Трест, который лопнул или конец третьего паханата

Сказка-ложь, да в ней - намек, добрым молодцам - урок.

В некотором царстве, в тридевятом государстве, жил-поживал да добра наворовывал Пахан.

И все у него было, и ничего ему за это не было. И подданые ему служили верой-правдой за Вуитона-Шанель-Мерседес. И даже придворный душпастырь был у Пахана. Говаривают, вместе предвыборные аферы кручивали, за что Пахан дал сему чинуше завние почетное. А второму, запасному душпастырю даже звание Метрополита Быжгородского и Тернобыльского Пахан с барского плеча пожаловал. И Мерсик неслабый подогнал, ибо не может священнослужитель в троллейбусе ездить - логика железная.

А начиналось все как в песне. Старый компартийный работник Чечеткин, как-то за рюмкой чая предложил братанам - братки, а не ломануться ли нам в политику? Братки вначале включили измену - мол, на кой шиш нам афера, на которой бабла не сшибешь? Но Чечеткин и не таких в былые времена агитировал.

• А че, грит, флаг я уже придумал, будет нашего любимого цвета и белого, чтоб лохам чистоту наших помсылов внушить.

• Как назовем-то наш Союз, Чечеткин? - спросил активный молодой пионер Кухрич.

• Так и назовем, Партия Регги — Пахан оч музон ритмичный любит.

• Ну Регги так Регги, - чокнулись братки очередным чайком и по рукам ударили.

Капитал - дело нехитрое, особенно когда партийку создает настоящий миллиардер, и по сему.

Чечеткин строго по Энгельсу и Ленину переписал избирательные обеты и пообещал быть верным идеологии за пост главы партии и вотчину в районе Конецкого паханата. Кухрич взял на себя отвлечение внимания прессы от грязных делишек подельников и увеселительные пиар-акции.

И начали бояре из Регги обещать холопам улучшения уже сегодня, повышения пенсионных милостей на целых тысячу серебрянных. Обещали минимальное месячное вознаграждение за труд холопа не ниже двух тысяч серебрянных, а вообще три-пять тысяч. Говаривали даже, что за трудовое вознаграждение можно будет целых три киллограмма картошки в неделю на семью купить. Шахтерам обещали социальные гарантии и регулярную выплату вознаграждения за рабский труд. Шахтеры были людьми добрыми, безхитростными и доверчивыми. На них-то то в казино де Руаяль и поставил партийный лидер Чечеткин, старый проходимец. Ведь только им можно было пообещать, ничего не дать и безнаказанно воспользоваться их доверием.

Тем временем Юлиана-краса-длинная коса, завидная невеста, решила составить Пахану конкуренцию в борьбе за избирателей. Что было сделать нелегко, ибо эфирное время на всех зомбо-каналах занял придворный паяц-пионер Кухрич и жрица Чертословская. Поговаривали даже что жрица наслала порчу на Юлиану и на генерального директора 6 канала. Но это - между нами, никому ни слова!

Победил конечно-же Пахан. И не потому, что мужского роду-племени, а благодаря мощному боярско-солдатскому ресурсу. Странно, но избрали Пахана даже жители Пивненской и Биннецкой некогда областей, ныне - паханатов. Что совсем неудивительно при количестве солдат и бояр, запугивающих холопов в местах тогда еще труда, а ныне - службы.

И что-то неладное начало твориться в Краине. Пахан, известный своей неземной любовью к литературе (любимый поэт Пахана - украинец Чехов, а поэтесса - Ахметова Анна), и сам начал писать. Причем, начал ПроФФесор с прозы о своей скромной жизни под знаком мало кому известного математического понятия Факториала. Закончил любитель поэзии, правда, печально — оскандалился со своей изданной по-аглицки в Австро-Венгерской Империи книгой о безграничных возможностях Краины. И проспект, призванный создать положительный образ Пахана на Западе, сослужил ему злую службу. Ибо холуи, написавшие для Пахана сей фолиант тупо скатали книженку у других авторов. Что тут началось, - Пахана даже не захотели принять в Собрание писателей Австро-Венгерской Империи.

Девица Юлиана потихоньку депрессировала после проигрыша, но особой помехи уже Пахану не составляла. Но зуб он на нее все же имел. И не долго девица ходила свободной, лишь с той разницей, что засватал ее не добрый молодец, а вместо свадебной постели почила прекрасная Юлиана на тюремных нарах. Суд был фарсом, приговор суров и совсем не по делу. Вропейская общественность вначале пеклась о судьбе завидной невесты, но потом как-то совсем о Юлиане позабыла. Ведь во Вропе есть свой Юлиан - Ассандж, а он для них равно что и Юлиана для Пахана Краины - кость в горле. Ведь никто в мире не хочет подавиться украденными миллионами и отвечать за спровоцированные войны.

Но прийдя к власти в Дворянском Собрании бывшие бояре уж не стали о холопах поминать и даже рыла свои стали отворачивать от народе, именуя его публично быдлом. Конечно, не обошлось без дьявольских чар жрицы Чертословской, по любому. Ибо так сглазить народ и государство не удавалось еше ни одному предыдущему Дворянскому Собранию, ни одному Гетьману или Визирю.

Вместо обещанных трех кило картошки в неделю их стало едва полкило на семью. Подати нужно было платить больше чем во Вропе или Пути-Путской империи. Рекет и рейдерство бояр, солдат и самого Дворянского Собрания перешло допустимые границы. Говаривали, даже что Пахан и его приближенные наворовали у государства заводы, фабрики и пароходы, а на сдачу от разворованного дочиста бюджета Краины настроили себе особняков. Пошли слухи, что солдаты внутренней службы, без образования в университете и без умения читать и писать, за одно лето службы в Тиевском Паханате получали вотчину, казну и упряжку от Пахана. Пахан верных служащих любил. Потому что сам в душе был верным служащим.

Лишь один обет избирателям выполнила партия Пахана. А именно - всем москалятам к радости, подданым батюшки царя Пути-Пута ненавистную мову, которая по наглейшему стечению обстоятельств явилась еще и государственным языком холопов живущих на территории Краины, всячески пытается Дворянское Собрание упразднить. С Зомбо-ящиков убрали квоту на краинский продукт, пытаются внушить студентам, что страны, в которой они уже лет с двадцать как живут, - не существует на карте.

Но вдруг лафа подошла к единственному логическому заключению, возможному при подобных раскладах. Холопы взбунтовались. Причем не только с Бандеровского паханата, но и даже с Конецкого и Черноморско-флотского. Созвал к себе Пахан всех мудрецов придворных, и начали они ему советы советовать. Ведь все визири достались Пахану еще со времен Страны Советов. Примечательно, что вопреки мифу о дискриминации женщин, среди советников были две дамы - одна состояла в должности старшего советника Пахана по культурно-пропагандистским вопросам, другая так, принеси-подай Одарка. И вот дамы Пахану и посоветовали, мол навешай макаронов холопам на уши, они любят лапшу очень! А мы, тоесть, дамы придворные, всегда поможем Пахану - и книженцию напишем в случае чего, даже на Западе издадим, и нужную пропагандистскую работу в массах проведем.

Особенно опасным советником была Ванка, в народе называемая Геббельсом. Та была готова за бриллиант в полкарата не только лизать пол своим длинным языком, но и болтать разную чепуху по всем доступным зомбо-каналам. А за платьишко от своей любимой Шанель как дама в зрелом возрасте, знающая где что и по чем, Ванка готова была на такое, что и подумать, не то что писать страшно. И вот, изо всех каналов Зомбо-ящика и даже по всем Интернет-ресурсам понеслись ядовитые продажные Ванкины речи, за что она получила, даже конкурируя с Чертословской, поганялово «черноротая».

Но старший визирь Пахана Азарыч - старый татарский подданный, некогда состоявший главным налоговым псом страны, говорит, ша бабы, я ща все улажу. И вот посыпались на холопов непопулярные реформы - а то Юрьев день отменили, а то подать увеличили, и запретили из крепостных выходить. Чем не методы управления подданными? Нормалек — особенно так считал старый лист казначей Пахана Кигипко. Он не только вопреки запретам паханским служащим заниматься торговлей свою ссудную конторку толкнул, но и женушку егойную активную ко всевозможным махинациям привлек. Кигипко ненавидел пролетариат и холопов. И все по той же причине, что и Пахан любил служащих. Ибо человек способен любить и ненавидеть лишь себе подобных. Кигипко всегда громко чихал на холопов, даже когда вводил новое Право о Податях, Пенсионное Право, и особенно Право Жилищное. Ведь ростовщику всегда хорошо — вне зависимости от масти власти он всегда будет успешно грабить людей. Хоть кредо грабить холопов было подпольно объявлено главным девизом Регги, вслух об этом говорить запрещалось под страхом лишиться милости и вотчины.

Вропа тоже вроде как политику Пахана не одобряла, но ничего не имела против повторного ввода крепостного права и не позволяла украинским крепостным въезд на вропейские земли. Омерика вроде как была на стороне краинских холопов, но деньги на революцию пока не прислала, то ли WesternUnion перестал на Краине работать, то ли еще что. Но все же помощь Омерики всегда остается для подданных последней надеждой.

Вобщем,фигня творится в краинском Паханате, белокаменный забор окружающий Дворянское Собрание холопы начисто поламали. Не хотим, говорят Пахану служить. Хотим Гетьманат, долой Паханат.

И тут на помощь пришел верный пес Пахана, говаривают, знакомы они еще со времен бурной опричницкой молодости Пахана. Советник Могильщик говорит Пахану: «Век воли не видать, Батя, если не сотворю провокацию для холопов». И вот, каким-то чудом удается выбросить лабуду в народ, дескать, разбойники в сием Божьем годе вооружились на тысчу пистолей лучше чем в предыдущем. Опасность массовых террактов и просто междусобуйских заварушек решительно возросла, особенно в Тиевском Паханате. Что, вцелом и в частности, удельному князьку Попковскому не мешает и дальше дерибанить стольный град, а именно земельку да старинные здания. Не брезгует Попковский также наживой за холопский счет путем переименования уездных путей да улачек.

Пахан, то ли от отчаяния, то ли наоборот, от мании величия, взбесился окончательно. В своем выступлении по Зомбо-ящику посвященному возрастающему неспокойствию в Краине, он даже попытался преподать урок НОВО-ЯЗЫКА. Он сказал примерно следующее: «А не пошли бы Вы холопы, на … В моем Паханате пенсии достойные полагаются лишь дворянам, солдафонам и дамам с ОЧЧЧЧЧЕЕЕЕЕЕЕНЬ длинными языками, которые к тому же умеют хорошенько им пользоваться»!

Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Но все ж конец Третьего Паханата не за горами. Никакие провокации умы краинцев не способны воспринять из-за приоритета добрых характеров среди них. Посему Пахан потихоньку стал наворованную казну высылать бандерольками в дружественную пока Фрику. Надеясь, ах, все еще надеясь, не повторить судьбу ее быших лидеров.

И, казалось бы, гнить девице Юлиане до пенсионного возраста на нарах, да не тут-то было. Весьма неожиданно на подмогу ей прискакал добрый рыцарь на коне черной масти и вызволил Юлиану из заключения.

Мораль сей сказки такова: бояться нужно Льва, царя зверей, а уж никак не Пахана!