Двенадцать мифов о Порфирии Иванове и его Идее. Миф восьмой

Миф о мифе

Когда я только начинал читать «Историю Паршека», меня смущал один вопрос: зачем это нужно было Учителю так скрупулезно и дотошно описывать всю свою жизнь в тетрадях? Ну ладно, после озарения: как шел, как лечил, как стихию останавливал, как немцы пытали. Но зачем ту, прежнюю жизнь ворошить, где воровал, ругался, играл в карты?

Однажды, как током прошибло: писал для того, чтобы мы из него миф, икону не сотворили. Писал, чтобы мы знали: «человек за все в ответе» – любой человек, каждый из нас. И в какую бы грязь он ни попал, в какой бы яме он ни оказался, на какое бы дно ни опустился, всегда есть возможность встать, отряхнуться, и начать жизнь с чистого листа, и подняться до той высоты, которая и носит имя Человек. «И хорошее нашел, из плохого, что прошел», — как Учитель говорил. 

Но нам всегда легче иметь дело с мифом. Миф легче запоминается. Многие детали мифа являются символами. С ними легче оперировать, в них легче верить, очень часто детали мифа тебя как бы не касаются. Мифы складываются столетиями, тысячелетиями. Мифическое существо – это всегда сверхчеловек, наделенный какими-то сверхъестественными способностями, и ты думаешь: вот раньше было время – чудеса да исполины, а сегодня измельчало все, выродилось. Хотя на самом деле ничего не выродилось, и ничего не измельчало. Просто нам так удобно: не видеть и не хотеть разобраться, а верить в то, что наработано, общепринято, канонизировано. Так комфортней и спокойней – вместе мы не можем ошибиться. Чушь! Вместе мы ошибаемся чаще всего! Историю творят чудаки-одиночки, осмелившиеся бросить вызов устоявшимся канонам и стереотипам.

Вот и получается, что хождение по воде – это чудо, непорочное зачатие – тоже чудо; а вот 50 лет в зной и лютый холод голым и босым – это чудачество, остановленный шторм – случайность, побежденная сибирская язва или рак четвертой степени – самовнушение. Да и большинство наших новоявленных «научных теорий» и «медицинских исследований» служат лишь оправданием нашей лени, беспомощности и неуемному стремлению к наживе за счет другого.

Подробности в тетрадях Учителя не позволят скатиться в мифотворчество. Но постойте, скажут скептики, возможно, в этих самых тетрадях Порфирий сам о себе творил миф? Во-первых, до сих пор еще живы многие свидетели его земного пути, на которых он испытал свои силы, помогая избавиться от самых тяжелейших недугов. Во-вторых, меня всегда поражала точность и скрупулезность описания Учителем того или иного события: адреса, должности, фамилии. Это для потомков! Имеются архивы – пожалуйста, если нужно, сомневаешься в чем-то – документальное подтверждение найти просто, было бы желание.

Мы можем ломать копья и сомневаться: видел ли Гагарин образ Порфирия Иванова в иллюминаторе корабля «Восток», спас ли Учитель американских астронавтов на Луне? Но для меня это ничего не доказывает и ничего не опровергает. Это вообще не главное в образе Порфирия. Чем дольше живу, тем больше понимаю, что самое главное чудо состояло вовсе не в этом. Многие религии говорят: веруй – и ты спасешься. Спрашивается, от чего? От того чтобы быть человеком здесь и сейчас?! Порфирий Иванов привносит в ответ на этот вопрос новое измерение: вот тебе мои советы – делай, мне вера твоя не нужна! Начни, попробуй, а там все сам решишь, во всем самостоятельно разберешься – от чего, зачем и как спасаться, только делай с душой и сердцем. Но в том-то и парадокс, что мы крайне не хотим обретать это новое измерение.

Если бы Порфирий Иванов был мифом, о нем давно бы уже забыли, ибо никакой литературной, художественной или эстетической красоты книжнику или сытому обывателю он не принес. Но Учитель принес красоту нравственную, к которой любой нормальный человек подсознательно стремится всю жизнь. Мы знаем как надо, но у нас слово всегда расходится с делом. А у него – делом подтверждается! Из-за этой правды и прямоты Порфирий Иванов при жизни был крайне неудобным человеком и таким же неудобным остается и по сей день. Потому как, чтобы его естественную – босую и холодную – правду принять, нужно от своей теплой, сытой и удобной неправды отказаться.