Не забуду мать родную или как я начал увлекаться татуировками

"СЛОН"-"смерть лягавым от ножа". "БОСС"- "Был осуждён Советским Союзом"."ЗОЯ"- "змея особо ядовитая"."КУСИЗ"-"Как увижу,сразу изнасилую..." И каких только других татуировок я не увидел в банях...

        Как-то, еще в сравнительно молодом возрасте, во время пребывания в Москве с сугубо деловым «визитом», у меня осталось полдня, которые, как говорится, никак не  употреблялись на что-нибудь «дельное». Хмурым мартовским днем, проходя мимо знаменитых Сандуновских бань, я подумал, а не потратить ли остаток свободного времени на одну из самых качественных парилок в Советском Союзе, да еще с бокалом «Останкинского». Искушение оказалось непреодолимым…

       Получив пару раз изрядную порцию удовольствия от животворящего пара, и, завернувшись в простыню, я уже было стал дремать на жестком, но достаточно комфортном диванчике. Мимовольно мое внимание привлек средних лет мужик. На его мускулистом плече в виде наколки «парил» ширококрылый орел, а чуть ниже, под когтистыми лапами птицы, красовалась дивной каллиграфичности, которой обычно отличаются первоклассники -второгодники, аналогично наколотая лаконичная фраза: «Не забду мать родну!» В моем разморенном сознании пронеслась ассоциация: забду – забвение…

      Когда вскоре мужик уселся на свободном пространстве дивана, неподалеку от меня, я спросил у него шутливым тоном: «Это, в каком же смысле понимать – не забду?»

-         Ты про что это? – крепыш изобразил тупую озадаченность, как бы не понимая моего вопроса.

-         Да, я про наколку вашу.

-         А тебя как зовут? – спросил мужичок, внезапно переходя на напористый тон и прищуривая левый глаз.

-         Вальдемар. – отвечал я все еще шутливо, и, понимая, уязвимость своего обнаженного состояния, на всякий случай, повышая «статус» собственного имени.

-         Так значит Вовик?

-         Ну, можно и так. – смирился я.

-         Слушай, Вовик, а промеж глаз получить не хошь? – рубанул мой сосед все нарастающим напористым тоном, приближающимся к истерическому.

-         Кстати, у меня, между прочим, разряд по боксу имеется. – ответил я, меняя свои интонации на менее миролюбивые и, на всякий случай, придвинул шайку поближе к себе. – Просто пообщаться захотелось за кружкой пива с приятным собеседником. А вам почему-то – промеж глаз сразу приспичило.

-         Так бы и сказал! А то «не забду» приплел ни к селу, ни к городу… Ну ладно, я ни в обиде. Наливай! – и моментально подобрев, протянул мне свой бокал с остатками пены, - Так ты, стало быть, филологию долбишь, что ли?

-         Да нет, - поскромничал я – просто уточнить захотелось. Вы букву «у» в слове «забуду» ради хохмы, что ли пропустили?

-         Ну, вот еще чего! Просто художник мне попался какой-то малограмотный…

-         А зачем вам эта надпись вообще нужна? – спросил я, допивая свое пиво, и постепенно теряя интерес к беседе.

-         Ну, чтобы доказать, что я человек слова. Типа, дал клятву и соблюдаю ее, – и как бы подтверждая свои слова поступком, он осушил бокал одним глотком.

-         А иначе клясться нельзя?

-         Так ведь все надо делать покрасивше… – и мой собеседник стал погружаться в глубокое раздумье.

Разговор явно не клеился, и я уже было засобирался отправиться в парилку, как мужик, очнувшись, ухватил меня за простынь:

-         Если ты умный такой, скажи – почему на тебе нет ни одной наколки?! Одни волосы на пузе…

-         Да, как-то даже не знаю…

-         Небось, и не женат еще?

-         Нет.

-         То-то и оно! Кто же на тебя такого позарится? Скажи мне вот, к примеру, мать свою ты когда навещал в последний раз?

-         Месяца два назад…

-         Вот, видишь! Даже к матери нет у тебя настоящего уважения!.. Забыть - когда видел!? – неожиданно он перешел на третье лицо, - Она, понимаешь, его поила, кормила, последний кусок от себя отрывала… А он мать родную теперь и в грош не ставит!

          Обмерив меня презрительным взглядом с головы до ног, он опять перешел на «ты».

-         Была бы у тебя такая же наколочка – глянул нечаянно в зеркало – сразу бы мать вспомнил! Зуб даю, тут же прикинул – а не послать ли мне ей какого гостинца..?

         После недолгой паузы, сочувственно посмотрев на мою окончательно поскучневшую физиономию, он, тоном опытного психотерапевта, продолжил успокоительно:

-         Ладно, возьмем другой аспект проблемы – наколку, как художественное произведение. Не каждый же имеет возможность держать у себя в доме стоящее произведение искусства? Тем более таскать его за собой… А так наколол на себя, скажем, Ивана Грозного убивающего сына – от женщин сразу уважение… Да, и детишкам потом баловаться будет не повадно… В баню пришел, разделся, людям удовольствие, опять же, доставил…

      Пути к отступлению отрезались окончательно, а двухчасовый сеанс в Сандунах стремительно приближался к завершению. Конца края поучениям экзотического искусствоведа-самоучки не предвиделось вовсе.

-         Да,  ты что пригорюнился то? Приходи сюда через неделю. Я тебя с корешком своим сведу. Что угодно тебе зашпандорит! Захочешь, орла – не то, что у меня – на всю спину, изобразит! Или змея Горыныча по животу задурачит… Змей тебе к лицу даже очень бы пришелся…

     Напоследок мне все-таки удалось заскочить в заповедную парилку минут на пять… Правда, остывал и переводил дух я уже в вестибюле. Однако, выйдя из сандуновских, приятно удивился перемене в погоде. Вместо мрачности поздней зимы душу согревало низкое мартовское солнце ранней весны… В лужах шумно плескались воробьи…

И в самом деле – подумалось мне – в кутерьме суетливой поездки в Москву я совсем забыл о матери. Оставалась самая малость - успеть купить ей что-нибудь памятное на 8-ое Марта…