Интервью с "сентиментальным журналистом, который не может иначе"

Корр: Расскажи, как родилась идея проекта Chtivo.org?

Алексей Бобровников: Я понял, что в Украине невозможно продать рассказ. Можно продать все, что угодно: ношеную одежду, стихи для песен с рифмами "ать-колотать", порошковое пиво, но рассказ продать нельзя. Не потому, что его никто не читает, а потому что те, кто издают книги-газеты-журналы считают, что читателю это неинтересно. То есть Янукович там какой-нибудь интересен, а хороший рассказ - нет. 

А я считаю, что это чушь, потому что все круглые сутки сидят и читают что-то. Просто редакторы в газетах или на сайтах, претендующих на серьезность, решили, что рассказы и скетчи - это не их жанр. Бедняги... Они так решили, а их авторы, вместо того, чтобы вкладывать свою энергию в газетную заметку, которую захочется прочесть, делают свою работу для галочки, а сами самозабвенно пишут в фейсбук.

Еще одна проблема - язык. 

Год назад я написал повесть и начал искать издателя. В одном крупном издательстве мне сказали, что текст им очень понравился. Я обрадовался, говорю: "ну, класс, что дальше?" а они говорят: "ничего". Я спросил "почему?" Ответ был: "язык не тот".

Я говорю: ребята, вы что всерьез хотите сказать, что если украинец идет покупать на рынок икру, и видит, что слово "икра" написано по-русски, он скажет: “извините, у этого товара российский акцент, тому моя донька таке їсти не буде”? Рынку разве не все равно, на каком языке написано, если это вкусно?

Меня попросили не передергивать факты: рыба, мол, – это рыба, а чтиво – это чтиво...

Я тогда понял - дальнейшее общение бесполезно. И впервые осознал, что в Украине рынка нет. Черт, так странно было: я половину своей сознательной жизни занимался деловой журналистикой, писал там что-то про финансы, про рынки, и только сейчас понял, что интеллектуального рынка в Украине вообще не существует...

Наверное, нужно было своим, пусть минимальным, но своим, а не чужим делом, заняться, чтобы понять это... И тогда я подумал, что раз рынка нет, нужно попытаться его создать. Так появилось Чтиво.

Корр: Как ты начал воплощать задуманное? 

Алексей Бобровников: В одном из своих интервью Эрих Фромм говорит, что в современном мире человек - это товар, и если он не может продать себя, то лежит на полке и страдает от депрессии.

Так вот, я в Киеве в какой-то момент себя почувствовал ненужным товаром.

Тогда я решил плюнуть на все это и сделать себе подарок. Он мне обошелся долларов в 30, наверное. Короче, я зарегистрировал домен Chtivo.org и сделал сайт, куда все, кто умеют писать хорошие рассказы могут прислать чтиво.

Корр: Кто тебе помогает? 

Алексей Бобровников: Никто. Нет, неправильно... Авторы очень помогают. Недавно один автор прислал великолепную повесть, от которой я смеялся не меньше, чем после Замысла Войновича. По стилю это сатира, но очень тонкая и острая, даже лучше булгаковского Багрового острова. 

Я понял, что в Украине есть масса авторов, которых никто не знает, но которые стоят гораздо дороже, чем многие раскрученные имена.

Например, Матвей Никитин. Человек написал первую в своей жизни повесть и прислал на Чтиво. 

Любко Дереш прочитал ее и написал потрясающую рецензию: мол, "Матвей работает с текстом, как с драгоценными камнями..." Еще есть авторы скетчей, например, журналистка Ольга Кашпор с очень пронзительными короткими историями... А где все это на книжных полках?

Корр: Ты говорил о "языковом вопросе". Какие правила у тебя на Чтиво?

Алексей Бобровников: У Chtivo.org нет дискриминации по языковому принципу – интересные тексты принимаются и на украинском. 

Тексты, которые приходят, я, как правило, не редактирую и принимаю только то, что очень нравится. Главный и единственный критерий – это должно быть вкусно, привкус должен оставаться на языке, и чтобы хотелось читать вслух. Такие тексты идут медленно, но авторы понемногу привыкают...

Корр: Как так получилось, что сборник твоих рассказов Семь свиданий со смертью появился на Amazon?

Алексей Бобровников: Когда я понял, что с украинскими издательствами разговор лишен смысла, возник вопрос: “что делать дальше?”

То, что я пишу - это не детективы, не любовные романы, а смесь репортажа и скетча. На сегодняшний день это жанр, который издательства в наших странах не принимают…

Мы договорились о сотрудничестве с одним знакомым издателем, специализирующимся на электронных ридерах. Та книжечка, что висит на Amazon - это маленький сборник, всего сорок с чем-то страниц. Но когда я узнал о том, что двадцатистраничный рассказ одного малоизвестного русскоязычного автора входит в 50 самых продаваемых книг на Амазоне в ценовой категории до 8 долларов, я понял, что вся эта свистопляска с языком и монополией издательств закончилась. Асталависта, бейби... Дальше, надеюсь, будет больше!

Корр: Расскажи о жизни до Чтива

Алексей Бобровников: Я когда-то работал в самой лучшей в Украине газете с самыми талантливыми и трудоспособными людьми, но потом понял, что за целый год не написал ни одного очерка, от которого у людей были бы глаза на мокром месте. И тогда я бросил карьеру, которую десять лет выстраивал, и ушел... 

Дальше разное было - и телик, и документальные фильмы. Но если откровенно, больше всего на свете люблю газетную работу, ощущение, когда есть кусок текста, который вот сейчас, в эти секунды, кто-то читает. Мы проморгали нашу журналистику в 50-70-е, может, немного позже. Не знаю, если честно, когда...

Была такая эпоха, когда Маркес, еще до своих 100 лет одиночества сидел у себя в Баранкийе и писал фельетоны в местную газету на вольную тему. И получались тонкие, красивые сентиментальные штуки на 8 тысяч знаков или хороший подвал газетной полосы...

На западе этот жанр еще несколько лет назад существовал. Какие там репортеры иногда попадались... Например, Хассан Фаттах из Нью-Йорк Таймс... Его очерк Когда цифры снова становятся людьми (When numbers became names again) о бомбежках в Ливане я до сих пор наизусть цитирую... а ведь семь лет прошло! В Украине я не знаю ни одного издания, в котором можно было бы готовить такого уровня тексты.

Мы одно время с моим другом Олегом Арестарховым пытались во что-то подобное превратить газету Вечерний Киев, но мер Киева Черновецкий и его группа поддержки начали присылать свои "темники" и нам пришлось уйти... 

У нас жанр фельетона практически умер, не родившись, от него остались только пасквильные колонки в каких-то партийных боевых листках... Я такое называю: "ни Х ни Б" - "не хочу не буду"...

Корр: Ты сейчас живешь в Грузии. Как ты там оказался? Как живется? Хочется обратно?

Алексей Бобровников: Я когда-то для себя так сформулировал: Грузия, это место, где очень искренне предлагают себя... А кому такое не понравится?

На самом деле я сейчас делаю книжку о Грузии. Там будут репортажи и фото… Фотографий, наверное, даже больше, чем текста... Иногда хочется меньше говорить, а делать больше снимков в ч/б.

По Киеву я не скучаю нисколько, но буду там бывать и даже жить периодически… В конце концов в эпоху интернета уже вообще не важно где ты находишься территориально.

Корр: Ты недавно написал письмо Тимошенко на Украинской правде - Письмо искреннего недруга. 

Алексей Бобровников: Я подумал, что в Украине не хватает какой-то смеси Нельсона Манделы, Тиберия Гракха, и тех ребят, которые пару лет назад в Исландии свергли финансовое лобби и объявили дефолт, т.е. фактически провозгласили страну банкротом и вынудили мировое сообщество признать их правила игры. 

Чего в Украине не хватает, если разобраться? Выдержки, терпения, (как у Нельсона) лобби среднего класса (это Тиберий Гракх) и здорового авантюризма а-ля "фак зы систем"...

Я не вижу в Украине таких политиков, но я подумал, что если Юле в тюрьме удастся выжить и переосмыслить какие-то вещи, из нее могло бы еще что-то получиться. Звучит очень наивно, я знаю. Вообще всерьез говорить о чем-то с украинскими политиками это наивное занятие, но Юля слишком талантливая, чтобы бросить ее, даже не оставив записки. Вот я и подумал, что надо написать ей письмо... 

Корр: Она ответила?

Алексей Бобровников: Не звонит пока :)