Навіщо донецька мова в українському суді?

Те що ви почитаєте нижче, приємно вразить багатьох. Не все ще втрачено в боротьбі за єдину державну мову. Про це блог Наталії Кашкевич, голови громадської організації «Союз будівельників Донбасу".

Наталя Кашкевич пише: «Глупая история приключилась в суде. Защищая иск «Донецкой областной коллегии адвокатов», судьи как окружного, так и административного апелляционного суда, бросаясь, образно говоря, телом на амбразуру, нарушали «навпростець». Вопрос наличия в материалах дела судебной строительно-технической экспертизы на русском языке без перевода на государственный украинский стал краеугольным камнем. Я начала давать комментарии изданиям, обратилась в прокуратуру. Удивила реакция президентской власти, которая сыграла в «молчок!». Но больше всего удивило, что в определенных «кругах» заговорили о том, что у Бадаховой граничный пенсионный возраст, через пару месяцев на пенсию, и вот поэтому я запустила сценарий «Свалить Бадахову». Могу разочаровать «болельщиков» этой комедии — Бадахова мне не нужна, более того, неинтересна. Последнее заседание с Бадаховой убедило меня в том, что у тройки судей под ее главенством отсутствует такая необходимая для любого высокопоставленного человека черта как воспитанность. А дальше не о чем говорить. Для меня глава апелляционного административного суда Бадахова после 7 июня — не фигура. Но меня действительно интересует вопрос применения норм закона о языковой политике в судах. Теперь, после заседания еще и с судьей Ястребовой, очень интересует.

Обе тройки Донецкого апелляционного административного суда (Бадахова, Ястребова) пытались спросить меня, зачем мне нужно обязательно выполнить норму закона («Про засади державної мовної політики») про перевод всех доказательств по делу на государственный украинский язык. Бадахова при этом вела себя грубо: «На що Ви сподівались, коли подавали клопотання про переклад експертного висновку?», Ястребова потише: «Це Ваша принципова позиція або Ви не розумієте російську?», но обе судьи фактически интересовались только одним: зачем мне нужно выполнение этой нормы закона. Сам факт этого вопроса, задаваемого судьями, заставил меня усомниться в том, что в суде работают люди компетентные, грамотные и имеющие действительное высшее образование. Хоть дипломы проверяй. Объясню. Стороны, которые подают доказательства, а тем более, экспертизы, на русском языке, уже самостоятельно произвели перевод. Это перевод украинских законов и нормативных актов на русский язык. Перевод личный, неофициальный, т е как удобно, так и перевели. И зачем, понятно: официального перевода законодательства на русский не существует, поэтому можно переводить так, как выгодно переводящей стороне. Эксперт Игнатьков, например, написал, что пользовался Установкой № 59 научно-технического совета Минрегионстроя. Если перевести «установка» с русского на украинский корректно, то получится, что эксперт Игнатьков читал «пристрій № 59». Ну просто потому, что «Настанова», которую имел в виду Игнатьков, прямо на русский одним словом не переводится. Это «разъяснение, имеющее признак рекомендации без статуса обязательности». Но эксперту Игнатькову надо было придать ненормативному документу статус обязательности, вот и возникла «установка».

На суде с Ястребовой стало еще очевиднее, зачем русский язык в украинском суде. Проектировщик-истец начала по-русски цитировать нормативные акты. Я останавливаю, говорю — «пункт назовите». Открываю этот пункт, а там текст совсем другой, т е даже при переводе другой. Понятно теперь, зачем русский язык в процессе? Выбить сторону, дезориентировать и под видом «перевода» подсунуть липовые аргументы и доказательства. Именно поэтому я требую и буду требовать перевода на государственный язык всех документов в суде. И при вопросах мне на русском делаю как в Прибалтике: «Я не розумію російською. Українською, будь-ласка». Правда, представитель Донецкой областной коллегии адвокатов Н. Нечитайленко, проявив невиданную «юридическую» грамотность, возразила мне «Вы имеете право на переводчика». «Я?» — переспросила я. В зале судебного заседания воцарилась тишина, как в последней сцене «Гамлета». Это у судьи Ястребовой. А с судьей Бадаховой было еще веселее. Эта тройка судей начала требовать с третьего лица Ямковой, которую я представляю, денег за перевод с неизвестно как возникшего русского на государственный украинский. Я уже им и вежливо, и как детям попроще объясняла, что в соответствии с законом Украины «Про засади державної мовної політики» перевод осуществляется без дополнительных затрат для сторон. Но один особо резвый судья, который почему-то оказался и в тройке Бадаховой, и в тройке Ястребовой, не унимался и продолжал мне объяснять, что по закону (утверждал, что это норма КАСУ), мы, мол, должны денег заплатить. Милый такой молодой человек в суде работает. Правда, потом эта же тройка судей после моих письменных пояснений «финансовые требования» сняла, но, как говориться, осадочек-то остался. Меня умиляло, как они разыгрывали игру «а как ты успеешь с русского на украинский перевести и в нормативном акте найти». Нарушали, конечно, но впечатляла наглость и уверенность в безнаказанности.

Итак, что у нас происходит с языком, и откуда депутат-грамотей из Партии регионов взял свою идею суржика как государственного? Объясню. Украинский язык имеет романо-германское происхождение, т е жесткую грамматическую конструкцию, в которой нельзя переставить местами слова. Конструкция английская строится как «то-то есть то-то», украинская аналогична «ця жінка є суддя». В русском языке, имеющем другое происхождение, сказуемое необязательно и порядок слов может меняться без потери смысла с частичной сменой эмоциональной окраски — «эта женщина — судья», «судья эта женщина»», «женщина эта — судья». Ни в английском, ни в украинском такая перестановка слов в предложении невозможна, грамматической конструкции «ця є жінка суддя» просто не существует. Вот в этом разница. Что же происходит сейчас? Безграмотность, возведенная в абсолют, проникла во все сферы нашей жизни, добралась до Верховной рады (кстати, в русскоязычной Украине не прижилось «Верховный совет»), и вот мы уже читаем: «Кодекс України про адміністративні правопорушення. Стаття 72. Пошкодження лісу стічними водами, хімічними речовинами, нафтою і нафтопродуктами, шкідливими викидами, відходами і покидьками». Внимание! «Покидьки» — это «отбросы; отребье; подонки». Т е отбросы, но в значении «отбросы общества». В Верховной раде Украины не заморачивались и перевели, видимо, через автопереводчик. Синонимов не нашли. Так и осталась норма про то, что загрязнять леса сточными водами, отходами и подонками — это плохо.

А эта «чудесная» русская конструкция, которая, как зараза, распространяется среди депутатов от Партии регионов и перебросилась уже на министров: вместо «я заявляю о том, что…», «я говорил о том, что…», эта конструкция гуляет в абсолютно несвойственном ей варианте «мы поможем людям о том, что…», «мы сделаем о том, что…». И эта конструкция есть в речи у регионала Ефремова (образованный же вроде человек!), Бахтеевой, а теперь еще и министр Лавринович заразился. Да, но это уровень знания русского языка в возрасте до 6 лет, когда ребенок слова уже знает, а предложения грамотно складывать не получается. Зачем я об этом? Дело в том, что нации, которые опускают свой язык до уровня разговорного, умирают, распадаются, а вернее, растворяются в мигрантах. Литературный язык предполагает большое количество жестких норм, нарушение которых осуждается обществом. Так нация защищает себя от размывания чужаками. Пока приезжий выучит язык с жесткими грамматическими конструкциями (литературная форма), он перестроит свое мышление, изменит поведение и таким образом станет похожим на представителей той нации, в стране которой живет. А нация, позволяющая размыть и уничтожить литературную форму своего языка («процентна ставка 20 відсотків») делает доступной свою территорию для всех приезжих, потому что литературный язык могут выучить только лучшие. Нации, которые требуют грамотного разговора на своем языке, отбирают элиту из мигрантов. А отбросы уедут туда, где язык выучить проще. В России Путин очень часто использует в своей речи жаргонизмы, и нации это нравится. Это фаза распадения и ассимиляции, исчезновения, что мы и наблюдаем в связи с экспансией востока на российскую территорию. Украинскую же нацию сегодня уничтожают политики, которые не умеют разговаривать ни на украинском, ни на русском. Грамотно разговаривать. Им трудно, они не в состоянии освоить сложную грамматическую форму. Это от них мы слышим по телевизору, как они «делали о том, что». И в этой ситуации мы устраиваем многоязычие в судах с явным неуважением украинского языка? Судьи меня спрашивают: «Зачем Вам перевод?».

Мне интересно, когда же наступит тот момент, когда президент Украины Виктор Федорович Янукович объявит какой-нибудь год не «годом спорта», не «годом людей с ограниченными возможностями», а «ГОДОМ ГРАМОТНОСТИ». Будет такое, как Вы думаете? Потому что иначе компании в стиле «Бухать не модно!» уничтожат вначале государственную власть, а уже потом государство Украина. Поэтому именно власть государственная, Президентская должна быть заинтересована в том, чтобы прекратить вакханалию в судах, выучить украинский и задать высокие стандарты литературной речи. А то наши полиглоты-судьи так лихо научились под маркой двуязычия незаконные решения проталкивать, что вопрос только один: «А что по этому поводу думает Президент?».

Кстати, в стране рождается новая чудная мода — первые ростки высмеивания безграмотности. Кто-то в интернете использовал оговорки Николая Яновича (Азарова) и создал поговорку «Когда тебя кусает кривосися, ты становишься папередником».

Что же касается грамотных судей, то я все же приведу фамилии тех, кого я уважаю и считаю судьями с большой буквы: Донецкий апелляционный административный суд — Сухарьок, Гаврищук, Билак, Яманко, Ворошиловский районный суд г Донецка — Переверзева, Коллегия уголовных дел апелляционного суда Донецкой области — Огурецкий, Фоменко, Свиягина, Демьяносов. Это я к тому, что Бадаховское, Ястребовское и прочих «Зачем Вам нужно выполнение нормы закона?» есть на что менять, есть на кого. Вопрос политической воли. И выживания нации. То есть президентский вопрос».

Оригінал тексту тут.