«Партия регионов»: тотем и табу. Почти оговорка. Почти по Фрейду.

«Душевнобольной и невротик сближаются с первобытным человеком, с человеком отдаленного доисторического времени» (З. Фрейд, «Тотем и табу»).

«Душевнобольной и невротик сближаются с первобытным человеком, с человеком отдаленного доисторического времени» (З. Фрейд, «Тотем и табу»).

Кто-то скажет, что название это мелочь. В принципе, так оно и есть. В данном случае уж точно. Не назвали же себя либералы коммунистами.  Но, все же. Почему собственно «Партия регионов»? Как известно, бывают «говорящие фамилии». У одного из классиков есть даже произведение, в котором присутствует «лошадиная». А бывают, как представляется, и говорящие названия партий. Более того, это название может быть и с «торчащими ушами». Пусть и не лошадиными, а принадлежащими другому представителю того же семейства – ослу.

Бывает, люди так боятся сами себя, своей сути, что уподобляются еще одному символическому животному – буддийской обезьянке, которая в триединой ипостаси закрывает себе глаза, уши, рот: «Не вижу, не слышу, не говорю». Обезьянка противится внешним влияниям, символизируя отрешение от зла. Хотя, пожалуй, не от зла нужно отрешаться. Представляется, что просто не нужно отрешаться от добра. Но такова уж доктрина буддизма. А мы не ее собираемся здесь обсуждать. Просто для некоторых людей, более того, для достаточно обширной общности людей подобный принцип стал, кажется, способом закрыться, убежать не просто от чего-то внешнего, а от самих себя. Кстати, выбор именно обезьянки в качестве символа продиктован игрой слов в японском языке. Ведь фраза «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю» по-японски звучит как «мидзару, кикадзару, ивадзару». А окончание «дзару» в японском языке созвучно как раз японскому слову «обезьяна». Мы же будем вести речь, в некотором роде, именно об игре слов. Пускай, мы не говорим об «обезьянничестве» в классическом понимании этого слова, но, пожалуй, учитывая его эмоциональную составляющую, и это понятие тут не будет лишним. Хотя это скорее «страусиная позиция». «Голову в песок», всего и делов-то. В общем, точно определить тотемное животное в данном случае довольно сложно. Да и нужно ли? Ведь табу очевидно.

Партия регионов – это партия «не себя». «Регионы» это ведь не что иное, как эвфемизм. То есть, слово, заменяющее иное. Это иносказание. Некоторые слова люди стыдятся произносить, а некоторые боятся. Стыдятся, допустим, тех, которые порождают ненормативные. Боялись, например, обозначающие знакомые нам понятия «фараон» или «медведь». Их замещали чем-то иным. Как будто, уходя даже от упоминания «неудобных» понятий. Иногда, как в случае с «медведем», даже теряя, забывая со временем само первоначальное слово. Единственное отличие от «регионов» всех этих эвфемизмов в том, что они относятся к чему-то внешнему, к каким-то объектам. «Регионы» же – это эвфемизм самих себя. Это табу на обозначение самих себя. Это проявление ни чего иного, как стыда и боязни назвать самих себя. Это «как бы» собственных идентификатор, который позволяет себя не идентифицировать. Позволяет избежать самоидентификации. Это убегание от самих себя и от вопросов по поводу определения самих себя. «Регионы» здесь следует разуметь в смысле «как бы не целое», что означает «как бы не Украина». Прямо себя назвать боятся, стыдятся. От одного явного идентификатора отказываются, но … иного-то явного нет. А он необходим! Он нужен! Иначе ведь получается явное и отчетливое: «Я никого не люблю! Я всех ненавижу!». А так, все-таки, «не комильфо». Отсюда и возникают «регионы». Поэтому и надо сказать себе подспудно что-то вроде: «Я Украину не люблю. Это для меня пустой звук. Но Донецк, в котором живу, люблю. Должен же я что-то любить». Но тут возникает вопрос: «А как же Харьков»? - «Ну и Харьков, в принципе тоже. Он же, по большому счету, как Донецк». – «А Днепропетровск? А Кировоград, Запорожье и т.д. и т.п.». – «Ну, их тоже можно в список включить». – «А что же со Львовом, Тернополем, Луцком, Ровно? Их все в список «ненависти»? – «Давайте не будем так категорично. По большому счету, они тоже наши, хоть и с особенностями». Вот вам и суть «регионов». Признавая, не признавать. Не признавая, признавать. Отворачиваться от собственной сути, бояться ее назвать, но, все-таки, нуждаясь в оперировании каким-то понятием, подменить ее эрзацем. По сути, все эти «регионы» в сумме дают все ту же «Украину». Но, оказывается, можно поставить знак суммы, но … не суммировать. Так … легче. Вроде бы. Но, в действительности, это суррогатное «утверждение», эта подмена все же не преодолевает отрицание. Отрицание, подчеркну еще раз, самих себя. Такой подход, на самом деле, не порождает ни сопричастности, ни уважения, ни к Донецку, ни к Харькову, вообще ни к чему. Как же можно любить и уважать кого-то или что-то, в попытке убежать от самого себя. Напротив, он ведет к общему внешнему безразличию и безучастности. Осознавать себя неразрывной частью «этой» «территории», «этого» «населения» становится смешно. А также стыдно и … боязно.