Леонид Кравчук, похмелье и ответственность за слова

Третьего дня испольнилось 80 лет со дня рождения первого президента Украины. В 1997-м, работая в первом украинском глянце LOOKS International, я захотел взять у него интервью. Имелись и выходы: среди начальников Фонда Кравчука (Фонд содействия развитию искусств Украины) работал хорошо знакомый мне искусствовед. Только устроить встречу по блату, как предписывала советская практика, не вышло. Писались письма от имени редакции, передавались в руки знакомому, однако в Фонде царил такой пиетизм к исторической персоне, что информация застрявала в бюрократических тенетах.

Но я всегда был самоуверенным. Нашел в справочнике телефон парламентской комиссии по административной реформе, которую тогда возглавлял Кравчук, и позвонил туда. Секретарша выслушала просьбу об интервью, записала мой номер телефона. Через два часа - звонок: "Добрый день. Это господин Дорошенко? Я - Леонид Макарович Кравчук". Я чуть не поперхнулся от неожиданности. Тем более, что голос в трубке звучал довольно молодо, я даже не сразу все понял. И, не задумываясь, согласился на назначенный день.

Оказалось, что это - как раз на следующее утро после моего 25-летия. Утро раннее, как у чиновников положено, а я раньше полудня вообще не соображаю. Конечно, день рожденья я праздновал с излишествами. А среди ночи позвонил из Москвы поздравить Владимир Мандриков, культовый в 90-х дизайнер, живущий сейчас в Милане. У него день рожденья - за день до моего. И мы до утра говорили про искусство, моды и секс, разумеется, выпивая. Поспать в результате удалось всего около часа.

Утром, проклиная все на свете, засыпая на ходу, и не понимая, в похмельи я уже или все еще пьян, приезжаю на улицу Грушевского. Выпиваю в кафе у стадиона "Динамо" скверный кофе и - в приемную.

Леонид Кравчук сразу понял мое состояние. И спас. Я задал только первый вопрос, а он уж рассказывал без остановки - интересно, внятно, разнообразно. Моей задачей оставалось не уронить на стол голову, подпертую кулаком. Это было одно из первых в Украине интервью Кравчука после его поражения на президентских выборах. Литредактура не потребовалась вовсе - говорил, как по писаному. 

Критично отнесясь к своим достижениям, Кравчук обозначил главную заслугу собственного правления: "В Украине процесс перехода к новой демократической жизни прошел мирно. Этого никто никогда не сможет отрицать".

О международных делах он сказал: "Украину просто не знали. Даже в тех странах, где украинская диаспора достаточно многочисленна, приходилось слышать вопросы о том, где расположена наша страна. Бывало и так. Я говорил, что нас 52 миллиона, и мне не верили. Спрашивали: "Может быть вы ошиблись, может быть вас пять миллионов?" Необоснованное отношение свысока я видел со стороны России. Россия смотрит на нас, как на некую зависимую территорию. Вообще у россиян своеобразная национальная психология. Им долго придется избавляться от имперского комплекса".

Я далек от идеализации персоны первого президента. Да и вообще, любой человек власти вызывает у меня определенное отторжение. Что же до Кравчука, то именно при нем начался развал науки и культуры в стране, на них практически махнули рукой. На моих глазах один из создателей украинского искусствознания Платон Белецкий, бедствуя материально, вынужден был распродавать коллекцию произведений искусства и библиотеку своей семьи, трех поколений славного рода интеллектуалов - прижизненные издания Вольтера, к примеру. Этот горький случай - показателен, не единичен. Да, Фонд Кравчука впоследствии выписал почетные пенсии престарелым деятелям искусства и культуры, но это было запоздалой поддержкой и неадекватной.

Однако, отдать должное Леониду Кравчуку стоит хотябы за чувство достоинства, не позволяющее спекулировать на собственных достижениях. В 2006-м тогда уже свергнутый президент Грузии, а до этого - последний министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе в интервью мне рассказал: "Между прочим, в новейшей истории Грузии очень позитивную роль сыграл президент Украины Кравчук. В 1993 году нам было очень трудно здесь. Повстанцы при поддержке зарубежных сил - россиян, чеченцев, казаков - ворвались в западную Грузию. Взяли Поти, а этот порт - основные ворота Грузии. Большинство импорта, в том числе и продукты, завозилось именно через Поти. Я лично вылетел в Москву, поскольку российские войска тоже участвовали в этом процессе, и обратился к Ельцину: "Хоть нейтралитет соблюдайте!" Ельцин же предложил расчленить Грузию на две части: восточной руководит Шеварднадзе, западной - бывший президент Звиад Гамсахурдиа. Я заявил, что это не ответ. А Ельцин: "Хороший совет тоже помогает". Я не стал ругаться, немедленно вылетел на родину и позвонил Кравчуку. Говорю: "Грузия погибает. Завтра или послезавтра закончатся все продукты. Нужно освободить Поти. И единственная страна, которая может нам помочь, это Украина". Тогда Черноморский флот был под совместным командованием России и Украины. Кравчук мне посоветовал позвонить Ельцину. И я ему рассказал, как Ельцин отреагировал. "Представьте, если бы вам предложили на две части расчленить Украину! - говорю. - Всю ответственность должны взять на себя вы. И освободить порт, иначе мы просто погибнем от голода". Кравчук отреагировал быстро: "Никому больше звонить не надо, я сейчас же даю команду. Флот сегодня же вечером направится в Поти. Завтра к концу дня или послезавтра утром порт будет свободен". И он сдержал свое слово - Поти был освобожден. Так Украина спасла тогда Грузию. Несмотря на то, что это было направлено против воли России. И я навсегда запомнил: Кравчук - человек слова".

Кстати, об ответственности за свои слова. Ни Леонид Кравчук, ни Эдуард Шеварднадзе не предложили мне выслать текст интервью на сверку. Люди, уверенные в том, что именно хотели сказать и сказали - есть ли еще такие в сегодняшней политике?