Надежда ненадежных

«Мне хорошие знакомые говорят, что православные просто предпочитают перебрасывать все на волю Божию и в этом суть нашей веры. Что мне им отвечать?» - такой вопрос прозвучал на одной из встреч

«Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: "прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!" …под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение - истина Его. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым. Ибо ты [сказал]: "Господь - упование мое"; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедает о тебе - охранять тебя на всех путях твоих …»

Псалом 90

«Мне хорошие знакомые говорят, что православные просто предпочитают перебрасывать все на волю Божию и в этом суть нашей веры. Что мне им отвечать?» - такой вопрос прозвучал на одной из встреч с православной молодежью.  

Я растерялся. Вопрос требовал настолько объемного ответа, что вместить его в формат короткой встречи было не реально. В таких случаях я пользуюсь правилом: «Если не знаешь, что ответить, говори правду».

Так и пришлось сделать: «Вам нужно с ними согласиться - это правда».

 Вообще очень странно, когда светские люди выдают такой «компромат» в адрес православных. Они, апологеты атеизма или радикального агностицизма (но в любом случае - нецерковности),  ходят в рестораны, в которых лучше кормят и обслуживают. Ездят на машинах, которые престижнее и качественнее. Вступают в брак с теми, с кем, как кажется, жить будет лучше… И на пути общечеловеческого комфорта лишь одна преграда: доступность.

Мы же выбрали веру, которая лучше. Даже если она далека от комфорта земных верований, она лучше в категориях вечности. Именно поэтому она стала нашей. Не потому, что мы ее достойны. Нет. Как раз лучшая потому, что в ней есть Бог. И мало того, Он еще и призвал нас, не дожидаясь от нас заслуг, на которые мы неспособны. Призвал, невзирая на наше недостоинтсво. Так почему бы не уповать на Него? Можете представить себе веру в бога, на которого нельзя уповать? На нашего Бога можно.

Легко ли это? Они, говорят, что да. Так же свидетельствует нам и Евангелие: «иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мтф.11:30). Но почему же тогда так тяжело это нам? Почему мы, являясь «зомби, одурманенными опиумом для народа» в глазах определенной части социума, таким тяжелым чувствием Его бремя? Наш Бог – любовь и от нас требует того же: «Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мтф.5:48). Янковский в захаровском «Обыкновенном чуде», говорит, что «любовь – это теорема, которая требует ежедневного доказательства». Оспорить можно лишь в одном: ежечасного, а то и ежеминутного.

Для того, чтобы понять, всю тяжесть этой легкости нужно просто попробовать. Хотя  бы мгновение пожить на стыки борьбы ветхого и нового человека в своем сердце. Отсечь самое, казалось бы, любимое и желанное, у каждого свое, с кровью попробовать выкорчевать из своей души то, что в ней наросло за годы отсутствия Садовника и теперь мешает прорости древу Жизни… Они знают, как минимум интуитивно, что это… И именно потому не стремятся к нам. Пока. Но завтра у любого из них возникнет мысль о недостаточности собственной воли, о своей немощи пред лицом безжизненных стихий… А вслед за этим может быть и догадка о пагубности своеволия. 

А можно ли их обвинить в этом? Ведь им видна лишь эта, тяжелая, сторона. Им видны муки рождения, но не виден Тот, Кто рождается в этих муках. А нам? Мы видим Его, чувствуем сердцем и душою, пусть мгновения между окаменением и забвением, между самообманом и экзальтацией, но по-настоящему. Мы осязаем Его подходя к Чаше. И, в конце-концов, мы знаем о Нем и веруем. Но при этом предаем гораздо чаще, чем они осуждают нас.

Нам за это отвечать перед Ним, когда придет время. И в этом наша немощь и вина, но и наше достоинство и слава. Достоинство и слава, дарованные нам нашей верой. По слову Апостола Павла: «…собою же не похвалюсь, разве только немощами моими. Впрочем, если захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину; но я удерживаюсь, чтобы кто не подумал о мне более, нежели сколько во мне видит или слышит от меня. И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился. Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но [Господь] сказал мне: "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи". И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа, ибо, когда я немощен, тогда силен». (2Кор.12:5-10)

Легко ли Его бремя? Да оно ровно такое же, как и не Его. Ведь это тоже самое бремя, что вынесли праотцы из Эдема. Только утяжеленное грехами последующих поколений. Бремя независимости от Бога. Иго греха и смерти, заполнившее собою то пространство, которое изначально было предназначено для обитания Бога. Ведь в Евангелии от Матфея стиху о бремени предшествуют такие слова: «возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим…» (Мтф.11:29).

Жития Святых свидетельствуют нам: для них это бремя становилось Христовым и было воистину легким и благим. И лишь потому, что они во Христе искали не легкости, а кротости и смирения сердца…

Но тот шанс, который был использован ими, есть и у нас. И в отличии от хорошей вакансии или удачной сделки, у нас он есть всегда. И в этом тоже преимущество нашей веры. Перед нами лежит Дар, который может сделать нас другими в любое мгновение, нарушив все причинно-следственные цепочки, перевернув любую страницу нашего бытия… Где еще нам икать такой Дар, если не там, где выносят Святые Дары?

Имя Апостола Петра могло стать синонимом предательства и малодушия как имя Иуды, если бы Бог был справедлив. Но Любовь Божья сделала из него Первоапостола и ключника рая.  Обоим распятым разбойникам пришлось претерпеть свой крест до конца. Но один из них сораспялся Христу, а второй лишил свое распятие смысла.

Скорбей и испытаний хватает в любой человеческой жизни. Но мы направляемся  туда, где жизненное распятие обретает смысл. И в этом действительно во многом причина нашего религиозного выбора. Так стоит ли стесняться этого? Стоит ли стыдиться нашего упования и надежды дойти? «…я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира». (Гал.6:14) – говорит Апостол Павел.

 И вслед за похвалой крестом Христовым приходит радость православных акафистов. Честертон говорил, что «Атеист самый несчастный человек на свете. Он видит красоту заката и ему некому сказать за нее «спасибо». Можно дополнить: и не к кому возопить в скорби. Нам есть к Кому обратить и прошение и благодарность.

Означает ли это безволие христиан? Ведь именно на это намекают прозвучавшим в начале вопросом. Думаю, что несмотря на католицизм св. Франциска в этом вопросе он выразил общехристианское отношение: «Молись так, как будто все зависит только от Бога. Действуй так, как будто все зависит только от тебя». Да, мы хотим, чтобы наша воля не противоречила воле Божьей. Потому пытаемся выверять свои решения и мнения благословениями и учением Церкви. Но это вовсе не значит, что воля у православных отсутствует как таковая.

Да, порою из принципа сформулированного Франциском мы выбираем лишь то, что нам по душе. Либо оставляем делание, полагаясь лишь на молитву. Либо так увлекаемся деланьем, что теряем и молитву, и память о Промысле.

Ошибки уклона к деланью избежать сложно, так как в основе ее лежит гордыня и тщеславие, штука ранимая, в штыки встречающая любую критику и относящую ее сразу к «исходящей от бездельников». Но если человек считает себя христианином, то опираясь в любом ситуационном контексте на свои действия и силы, он сначала должен попробовать ответить себе на несколько вопросов: «А предварила ли мои действия молитва?», «Готов ли я хотя бы со смирением, а лучше с радостью воспринять, если жизнь повернется вовсе другим итогом, чем тот, который я ожидаю от моих действий?», «Не возомнил ли я о себе, что люблю тех, о ком идет речь, более, нежели Господь?», «Если что-то вовне кажется мне не таким как должно, то помню ли я, что и волос не пропадет с головы человека без воли Божьей?», «Помню ли я о тщеславии ожидающем меня рядом с любым богоугодным делом?»… и лишь после этого приступать к делу… Вовремя заданные вопросы могут остановить соскальзывание к самообольщению и прелести.

Но такая осторожность имеет и другую сторону – риск прикрытия своей лени и нерадения, равнодушия упованием на Промысел.  

Этой ошибки избежать достаточно, казалось бы, легко: нужно примерить просто всесторонность этого подхода между чужой и своей бедой. Если, например, я прошел мимо чужой нужды, переложив все на Господа, то также я поступил в своей нужде?  Что во мне: благоговейное смирение перед Промыслом или просто лень и безразличие с хорошим самооправданием? Не став делать что-то, что я сделал взамен? Куда потратил я время и силы, которые сэкономил? То, что я приобрел в результате этой экономии, не хуже ли того, что отказался делать?  Если итогом моего избегания «сомнительного деланья» стала праздность, а то и что похуже – результат говорит сам за себя. Если чужую нужду я возложил на всеблагость Христа, а для удовлетворения своих потребностей прилагаю энергию и жизненные навыки, то реальная тщетность моей веры самоочевидна. Если в своей собственной нужде я не смог возложить на Господа упования, то как мне хватит веры для искренней молитвы в чужой ситуации?..

Если я ищу всеми фибрами своей души Бога и желаю творить волю Божию, то мимо чужой нужды я пройти не смогу, если же прошел, то искал не Божьего, а своего. Равнодушие - скорее игнорирование Промысла, чем чрезмерное упование на Него.

Хотя панацеи здесь нет: едва ли что-либо может заменить врачующий совет духовника…  

Путь настолько узок, что порою напоминает лезвие ножа. Так узок и сложен, так тяжел и туманен, что порою кажется, что пройти его невозможно. Многие бросают, а еще большее количество людей предпочитают и не становится на него. Идут же им лишь те, кто знает, что только эта дорога ведет к Храму. Те, кто не может без нее. Те, кто когда-то в своей жизни, оглядев ее, теми или иными словами задал себе вопрос: «Зачем эта дорога, если она не ведет к Храму?».

Идут ли они, не срываясь? Отнюдь. Ранятся и летят в пропасть, соскальзывают и поворачивают назад. Неся потери, рубцуя раны, возвращаются назад, на единственный Путь, Который есть Истина и Жизнь. Может, у них больше сил? Может, они чем-то уникальны? На самом деле они просто знают самый большой и самый несекретный секрет во Вселенной: если попросить, обязательно придет помощь. И Он примет на свои плечи тяжелое бремя, и оно станет легким. Потому что две тысячи лет назад Он остался в одиночестве на кресте, призывая Отца, чтобы больше никто и никогда из призывающих Бога, не остался один.        

Павел Бройде