Формализм и реализм.

Говорят, Цезарь улыбался про себя, выполняя функции верховного понтифика.

Говорят, Цезарь улыбался про себя, выполняя функции верховного понтифика. Ведь для человека мыслящего напыщенные бессмысленные церемонии, которым пытаются придать «вселенское сакральное значение» и от которых каждый раз ждут чего-то неимоверного и сказочного, хотя раз за разом ничего и не происходит, всегда выглядят смешно и нелепо. Но он их выполнял! Он играл в это. Или, может лучше сказать, игрался. Не играл через силу и со злобой. А иронично игрался. К человеческим глупостям нужно относиться снисходительно? Особенно если ты, в действительности, выше этих глупостей и сильнее людей, которые ими оболванены?  «Ну и пусть они что-то себе думают несуразное, пусть верят в почти неприкрытый обман. Пусть думают, что сильны этим. Пусть называют глупцами мудрецов, хоть даже и тебя. Это же проявление их слабости, а не твоей». Играть и играться? Соблюдать формальные правила толпы, находясь в толпе? Иначе, ведь, масса тебя в лучшем случае отторгнет, а в худшем просто растопчет. «Благой гнев» страшен и опасен. Зачем менять глупцов, если они не хотят меняться? Почему бы просто не следовать формальным предписаниям, находясь над ними, использовать их в своих целях. Говорить то, что хотят услышать, создавать видимость поступков, которые хотят увидеть. Чаще всего, в подавляющем большинстве случаев, ведь именно это «путь успеха» в обществе. Чаще всего, почти всегда. Но как же быть, когда неистово не хочется поступать по такому сценарию? Быть отторгнутым? Быть растоптанным? Или надеяться, что из каждого правила есть исключения. Они-то есть. Они есть обязательно. Но реализм, с одной стороны, восставая и бунтуя против мракобесия и формализма, стыдясь игр и игрищ, с другой отчетливо шепчет сам себе: «Исключения, пожалуй, есть. Но, вероятней всего, и теперь все закончится тем, чем это обычно заканчивается».