"Сильная рука" для слабой головы, часть 2

Еще одна история о "народном счастье" под руководством диктатора.

Слова: «Есть в самом понятии «демократия» нечто двойственное».

«Всему свое время. Мы развиваемся и скоро сможем дать себе роскошь быть демократическими».

О нем:

 «Надо отдать должное Стресснеру. Именно при нем Парагвай из страны, в которой даже в столице не было водопровода, превратился в более или менее стабильное государство с более или менее приличным доходом на душу населения. Но если мы хвалим Стресснера, то примерно за то же надо похвалить и Гитлера с Муссолини, не говоря уже о современных диктаторах от Саддама Хусейна до Лукашенко». (Бен Сайкс, американский историк)

«Как и многие диктаторы, он верил, что абсолютно незаменим». (Джордж Ландау, посол США в Парагвае)

С одной стороны, Стресснер – типичный военный диктатор, каких было немало в Латинской Америке и до него, и после него. С другой стороны, выходит, не такой уж и типичный, поскольку диктаторы приходили и уходили, но только Стресснер создал настолько устойчивый режим, который продержался рекордные 35 лет.

К 1948-му году, выгодно проявив себя во время бесконечно сотрясавших страну военных конфликтов, он уже был самым молодым офицером высшего командного состава в Латинской Америке. А к тому времени, когда Стресснер решил рискнуть и установить единоличную власть, все слагаемые и предпосылки для диктатуры – почти 150 лет хаоса и кровопролития, доминирование в политике военных и крупных землевладельцев, люмпенизированное население, отсутствие демократических традиций (впрочем, какие демократические традиции ? – с 1947-го в стране легально существовала одна партия – Национальная республиканская ассоциация («Колорадо») – уже давно валялись под ногами.

«Нумеро уно»

В мае 1954-го командующий вооруженными силами Парагвая Альфредо Стресснер производит переворот (погиб только один человек – шеф тайной полиции Педро Ле Петит), но не спешит объявлять себя главой государства. Уже здесь проявилась такая черта, как тяга пусть к бутафорской, но легитимности. Сначала временным президентом страны делают Томаса Ромеро, а затем под прицелами автоматов и пулеметов проходят выборы. И на них побеждает … единственный кандидат генерал Стресснер.

Претендентов в диктаторы в те годы хватало – по большому счету, вся Латинская Америка представляла собой конгломерат тоталитарных режимов разной степени жесткости, не говоря уже о застрявшем в кровавой мясорубке Парагвае. Но только Стресснер сцементировал парагвайскую диктатуру, найдя баланс между всеми политическими группировками и армией, и внедрив систему «сдержек» и «противовесов». Он безжалостно задавил все, что могло ему мешать, и наоборот, взял на вооружение полезные наработки других. К примеру, очень быстро провел чистки, выслал из страны внутрипартийного соперника Эпифанио Мендеса Флейтаса, а затем превратил «Колорадо» в одну из опор режима. И всю жизнь старался во чтобы то ни стало прятать истинное нутро диктатуры за демократической мишурой. Например, именно при нем после пятнадцатилетнего запрета были снова разрешены политические партии и в 1962-м году впервые за много лет прошли многопартийные выборы. Правда, это была только вывеска – генерал всегда сам и определял, сколько голосов на выборах получит оппозиция (из-за чего ручных оппозиционеров в народе прозвали «побирушками»). Зато в случае каких-либо международных обвинений, мог смело ссылаться на то, что даже с главной трибуны звучит беспрестанная критика власти в целом, и его самого в частности. А это означает, в Парагвае настоящая демократия, многопартийность, разделение властей…

Каждые 5 лет проходила фальсификация под названием «выборы», где генерал неизменно выигрывал – каждый раз получая не менее 80% «за». Считается, что именно его опричники изобрели такой метод фальсификации как «мертвые души» — когда в последний момент добавлялись голоса умерших избирателей. В итоге, Стресснер был одним из очень немногих диктаторов, кто имел полное право именоваться «конституционный президент республики». В народе генерала-президента было принято называть «нумеро уно» — «номер первый».

Мало кто знает, что в 30-е годы Стресснер пытался вступить в НСДАП, но тогда по указанию Гитлера заявление мягко отклонили – ведь в 20-е он служил вместе с «предателем» Эрнстом Рэмом, убитым в «Ночь длинных ножей». Тем не менее, генерал всегда оставался сочувствующим – после войны Парагвай превратился в заповедник нацизма. Здесь нашли приют 200 тысяч гитлеровцев — они надеялись, что генерал не выдаст. И он не выдал – даже в наши дни в сельве прячутся несколько десятков немецких колоний, где есть плац, казармы, аэродромы, склады. Прятались у Стресснера и бывшие диктаторы – Перон и Сомоса, и наркобароны типа Огюста Рико.

«Стронато»

Так в Парагвае называли слагаемые режима – партию «Колорадо», крупных латифундистов и армию. Держать руку на пульсе, как «стронато», так и Парагвая в целом, был призван департамент расследований – так обтекаемо называлась политическая полиция, которой заправлял Пастор Коронель.

Стресснер создал экономическую мотивацию для членства в «Колорадо». Правящая элита сама стремилась в ее ряды – в поисках выгодных госзаказов, доходов от контрабанды, валютных афер, наркобизнеса… Генерал принудительно загнал в партию всех занятых в государственном секторе, а потом и владельцев полугосударственных компаний вместе с рабочими. Для малочисленного «среднего класса» членство в партии означало доступ к нормальной работе и хотя бы какое-то продвижение по службе, то есть, парагвайский вариант «социального лифта». Крестьяне и рабочие были вынуждены вступать, чтобы выжить – только так можно было рассчитывать на займы, хорошую работу, пособия, лекарства и даже гробы. К 1989-му году в партии состояло 1, 4 миллиона парагвайцев – треть всего населения страны.

Экономика была отдана на откуп военной верхушке в виде 35 генералов и около двух сотен полковников, а также боссам партии «Колорадо». Вместе они «крышевали» госпредприятия, а военные – еще и контрабанду, которая в этой аграрной стране превратилась в главную отрасль экономики. Парагвай стал контрабандной столицей континента, где покупали и продавали все и вся: от кокаина до роскошных машин. Притом, что страна не производила кофе, в те годы она была одним из его наибольших мировых экспортеров. Для сравнения: потребление виски превосходило объемы Японии (123 миллиона человек в 1989-м против 3, 9 в Парагвае), а сигареты «Кент», «Мальборо» и виски «Джонни Уокер» стоили дешевле, чем в США.

Для правящих кругов было еще много других возможностей обогатиться. Например, за счет специально установленного для правящих группировок отдельного валютного курса. В 1988-м Центробанк Парагвая поддерживал 4 официальных курса гуарани к доллару. Например, для госпредприятий курс составлял 240 гуарани за доллар, при рыночной цене в 900 гуарани.

При Стресснере коррупция превратилась в средство управления государством. И он сознательно создавал все условия для этого, аргументируя: «Необходимо подстрекать к коррупции, так как она порождает соучастие, а соучастие — преданность». Эта схема пронизывала всю страну, замыкаясь на высших офицерах и политиках. Например, генерал Андрес Родригес, получая 500 долларов в месяц, был одним из богатейших людей Парагвая (крупнейший пивоваренный завод, сеть валютных обменок, доля в экспортно-импортных поставках, несколько ранчо и по производству медной проволоки). А одна из его резиденций была точной копией королевского дворца в Версале.

Бывший посол США в Парагвае Роберт Уайт вспоминал, как виртуозно генерал умел извлекать выгоду из промахов других. Когда посол Парагвая в Аргентине проиграл в азартные игры весь бюджет посольства, его отозвали домой. Там сначала заставили подписать чистосердечное признание, а затем… генерал назначил его министром иностранных дел. «После этого не могло быть и речи ни о какой независимости в мыслях или поступках», — вспоминал Уайт.

Но это правящие круги – всем остальным оставалось только работать за кусок хлеба. Впрочем, не всем – даже в лучшие годы безработными были каждые 4 парагвайца из 10. Но когда сегодня сторонники режима говорят, что «при генерале не было безработных», это одновременно и правда, и неправда. Дело в том, что Стресснер решил проблему в своем фирменном стиле – он просто запретил безработицу как явление. То есть, официально ее не существовало.

Стресснеру в заслугу часто ставят темпы роста экономики (самые динамичные в регионе) и масштабные проекты вроде гидроэлектростанции Итуайпу (стоимость проекта – 16 млрд. долларов) на границе с Бразилией. Но давайте рассматривать ситуацию в комплексе: действительно, тысячи паргвайцев получили работу, ВВП рос на 8% в год, а затем 9/10 электроэнергии поставлялось на экспорт, обогащая бюджет. Но, по сути, это был людоедский бизнес – вся выручка от станции оседала в карманах высших «милитари», а 80 000 человек, живших на необходимой для станции территории, были просто выброшены из своих домой на улицу без всякой компенсации.

Во внешней политике генерал ориентировался на США – например, помог войсками во время вторжения в Доминиканскую республику. И уже в 1963-м из 45 миллионов долларов бюджета американская помощь составляла 9 миллионов 800 тысяч. Посмотрим, как происходило распределение средств: генерал выделил армии 33%, 15% — на образование, 2 – на государственные работы. И так было всегда: другой половиной он все 35 лет распоряжался по своему усмотрению, то есть, в интересах собственного кармана.

Чрезвычайный президент

Чрезвычайное положение Стресснер ввел еще до своих первых выборов, а затем сохранял все время правления – оно продлевалось в общей сложности 122 раза. Если Салазар в Португалии управлял государством как своей семейной фермой, то Стресснер руководил по схеме военного лагеря. И вся страна жила как военный лагерь, где несмотря ни на какую демократическую мишуру, существовал только один реальный контроль – власть военных. Но и это была иллюзия, ведь самих военных контролировал Стресснер, поставивший себя выше любых законов и понятий.

Кроме армии, страну накрыла двойная сеть — полиции (50 тысяч человек) и созданной с помощью американцев и гестаповцев тайной полиции (16 тысяч), плюс паутина из сотен тысяч оведомителей и платных агентов. И если «побирушкам» генерал выделял несколько мест в парламенте, то с настоящими противниками режима не церемонились: пытки, расстрелы, трупы, скормленные крокодилам или сброшенные с вертолетов над океаном, были повседневной практикой… Попасть в «пытошные» подвалы тайной полиции, а потом получить срок в концлагере можно было, например, за то, что дома обнаружили транзисторный приемник – так генерал боролся с иностранным влиянием. А согласно принятому по инициативе военных закону, отсутствие портрета «конституционного президента» в доме или рабочем кабинете подпадало под такую статью как … «терроризм». Естественно с соответствующим наказанием.

Два примера: лидер Либеральной партии Карлос Леви Руфинелли к 1975-му году 19 раз побывал в тюрьме, при этом 6 раз его пытали. В 1974-м школьному учителю Мартину Альмаде стоило только заикнуться о недостатках системы образования, как его схватили, объявили террористом, затем сочувствующим коммунистам, дальше – пытки и тюрьма. В 1992-м именно он обнаружил в одном из пригородов Асунсьона «архивы террора» — личные дела, протоколы, аудиозаписи нескольких сотен тысяч жертв латиноамериканских режимов – благодаря «архивам» удалось наказать боссов охранки Чили и Парагвая.

Забитых под завязку тюрем не хватало. В гористых и выжженных солнцем районах были разбросаны более 20 концлагерей – например, Такумбу в пустыне Чако. Или концлагерь Эмбоскада, где в числе прочих отбывали наказание беременные женщины и родившиеся в заключении дети.

На откуп полиции генерал отдал сельскую местность, где полицейские боссы превратились во всемогущих местных князьков, по своему велению вершивших суд да дело.

Кроме того, Стресснер не признавал международной нормы, когда задержанному в течение 72 часов должны предъявить обвинение. А значит, тысячи людей годами сидели в жутких условиях полицейских участков по всей стране, а на вопрос, почему человека 10 лет не выпускают, можно было смело отвечать: «Не арестован, а всего лишь задержан. Обвинение не предъявлено. Выясняем обстоятельства».

Чтобы бороться с забастовками и протестами рабочих, Стресснер возродил «городскую гвардию» — полувоенные, полууголовные формирования по типу нацистских «штурмовиков» — которых натравливал на протестующих в случае каких-либо, даже самых безобидных выступлений.

Сегодня времена Стресснера пытаются представить «порядком» и «народным счастьем», а тогда из Парагвая пытались убежать любым способом – к концу 80-х за рубежом проживала уже треть парагвайцев. Во время «народного счастья», в тюрьмах побывали около 10 % населения (при количестве жителей 1, 5 миллиона в 1954-м и 3, 9 в 1989-м).

Поэтому функционировала густая сеть агентуры и за рубежом, занимавшаяся похищениями и убийствами. Именно генерал был главной движущей силой в операции «Кондор» (координация, обмен информацией и помощь в подавлении диссидентов между всеми латиноамериканскими диктатурами). Только одна эта операция, по мнению Мартина Альмады, унесла жизни примерно 100 тысяч человек в регионе.

Сколько же стоило «народное счастье» в человеческом измерении? Эти цифры до сих пор могут быть установлены только приблизительно. Как правило, наиболее расхожее количество жертв, которое приписывают Стресснеру, составляет 50 тысяч жертв. Но это в корне неверно. Так, кроме всего прочего, он развязал настоящий геноцид против индейцев гуарани, аче, тоба-маской: их травили собаками, разбрасывали отравленное мясо, охотились на сафари, в Парагвае продавались сумки и другие аксессуары из кожи индейцев, торговали детьми… Из 250 тысяч коренного населения к концу правления «Немца» в стране осталось едва 30.

«Стресснеризм без Стресснера»

В 80-х в Латинской Америке падают сразу несколько военных режимов. Тает поддержка США: доходит до того, что Рейган публично называет Стресснера «диктатором». Сразу же после этого, в 1988-м году, Конгресс отказывает Парагваю в торговых льготах и накладывает вето на помощь МВФ и МБРР, сворачиваются военные поставки. Параллельно в экономике Парагвая разворачивается кризис.

Генералу под 80, он уже редко подписывает документы и мало интересуется происходящим. А, учитывая тотальный контроль над страной, это означало, что ни один капрал не может стать сержантом, ни одна машина не может быть растаможена без его подписи. Редкие моменты, когда Стресснер подписывает чистые бланки, его секретарь Марио Бенитес превращает в выгодный бизнес. Но сам парагвайский бизнес, военные, бюрократия, «Колорадо» буксуют – они уже хотят более четких и понятных правил игры. Месседжем, что отлаженный годами механизм дал сбой, и диктатура больше не контролирует ситуацию так, как раньше, стало убийство скрывавшегося в Парагвае беглого диктатора Никарагуа Сомосы-младшего – 17 сентября революционные боевики расстреляли его лимузин прямо на въезде в столицу страны – Асунсьон.

Все ожесточеннее массовые протесты против «народного счастья», все сильнее соперничество в «Колорадо» между «активистами» (фанатики режима) и «традиционалистами» (сторонники «перестройки»). Вторых большинство, вот только сам Стресснер поддерживает именно «активистов». Когда «традиционалист» Хуан Рамон Чавес проигрывает выборы (его сторонников полиция просто не пускает в зал), а партию возглавляет министр внутренних дел Сабино Аугусто Монтанаро, «Колорадо» раскалывается. И становится понятно, что режим действительно зашатался, если даже привилегированная прослойка распалась на жестко конфликтующие группировки.

Так Стресснер превращается в главную преграду для дальнейшего существования режима, созданного его же собственными руками. Представители разных кланов вынашивают свои варианты, но всех опережает свояк Стресснера генерал Андрес Родригес (по кличке «генерал «Кокаин»): переворот 3-го февраля 1989-го — это 8 часов перестрелки и 50 трупов. Диктатор прячется в казармах гвардии, но туда пробирается генерал Овьедо с гранатой в руках и заставляет его сдаться.

А затем… Стресснер с семьей спокойно вылетают в Бразилию. Ведь у правящей верхушки к нему не было никаких претензий — они до последнего надеялись сохранить режим. Только уже без «Старика». «То, что есть сейчас – это стресснеризм без Стресснера», — так недавно охарактеризовал страну один парагвайский политик.

До самой смерти в 2006-м, в возрасте 93-х лет, генерал проживал в столице Бразилии, хотя судебное преследование ожидало его в Парагвае, Чили, Аргентине, Франции, Швейцарии, Италии и Германии. Забавно, что его многолетний соратник генерал Родригес первым делом принял решение о том, что президент Парагвая может быть в офисе только один срок.