Израильский эксперт: "Экология должна стать политическим трендом"

Скажи, как сегодня в Израиле обстоят с экологическими протестами? Какова роль общественности и власти в этом вопросе?

Общественность в данном вопросе – это всего лишь инструмент давления. Сама общественность не может ничего добиться. В серьезной промышленной компании всегда имеется юридический отдел, а также ряд специалистов, занимающихся измерениями и контролем. Они выходят к толпе, которая кричит «Долой!», и показывают цифры измерений: вот такие нормы американские, вот такие европейские, вот такие израильские, а вот такие наши выбросы. И если обвинения общественности не подкреплены цифрами, то с компанией ничего не смогут сделать. Также нужно понимать, что крупный концерн в состоянии нанять любого специалиста в стране и за рубежом, который покажет в суде совершенно безапелляционные данные.

В Израиле существует министерство экологии, действуют очень строгие нормы, как по органическим, так и по неорганическим выбросам. И пока выбросы с предприятий находятся в пределах установленных норм, их действия полностью законны. Но как только предприятие превышает эти нормы, то тогда оно оказывается совершенно беспомощным перед органами власти. Против промышленников выставляются иски, заканчивающиеся штрафами или определенными обязательствами, которые, как показывает опыт, всегда выполняются.

Кроме того, на каждом израильском предприятии сегодня существует лицо, несущее уголовную ответственность за несоблюдение экологических норм. В случае если нормы нарушены впервые, он получает предупреждение, во второй раз его арестовывают. В тюрьме, по правде говоря, никто не сидит, все заканчивается штрафом, выписанным на само предприятие. Но это все для уважаемого человека, топ-менеджера предприятия, очень неприятная процедура. К нему приходят, надевают наручники, снимают отпечатки пальцев, сажают на пару часов в КПЗ. К тому же такой факт биографии сказывается и на возможность въехать в некоторые страны. Могут просто не открыть визу. Во многих предприятиях роль этого лица играет непосредственно директор. На крупных предприятиях чаще назначают «зиц-председателя». После его ареста производится слушание в присутствии адвокатов предприятия, адвокатов районного совета. Против химического завода среднего размера и у нас, и в Европе присутствует до сотни открытых административных дел и 2-3 уголовных, с которыми юристы предприятия вынуждены бороться. Некоторые иски выигрываются, по остальным платятся штрафы.

То есть ключевую роль в контроле над промышленными предприятиями играет не общественность, а органы власти?

Совершенно верно. Это вопрос политический. Если народ хочет установить контроль над выбросами, то экология должна стать политическим трендом, кому-то должно быть выгодно сделать на этом политическую карьеру. Иначе ничего не будет работать. Сегодня в Израиле новый министр экологии приходит и сразу думает, чтобы ему еще такого сделать промышленникам. Как бы закрутить гайки. А еще в 1990 году этого всего не было. Были очень примитивные нормы по выбросам, были ужасные запахи. Сейчас существуют нормы по запахам, все переведено в PM, в доли ароматических веществ, и предприятие могут оштрафовать не только за вредные выбросы, но и за беспокоящие запахи. Раньше было так: не нравится – не нюхай.

Недавно был принят так называемый «Закон чистого воздуха». Но он еще не вступил в силу. По новому закону речь уже не идет о существовании предприятия в рамках норм. По нему, существование предприятия, как такового, уже есть нарушение норм. Проектируя новый цех или новых завод, компания должна составить список предполагаемых выбросов, которые находятся в рамках норм, подать этот список в министерство экологии и ежегодно оплачивать все выбросы по установленному тарифу.

Скажи, учитываются ли в Израиле метеорологические условия, когда речь заходит о превышении выбросов. Например, усиливается ли влияние выбросов на здоровье во время хамсина? Это может быть смягчающим фактором для предприятия?

Есть объективные природные условия, и они должны учитываться. Завод построен в той климатической зоне, в которой он построен. Кстати, сам по себе хамсин не несет проблем. Проблемы у нас несут дожди, которые прибивают к земле испарения. А вообще, экологические установки должны выдерживать климат. Роза ветров известна, количество осадков известно, давление известно. Если цех не работает в этих условиях, это значит, что его просто неправильно спроектировали. И промышленники должны привести свою собственность в рамки установленных норм или закрыть предприятие.

Расскажи подробнее о способах очистки промышленных выбросов, которые применяются на вашем предприятии и вообще в Израиле.

Государство продает услуги сжигания твердых и жидких отходов предприятиям нашей промышленной зоны [Ромат Ховав]. Но, во-первых, это очень дорого. Государство устанавливает очень большую цену за свои услуги, чтобы заставить заводы ограничить количество этих отходов. Во-вторых, есть такие отходы, которые невозможно сжигать. Некоторые из них не горят, а некоторые в процессе сжигания дают настолько ядовитые газы, что их рациональнее захоронить, чем сжигать. Для этой цели делают специальный могильник, оборудованный по определенным требованиям. И хоронить отходы там, можно сказать, «золото». Государство берет совершенно невероятные суммы за эти услуги. Все это стимулирует заводы искать какие-то альтернативные решения. Государственные органы, в частности районный совет промышленной зоны, смотрит на любой завод, как на «черную коробку» и очень жестко контролирует все, что из нее выходит: газообразное, жидкое и твердое. Находясь в рамках установленных норм, завод может применять внутри этой «черной коробки» самые разные патенты.

Наше предприятие [завод Махтешим] производит вещества, которые традиционно называют пестицидами и гербицидами. Но это устаревшие названия. Сегодня нельзя просто так отравить насекомое. Такие овощи и фрукты никто не купит. Мы производим довольно сложные молекулы, яды, которые влияют на насекомое на генетическом уровне, лишают его способности размножаться. Также мы производим фунгициды (противогрибковые вещества). Но не стоит их путать с противогрибковыми кремами или мазями. Это совершенно иная отрасль, с совершенно иным уровнем контроля и ценовой политикой. Наши фунгициды используют не в медицинских целях.

Экология химической промышленности состоит из трех состояний вещества: газы, жидкости и твердые отходы. Основной объект органического синтеза – это реактор. В реактор закладываются составляющие, там они перемешиваются, затем реактор нагревается или охлаждается. И мы получаем конечный продукт, а также побочные вещества. В процессе получения конечного продукта мы минуем этапы, на которых выделяются чересчур ядовитые и даже смертельные вещества. Уже на первых этапах производства необходимо заниматься, во-первых, газами, во-вторых, жидкостями.

Необходимость в системах защиты возникает даже на этапах хранения веществ. Вот это карбонилсульфид фарм . Область, где хранится карбонилсульфид. Ядовитое вещество, ужасное для окружающей среды, т.к. оно устойчиво. Раньше это вещество хранили довольно небрежно в бассейнах, залитых водой (карбонилсульфид тяжелее воды). Сейчас мы построили стену из специального бетона, который остановит вещество до того, как мы начнем его откачивать.

Но перейдем к системам очистки газообразных веществ. Важное место в этом вопросе занимает хлор. Хлор – это наш кошмар и кошмар райсовета. Если хлор вырывается наружу, то это катастрофа. Но с хлором просто. Хлор мы можем довольно легко уничтожить. Самый древний и самый верный способ газоочистки – процесс скрабинга. Берется колонна, в середину которой набиты пластиковые волокна (так называемое шевроновое наполнение) впрыскивается газ, который нужно очистить, подается большое количество воды. Вода задерживается на этом наполнении и вымывает газ, газ превращается в жидкость с кислотным pH, которая стекает в нижний уровень колоны. При помощи каустической соды мы нейтрализуем эту жидкость. Она перестает быть коррозийной. И далее мы отправляем ее на переработку жидких отходов. Этот способ очень хорошо работает, когда мы имеем дело с хлором. Хлор неорганическое вещество. При реакции он дает соляную кислоту, которую легко нейтрализовать едким натрием. Но некоторые газы несут в себе много органических веществ, для которых очень сложно подобрать режим скрабирования. Установленные сегодня нормы делают скрабинг не достаточно удовлетворительным способом очистки для предприятий, которые имеют дело с органическими отходами.

Как вы поступаете в таком случае?

Газы, выходящие из скрабера, идут в соседнюю установку, которая называется термо-оксидайзер. Это огромная газосжигательная печь высотой 30 метров. В ней газы вместе с некоторыми сопутствующими материалами, попадают в пламя, температура которого достигает 700 градусов. Любые органические соединения в ней распадаются на неограниченные и доводятся до разрешенной концентрации. Дальше они выходят в трубу. На трубе стоит около 15 датчиков, фиксирующих состояние выбросов. Мы передаем данные в райсовет. Кроме того, чиновники могут прийти с неожиданной проверкой. Если мы где-то нарушаем и врем, то начинается спор, приглашают еще одну компанию, которая делает дополнительную проверку. Начинается спор. Как правило, мы побеждаем, но иногда нас заставляют тратить дополнительные средства.

Можешь назвать соотношение средств, которые предприятие тратит на экологические установки и собственно на производство?

Треть всех капиталовложений в производство идет на экологию. При этом сравнение разовых вложений в производство и экологию выглядят еще более впечатляющими. Вот весь этот цех для работы с органическими газообразными выбросами стоил нам порядка 18 миллионов долларов. Это цена двух производственных цехов. За 8 миллионов долларов я могу построить еще один цех фунгицидов. Кстати, чтобы нам в Израиле разрешили сжигать торф, нужно построить  именно такую установку.

Рядом расположен аварийный цех. Танк, наполненный активированным углем. В случае если оксидайзер выходит из строя, мы направляем поток газов сюда. Он может в течение 2-х недель поглощать газы. Затем активированный уголь следует заменить. Это стоит около 100 тыс. долларов. Активированный уголь имеет способность переполняться, и когда он переполнен, он ничего уже не поглотит. Т.е. такой способ очистки тоже можно применять, но он очень затратный. Поэтому мы используем его, как запасной вариант.

- А вообще, с какими производителями очистных сооружений вы имеете дело?

Очистное сооружение – это не готовое оборудование, которое можно купить. Это цех, который нужно спроектировать, как любой цех. Спроектировать, собрать и запустить. У производителей чаще всего покупают только технологии. А дальше, когда куплены технологии, предприятие само конструирует очистное оборудование. Ведущими странами в этом плане являются Германия и Швейцария. Самая большая и серьезная компания – это немецкий «Bayer». Мусоросжигательный цех нам делала швейцарская компания «CTU». Вообще, по каждой специализации есть несколько компаний. Если говорить о решении для Украины, то я бы советовал обратить внимание на китайских производителей. Практически у всех европейских технологий есть китайские аналоги, которые намного доступнее по цене. У нас они не применяются только потому, что они не сертифицированы в Израиле. Кстати, контрольный пакет акций нашего завода принадлежит китайцам. Что касается качества, то это вопрос времени. Я полагаю, что через несколько лет, оно не будет уступать европейскому.

- А что ты скажешь о технологиях «Siemens».

«Siemens» может построить стандартную установку подо что-то, что уже существует в мире. Если производство хоть сколько-нибудь уникальное, то Сименс здесь не подходит, т.к. он не занимается адаптацией.

Сейчас я тебе покажу еще одну «мусоросжигалку», которая кардинально отличается от той, что мы видели. Здесь мы видим совсем маленькую установку. В ней газы сжигаются при низкой температуре, но при хитром наборе катализаторов. Но есть одна проблема. Катализаторы, которыми наполнен этот танк, настроен на определенный коктейль газов. Если что-то меняется, то установка перестает работать.

Вот это газоанализатор. Самый простой. Тоталорганиккарбон. По нему ты можешь определить, сколько органики ты выбрасываешь в трубу. Такой анализатор стоит около 40 тыс. долларов, включая запуск, подключение и так далее.

Одна труба – один анализатор?

Да.

А окружающую среду вне промышленной зоны он меряет?

Он может измерить окружающую среду, но его эффективность будет ограничена несколькими метрами. Ведь газ сначала уходит в облака. Затем может выпасть вместе с росой утром. Причем может выпасть в 50 километрах отсюда.

Здесь написано «Modcon Systems». Это компания производитель?

Это одна из крупнейших компаний, которые производят подобное оборудование в Израиле.

Анализаторы окружающей среды у нас тоже есть. Вот это электрохимический анализатор, который фиксирует состояние воздуха. Его мы используем в тех местах, где есть вероятность аварии. Цеха проектируются изначально так, чтобы и в них не было выбросов выше нормы. Но в случае аварии выбросы бывают, и эти анализаторы служат для предотвращения аварии. Кроме того, есть так называемые «неочаговые» выбросы: плохо закрытый кран, например. В свое время нас обязали нанять датскую компанию, занимающуюся экологическим аудитом. Специалисты компании обходили цех за цехом, фланец за фланцем, сиденье за сиденьем.

А вот это весьма интересный прибор, который уже отходит в прошлое. Это так называемые вакуумные сушилки. Их задача взять любое вещество, приближенное к жидкому состоянию и максимально высушить его. Но о жидких отходах мы поговорим чуть позже. Здесь я хочу показать прибор, называющийся газовый хромотограф. Это самый дорогой прибор, связанный с газоочисткой. Он показывает точную концентрацию выбросов по каждому виду органических веществ. Но сейчас его мало используют, т.к. почти все газы отправляют на сжигалку, которую мы смотрели в начале. Там есть свои анализаторы. А эта штука стоит наготове, если по какой-то причине (например, в случае аварии) нам приходится пользоваться ею.

А сколько ее стоимость?

Порядка 100 тыс. долларов.

Я смотрю тут две бирки: «Siemens» и «Modcon»…

«Siemens» – это производитель, а «Modcon» - это компания, которая нам его установила. Раз в месяц должен приходить техник, проверять данное устройство и оставлять его в рабочем состоянии. Поддержка газового хромотографа забирает столько же денег, сколько составляет ее стоимость.

Вот эти штуки страшно капризные в настройке, перепроверять их данные можно бесконечно. Огромное поле для махинаций, можно долго спорить кто правильно, кто неправильно меряет. Вероятность сделать ошибку – почти 30%.

Переходим к жидким отходам. Откуда они берутся? Ну, во-первых, после того как через скрабер продули газ получается жидкость.  Даже если ты ее нейтрализовал, она все равно содержит вредные вещества. Во-вторых, после реакции реактор нужно промыть. Вот еще один источник жидких отходов.

Вон там, в пустыне [Негев], есть специальные искусственные испарительные озера. О них отдельная история.

Идея 50-летней давности была такая. Все заводы промышленной зоны смывают всю жидкую дрянь в эти озера. Там она испаряется и все это куда-то девается. Так предполагали. Но в природе ничего никуда не девается. Сначала мы сливали воду в пруды и загадили часть пустыни таким образом, что сейчас там даже тараканы не живут. После того, как стало понятно, что это просто экологическая катастрофа, то представители районного совета решили, что они самые умные и начали строить очистные сооружения самостоятельно. Но у них ничего не получилось, т.к. нужен был высокий профессионализм, чем чиновники не отличаются. К прудам стало опасно приближаться. Стали принимать совершенно идиотские решения. Например, добавляли туда перекись водорода, чтобы убить бактерии. Они не умерли. Тогда стали покупать у заводов по добыче солей Мертвого моря соли и поташи. Это временно помогло. Но там сейчас все равно ужасная экологическая ситуация. В один прекрасный день нам сказали, что пруды закрывают и поставили перед фактом, что нужно оборудовать новые. Новые пруды находятся на территории предприятия, они многослойные, между слоями стоят датчики. Около миллиарда шекелей потратили все заводы промышленной зоны на строительство новых прудов. В них можно сливать только неорганические отходы. Ситуация, что называется «без дураков». Если есть нарушения, то предприятию закрывают трубу, и делай что хочешь. Старые бассейны будут высушены, закрыты землей. Одна израильская миллионерша собирается строить там солнечную эсолярную электростанцию.

Природе эти территории, к сожалению, уже не вернуть.

Но вернемся к очистке жидких отходов. Системы очистки меняются тотально каждые несколько десятилетий, находятся новые экологические патенты, которые позволяют очищать воду все лучше и лучше и лучше. Это сказывается, в том числе, и на нормах. Но опять-таки, повторюсь, если не будет политической воли, то технологии могут уйти далеко вперед, а методы очистки остаться позади.

Сейчас мы сливаем все жидкие отходы в огромные бетонные ванны. Иногда они имеют до 100 метров в диаметре. Их хорошо видно со спутника. В этих ваннах очень медленно вращается мешалка. Но сами по себе ванные почти ничего не могут. Единственное, что они могут – это разделить вещества на фракции. Старый наш цех это из себя и представляет. 2-3 такие штуки. Туда сливается вся жидкая дрянь, pH с помощью щелочи приводится в нейтральное состояние. Мы сливали это в испарительные бассейны, и оно там воняло, испарялось и заражало всю округу. Вся проблема с органическими веществами заключается в том, что они никуда не деваются в природе, их кто-то сразу начинает есть. Возникает огромное количество бактерий. Ядовитые концентрации достигают смертельного уровня. Основным характерным признаком этих бактерий является запах сероводорода. Очень долго тут это делали. В общем-то, во всем мире это делали. Считалось, что это единственный способ. Только со временем стало понятно, что это приводит к ужасным последствиям для окружающей среды. Кстати, если сливать подобную дрянь в море, то заражается море.

В последние 20 лет появилась друга технология. Мы не ждем милости от природы и стали запускать биологический процесс сами. Мы находим не «плохие» бактерии, а «хорошие». Эти «хорошие» бактерии, поедая органические вещества, оставляют после себя кислород, воду и углекислый газ. Это «капризные» бактерии, они требуют определенной концентрации кислорода,  определенного значения кислотности и наличия солей в воде. То, что ты видишь перед собой – это 4 огромных реактора, в которых внутри поддерживается культура этих бактерий. Все жидкие отходы с завода попадают сюда. Сначала они сливаются в один из этих прудов, там они перемешиваются и нейтрализуются. Видишь, это пруд крытый, специальная пленка не позволяет испаряться ничему из него. Потом жидкие отходы закачиваются в эти реакторы, там поддерживаются очень сложные и стабильные химические параметры. В результате эти бактерии раскладывают  наши вещества в оптимальном варианте на воду, воздух и углекислый газ. Эта вода несет в себе некоторые следы органических веществ, но они уже мизерные. К сожалению, бактерии размножаются, в результате на дно бассейна падает вещество, которое включает бактерии и те вещества, которые бактерии не смогли обработать. Вот здесь мы получаем третье экологическое звено – твердые отходы.

Раньше мы заваривали их в бочки, отдавали государственному предприятию, оно делало анализ того, можно ли сжечь эту бочку или ее следует захоронить. Это очень дорогой способ, государство берет огромные деньги. Поэтому мы сейчас используем пресс или вакуумное осушение.

Сегодня мы производим настолько сложные молекулы, что порой сталкиваемся с ситуацией, когда невозможно подобрать реальную культуру бактерий, которые эти молекулы потребляют. Поэтому мы используем еще одну технологию: влажного окисления. Нам ее спроектировала компания «Bayer». Это очень интересный цех. Вот ты видишь большую 20 метровую титановую колонну. Те отходы, для которых нельзя подобрать культуру бактерий, закачиваются в эту колонну, поднимается давление до 40 атмосфер и температура до 200 градусов. Сюда закачивается большое количество кислорода. И в процессе мощного окисления эти бактерии разваливаются на органические, но менее сложные. Эти молекулы мы уже закачиваем в «биологический» цех, о котором мы говорили перед этим. Загоняя бактерии в титановую колонну, я делаю дополнительную нейтрализацию, т.к. титан слишком дорого стоит, а бактерии могут и его сожрать. Весь этот гешефт стоил нам порядка 40 миллионов долларов.

Венец цепочки очистки жидких отходов – это опреснение воды, в которой растворены неорганические вещества в виде солей. Такую воду мы получаем на финальном этапе очистки жидких отходов. Она для природы более-менее нейтральна, и мы можем сливать ее в пруды. Но мы пошли дальше. Построили цех опреснения. Ты знаешь, что у нас по всей стране стоят огромные опреснители, которые опресняют морскую воду. Точно также мы опресняем наши отходы. Для этого мы используем мембраны обратного осмоса – мембраны, которые могут пропускать через себя только H2O. Дистиллированную воду, которая прошла через мембраны, мы используем для полива газонов или обратно закачиваем в промышленный процесс. 2/3 воды на нашем предприятии возвращается назад в промышленный процесс. Это огромное достижение в мировых масштабах, а данная технология инновационная для израильской промышленности. Сейчас очень многие у нас ее копируют. По количеству аналитической аппаратуры ты можешь понять, что это очень сложный процесс.

Что интересно, в теории из мембран обратного осмоса должна выходить дистиллированная вода, однако недавно мы обнаружили в этой воде аммоний. Один химик стал утверждать, что в воде есть аммоний, ему не верили долгое время. Аммоний был связан, и его было сложно увидеть. В результате мы все-таки доказали, что в воде есть аммоний и теперь мы строим новую установку для очистки воды от аммония. Этот новый цех – наглядный показатель того, что строительство очистных сооружений являются очень динамичным процессом. Примерно раз в 20 лет технологии меняются кардинально. И созданное 20 лет назад оборудование совершенно не подходит для выполнения установленных норм.

Водой, которая выходит из цеха опреснения, мы наполняем небольшой бассейн с рыбками. Как видишь, рыбки в нем живут и прекрасно себя чувствуют. Здесь же висит в виде лозунга фраза из Танаха «Ве-гешавтем маим бе-сассон» [«…в радости будете черпать воду…», Книга Исаии, глава XII].