время ему даже хотелось быть арестованным, а когда в 1989 исчез кагебистский «хвост», даже не по себе как-то стало.

Ван Ворен оказался в самой гуще борьбы. Он много усилий приложил для продвижения новых подходов, для реформирования на посткоммунистическом пространстве. В психиатрии это означало продвижение профессиональных стандартов и этики против грубых методов бомбардировки людей медикаментами, выкачивания из них денег. Только ли в психиатрии суть реформаторства – продвижение новых профессиональных стандартов и этики?

Преимущество борьбы очевидно – борьба упрощает жизнь: вот здесь «наши», а там – «враги». Много лет понадобилось голландскому правозащитнику для того, чтобы увидеть, что даже мир казалось бы абсолютной добродетели – мир протестовавших против советского тоталитаризма и несправедливости, не является черно-белым:

«Диссиденты оказались обычными людьми – даже те, которые пережили страдания многолетнего пребывания в лагере, и которым были приписаны сверхчеловеческие качества. В некоторых случаях они оказывались неприятными людьми, с которыми достаточно сложно было иметь дело, и временами придерживающимися далеко не демократических убеждений. У некоторых были даже почти фашистские взгляды или антисемитские.»

Общение с украинским психиатром и диссидентом Семеном Глузманом помогло разглядеть оттенки серого – Глузман был первым, кто показал ван Ворену такой неодномерный подход к жизни. Сам Глузман не рвался в герои и героем себя не считает. Но волею судеб оказался в лагерях. И написал о том, что в лагерях можно быть более счастливым, чем на советской свободе.

СССР был большим лагерем с его лицемерием, страхом и пошлостью, так что интеллигентные нон-конформисты, которые сосредоточились в лагерях, в кругу «своих» могли чувствовать себя более счастливыми, чем на «свободе». Парадоксально, но ван Ворен в некотором смысле представлял третий, самый что ни на есть внешний круг людских «лагерей».  Ибо если жить не по правде, то несвободным вполне можно быть и в  свободном западном мире.

Сам ван Ворен в своей профессиональной деятельности избегал мейнстрима. Он был «вечным оппозиционером» во Всемирной психиатрической ассоциации, предпочитал развивать пусть не слишком масштабные, но проекты, основанные на ясных человеческих ценностях. Если упростить, все его проекты пронизаны свободой, разумностью, любовью и уважением к людям – назовем это гуманизмом.

Иногда ценности эти было непросто продвигать в такой специфической сфере, как психиатрия. Тут нет математики и прогресс не столь легко измерим. Правда, движение от психиатрии, которая в Союзе зачастую становилась тюрьмой – то ли преднамеренно, по политическим мотивам, то ли в силу материальной убогости и пренебрежения к потребностям «не таких как все», все же заметно. В Украине и странах Восточной Европы происходило оно при заинтересованном участии Роберта ван Ворена. 

Тон повествования - открытость и сдержанность, отсутствие пафоса. Нормальный европейский тон. Автор довольно откровенен в своих оценках, но при этом нету тени желания унизить кого-то или надрыва в доказывании своей правды.

Что увидит украинский читатель в  книге Роберта ван Ворена? Заметки о дисидентах и первых шагах новой психиатрии в Украине. Приятно будет узнать, что именно в Украине была образована первая на постсоциалистическом пространстве не связанная с государством независимая Ассоциация психиатров Украины. О том, как люди на заре украинской независимости делали первые попытки объединиться в общественные организации для защиты прав их детей (в данном случае – детей с особенными потребностями). Вообще, перипетии в общественных инициативах того времени во многом сходны с тем, что наблюдается в общественном секторе сегодня. О том, как работал первый полуофициальный представитель Украины в странах Бенелюкса и о первых шагах дипломатического Представительства Украины в странах Бенелюкса и дипломатии 90х годов, о КГБ, СБУ, Министерстве обороны. Киев на глазах автора книги проходил путь от провинции без иностранных диппредставительств и корпунктов к европейской столице.

О том, как вместе с шестьюдесятью полевыми госпиталями, переданным бесплатно Украине, из Голландии летели прихваченные летчиками между делом бэушные шины на продажу, и летчики беззаботно випивали-покуривали, возлегая на кипе шин. Как иностранной делегации показывают новою линию по изготовлению мороженного в Полтаве и ничтоже сумняшеся сгребают с пола лопатой вывалившееся мороженное и возвращают его обратно в упаковку.

Читатель увидит скатывание России к коррумпированному, сросшемуся с бандитизмом режиму на примере не газетных публикаций, а благородной помощи бандитов в золотых цепях обделенному автору книги-российскому отсиденту. Заметным будет застой в постсоциалистических странах, которые после вступления в ЕС утратили мотивацию для продолжения реформ.

Вообще, много удивительно сходного и не всегда оптимистичного. После множества жизненных встреч, мероприятий и кампаний в Восточной Европе и пост-СССР, в которых Украина отыграла одну из ведущих ролей, ван Ворен пишет:

«Если посмотреть на повседневную жизнь, то может показаться, что процесс перемен остается хорошей, но все еще нереальной целью: структуры власти, невидимые (читай – полукоррумпированные – ВК) сети интересов, глубокая незаинтересованность политикой населения, и последнее, но не самое важное – эмиграция именно тех слоев населения, которые должны толкать общество к изменениям. Осознание этого оставляет мало надежды на будущее. Даже первое постсоветское поколение не найдет решения. В противоположность их родителям интерес у этого поколения к политике равняется к нулю; у них нет политических взглядов или интересов, их привлекает только материальная выгода.» Не очень понятно, как новые поколения будут поправлять ситуацию, если интереса к политике будет и дальше мало. Будем надеяться.

Написано про Литву, но как похоже на Украину. Кстати, из примеров, наведенных в книге, можно заключить, что реформы команды президента Саакашвили в Грузии – явление беспрецедентное на просторах пост-СССР. Почему реформы идут то вперед, то пятятся – другой вопрос, и вопрос большой. Ясно одно: изменения невозможны без людей со вкусом к свободе. И с заостренным чувством справедливости, отсутствием интереса – чтобы не сказать с пренебрежением к личному комфорту.

Бред реформатора. Бред нон-конформиста.

Прочитайте ван Ворена.