Самый издаваемый харьковский писатель: за рамками официальной биографии

26 апреля 1829 года в селе Даниловка Изюмского уезда Харьковской губернии (ныне - Барвенковского района Харьковской области) родился писатель, тайный советник Григорий Петрович Данилевский.

«На Донец!»

Данилевские происходят от судьи Изюмского полка Данилы Даниловича Данилевского (1648-1719). Он прибыл в эти края вместе с другими беженцами с Подолья в конце царствования Алексея Михайловича, основал в степи села Андреевку и Даниловку, а затем перевёз из-за Днепра семейство и зазвал товарищей на новообретённые земли. По его инициативе возникла большая слобода — Великое село, крепость, хутор — в дальнейшем село Пришиб.

Вот как Григорий Петрович описывает это переселение, ссылаясь на слышанные в детстве от отца и дядей рассказы прабабушки:

«По сю сторону Донца, на крутизне, показался, верхом на заморенном коне, чубатый гетманец. Ехал он горемычный без дороги, пустыньками, да озерками, и как некая тень вечерняя появился, детушки, из-за косогора, с пищалью, да с котомкой за плечами, голодный, захудалый, обношенный и уже из себя не молод. Спасался он от вражьего погрома…

Упал казак на колени на траву и сказал: «Быть тут поселку! И лучше мне осесть у тебя, мать-пустыня, с кабаном, да с волчицей, чем пропадать как псу от панских кнутов!» Это, други мои, и был первый здешний осадчий, а ваш пращур, казак-Подолянин из-за Днепра, Данило Данилович. Что сказал осадчий, то и сделал: осел поселком тут в то же лето…

Данило перевел сюда, в вековечную глушь, свою старую и деток, и в скрытности лесной, у озера, меж отрогами холмов, вырыл землянку и срубил курень. За Данилой, по его зову: «на Донец, на Донец! на волюшку!» бежали сюда его соседи».

Отсюда же он после боя попал в татарский полон. После побега, из которого 20 января 1698 года Данила получил вотчинную грамоту «за верную службу и за полонное терпение».

1 июня 1709 года в Пришибе остановился царь Петр, обедал у сотника Данилевского, крестил его внука и подарил для Пришибской церкви два колокола. Полковник Изюмского полка Михаил Донец-Захаржевский был женат на дочери сотника Данилы — Варваре Даниловне.

За три года до смерти, Данило Данилевский, по ложному доносу, был арестован и увезен «в на-вечерии Рождества Христова» в Петербург, в розыскную канцелярию князя Юсупова. За несколько недель до смерти Д. Д. Данилевский был оправдан, но на  свободу выйти так и не успел и скончался в застенке в 1719 году, 77 лет от роду, в звании судьи Изюмского полка.

Было у него четыре сына: Евстафий, Григорий, Иван и Максим. В Пришибе осталось потомство старшего сына изюмского судьи, изюмского же полковника Евстафия Даниловича (1690-1743) и его супруги — внебрачной дочери князя Никиты Юрьевича Трубецкого. Среди него выделяется писатель Григорий Петрович Данилевский.

Род знаменитого ученого, основателя русской геополитики Николая Яковлевича Данилевского (1822-1885) идет от сына Данилы Григория (1691-1741). Потомки Ивана Даниловича и его сына Льва носили фамилию Лаппо-Данилевские и осели на Полтавщине.

«Народу еще было мало, зверья много»

Представитель третьего поколения Данилевских, Яков Евстафьевич был суров и жесток.

Ему часто приходилось ставить на место соседей, пытавшихся разбойничать на границах Слобожанщины и Новороссии. Во время службы в Петербурге он женился на екатерининской фрейлине Анне Петровне Плотниковой. Пришлось ему приручать супругу, причем делал он это долго. В марте 1780 года, на тринадцатом году совместной жизни написал он в своём дневнике: «Укрощал Ашеньку, дважды запирая на три сутки в бане, за придирки и за скуку. Женское жеманство тем исправляется».

Надо сказать, что жизнь была там тяжелой и опасной. Анна Петровна вспоминала 1769 год: «Берега нашего Донца, соколики мои, даже в ту пору, как я сюда переехала молодеженкою из Питера, были еще во всей, можно сказать, невиданной красе. Народу еще было мало, зверья много. По лесам рыскали дикие кабаны; от лисиц, бывало, не удержишь ни кур, ни индюшек; а волки заходили даже в сени, как ударит иной раз, на несколько дён, зимняя вьюга, да за ужином запахнет баранинкой.

Татары и Нагайцы, скажу вам, шмыгали сюда и при мне. Да и родила я мила-дружка Иванушку как раз в то время, когда по тот бок Донца, от татарского набега, вдруг зажглись по сторожевым курганам костры, а я, тяжелая, без моего Якова Евстафьича, с перепуга села на коня, поскакала к бригадирше в Чугуев, да на дороге, у андреевского попа в пчельнике, и матерью стала».

Жизнь Якова и Анны была во многом похожа на приключения Зверобоя и Чингачгука в девственных лесах Америки в те же самые времена. Неудивительно, что их правнука Григория Петровича именовали «Фенимором Купером Новороссии». А еще часто о нём говорили как о «русском Дюма».

Посла смерти мужа она твёрдой рукой держала хозяйство, могла жестко ответить самому графу Аракчееву в 1818 году, когда тот хотел поблизости от ее земель устроить военное поселение.

А в 1830 году, уже после смерти Анны Петровны, семья состояла, согласно «алфавитного списка, в котором значится прапорщик Иван Яковлев сын Данилевский, жена его Анна и дети: Иван больший, поручик, с женою Мариею; Пётр, поручик, с женою Екатериною; Василий, поручик; Иван меньший, губернский секретарь и дочери Анна и Мария; а также дети Ивана большого — Александр, Николай и Анна, и сын Петра — Григорий».

В этом перечне отсутствует еще один сын Ивана Яковлевича — Иосиф. В то время он отсутствовал в родовом гнезде, но и ему принадлежит вклад в русскую литературу: дочь его, Ефросинья Осиповна вышла замуж за Константина Маяковского и таким образом является бабушкой поэта Владимира Маяковского.

Не только прошлым своей семьи и историческими романами остался в истории Григорий Данилевский. Биографию его мы уже давали, так что не буду повторяться. А расскажу о том, что подзабыто, но при этом весьма любопытно.

Мишень для «прогрессивной общественности»

Григорий Петрович не претендовал на роль классика русской литературы, но его произведения издаются до сих пор, причем тиражами, куда более весомыми, чем книги его хулителей.

Например, роман Николая Чернышевского «Что делать?» вспоминают только любители БДСМ и свингеры. А ведь его автор писал с возмущением в 1860 году:

«Не понимаем, что за радость была г. Данилевскому печатать собрание своих произведений. Похвалы им ожидать он не должен ни от кого: это следовало знать ему. Насмешки — вот единственные плоды, которые будут принесены ему тремя частями его "Сказок и повестей"! Неужели и на этот раз опыт останется напрасным для него? Неужели он не перестанет писать, печатать, собирать напечатанное и перепечатывать особыми книжками?»

А вот такой факт из тех времён, когда Чернышевский еще входил в школьную программу. В 1980-е годы были «макулатурные издания», выходившие огромными тиражами и продававшиеся только по предъявлении талона о сдаче 20 кг макулатуры. Так вот, среди томов Сименона, Джека Лондона и Дюма-отца не затерялся и сборник романов Данилевского, вышедший в 1983 году тиражом в 3 миллиона экземпляров. Но это не единственный том этого автора советского периода.

Не была забыта и могила Данилевского в Пришибе. Конечно, в первые послереволюционные годы ее снесли вместе с церковью пророка Даниила и другими захоронениями этого рода. Но в 1962 году над ней поставили памятник, который стоит и доныне.

Данилевский как футуролог

Русская фантастика и футурология начинается не с переводов Марко Вовчок романов Жюля Верна, а с 1868 года, когда вышел рассказ Григория Петровича «Жизнь через сто лет».

Из курса истории мы помним, что в тот самый год Европа и Америка были поражены молодёжными волнениями, а советские войска вошли в Чехословакию. Каким же представлял тот год харьковский помещик? Что сбылось, где он опередил время, а что так и осталось курьёзом?

Некий Порошин знакомится с одним армянином, который загоняет его в сон, как до этого он делал со свергнутой в тот год испанской королевой Изабеллой и расстрелянным недавно мексиканским императором Максимилианом. Отправляя в путешествие, армянин вручил ему следующий комплект:

«Он вынул из картонки шелковый просторный полукафтан, или скорее полухалат, яркого, невиданного, восточного цвета, до колен, такие же широкие панталоны, еще более яркий шейный платок и мягкую соломенную, в виде зонтика, шляпу и открыл замшевый мешочек. Из мешочка он высыпал горсть золотых монет, с надписью на одной их стороне, по-французски: "равенство, свобода, братство" — "Французская республика 1968 г."- а на другой стороне — какие-то восточные письмена, в роде арабской или еврейской азбуки, или даже иероглифов».

Что касается костюма, то брюки-клёш войдут в моду уже в 1970-е, а золотые монеты выйдут из обращения сразу после Первой мировой войны. Однако и иероглифы, и арабская вязь на французских монетах появлялись, но только в выпусках для колоний и на тот момент ходили только в Джибути. Республика же случилась во Франции всего через два года после написания рассказа, и его автор в ней успел побывать лично.

Изучать новый мир Порошин начал с газеты "Гений XX века".

«Чем далее он читал этот "Гений" и другие газеты, тем более рябили в его глазах разные диковинки и чудеса: расписание подземных поездов железных дорог между Англией и Францией; экспедиция из всеславянского торгового порта, Константинополя, в срединное море Африки, искусственно устроенное на месте бывшей песчаной Сахары, куда напустили воду из более возвышенного Средиземного моря.

В одной из газет, в передовой статье, Порошин наткнулся на фразу: «В старые, незапамятные годы, после низвержения династии Бонапартов и, как известно, во время правления ныне угасшей династии Гамбеттидов…».

Сахару никто водой не залил, Леон Гамбетта недолго побыл премьером, Стамбул не только не стал славянским, но и изверг из себя живших там двадцать семь веков греков. А тоннель под Ла-Маншем провели, но двадцать лет спустя «путешествия» Порошина.

Европу, которую увидел попаданец Порошин, оккупировали китайцы. Его удивлению не было предела.

В его время Поднебесной правил богдыхан-сифилитик Тунчжи вместе с матерью Цы Си, и эта страна представляла тогда печальное зрелище. В реальном 1968 году Китаем руководил «великий кормчий» товарищ Мао, и его портреты носила по Парижу бунтующая молодёжь.

Но если заглянуть в современный Париж (Лондон, Москву или родной Пришиб), то такая картинка не покажется слишком уж удивительной: «Везде отзывалось китайщиной, и это очень шло к французам».

Порошин узнал, что китайцы завоевали Японию и США, а в 1930 году победили европейцев.

«Явилась федеративная Европа, которой Богдыхан, в утешение туземных ученых и публицистов, дал название "Соединенных Штатов Европы», подчиненных китайскому императору. Сам он с тех пор стал именоваться Богдыханом Европы, как некогда английская королева носила титул императрицы Индии», — пишет Данилевский.

Каким представил себе Данилевский Европейский Союз 1968 года?

«Германия при этом с удовольствием сохранила свой "юнкерский ландтаг", Италия — "папство", Англия — "палату лордов" и "майорат", Франция — сперва "коммуну", а потом "умеренную республику" президентами которой, с 1935 по 1968 год, были деятели с разными громкими именами, между которыми Порошин насчитал пять Гамбетт и двенадцать Ротшильдов» — описывает он.

И тут Данилевского понесло:

«Франция большею частью состояла под местным верховным владычеством президентов — евреев из банкирского дома Ротшильдов. Перенесись в 1968 г., Порошин, следовательно, застал французов под управлением Ротшильда Х. Евреи-адмиралы в это время командовали французским флотом в океанах, евреи-фельдмаршалы охраняли, во имя китайского повелителя, французские границы, и евреи-министры, с президентом в пейсах и ермолке, встречали правящего Европой Богдыхана, Ца-о-дзы, при недавнем триумфальном посещении последним Парижа, отчего и до сих пор, вторую неделю, парижские улицы и дома были увешаны флагами».

А что, не так уж и далеко от правды. в пейсах и ермолках французские руководители, конечно, не ходили, но… Как раз в том самом 1935 году премьером стал Леон Блюм, затем, уже после войны он возвращался на этот пост, а позже было правительство Пьера Мендес-Франса. А в 1968 году ушел в отставку премьер-министр Жорж Помпиду, работавший до ухода во власть… в банке Ротшильда. Годом позже он станет президентом и нанесет первым среди европейских лидеров визит в Китай к председателю Мао Цзэдуну.

А что же Россия?

В реальном 1968 году отношения СССР и КНР были ужасны, год спустя они вообще дойдут до боестолкновений на острове Даманском. Данилевский видел ее будущее так:

«Она, к его утешению, уцелела в этой общей ломке, вследствие своего дружеского китайцам нейтралитета, который она объявила во время нашествия жителей Небесной империи на Европу — в отместку Англии за Пальмерстона и его преемников, Франции — за Наполеонидов, Австрии — за ее вечные измены и предательства, и Германии — за Бисмарка, "прижимавшего славян к стене…"

"Досталось всем сестрам по серьгам!" — радостно подумал Порошин, читая эти откровения прошлого… Богдыхан, за дружбу к России, дав средство славянам окончательно изгнать турок в Азию ("вон до какого времени была эта возня!" — подумал Порошин) и образовать на Балканском полуострове отдельную славяно-греческую дунайскую империю, дружественную России, не мешал и русским исполнить их последний долг…»

Да уж! Славянская федерация на Балканах в 1968 году была, но без болгар, греков и албанцев. Звалась она Югославией и возглавлял ее товарищ Тито, державшийся от СССР на почтительном расстоянии и друживший с товарищем Мао.

Одним из лозунгов молодежи 1968 года была «свободная любовь». Сексуальная революция тогда была в самом разгаре, а у Данилевского она уже свершилась.

Порошин с гневом заметил: «Вы в конец убили девственность и невинность невесты, — уничтожили святую роль матери. Все женщины у вас кокотки, да, кокотки! знаете это… древнее слово?»

Вот так видел харьковский помещик будущее. Только того, как сложится судьба его же собственной дочери, он и представить не мог.

Потомки писателя от Мадрида до Ухты

Дочь писателя Александра вышла замуж за испанского офицера Родригеса. Вот как вспоминал о ней М. Кольцов: «Книгу Григория Данилевского дала мне его дочь, Александра Григорьевна, генеральша Родригес.

Романтический дух передался потомству автора "Княжны Таракановой" и "Мировича". Александра Данилевская пустилась в странствия по Европе, забралась за Пиренеи, здесь в нее, харьковскую красавицу, влюбился испанский офицер. Она вышла замуж, осталась на всю жизнь в чужой, незнакомой стране, но дала обет — детей воспитывать хоть наполовину русскими.

С огромным терпением и любовью занималась она двумя своими девочками, обучила их чтению, письму, затем литературе, создала в доме маленькую русскую библиотеку и декламировала с дочерьми хором русские стихи, на удивление и простодушный восторг добряка Родригеса…

Мамаша Родригес явилась однажды в "Палас" (гостиница в Мадриде, где жили и работали военные советники из СССР), красивая седая женщина. Дочери Юлия и Лена — совсем испанского облика, они предложили служить всеми силами и знаниями дружбе Советского Союза с их новой родиной. Момент был самый критический, враг подходил к Мадриду, их усадили в машину… эвакуировали в Аликанте, затем они начали работать переводчицами при торгпредстве…».

Сестры Родригес были первыми в истории Гранадского университета студентками и к тому же окончили его с высшим отличием. В "Анналах" Гранадского университета за 1929 год Юлия опубликовала статью «Русская народная поэзия», в которой утверждала: «Фольклор русского народа лучше позволяет понять его душу, чем все труды Маркса вместе взятые».

Александра Григорьевна вернулась с дочерьми в СССР и умерла в Москве в 1966 году. Юлия вышла замуж за журналиста Жоржа Сориа и уехала в Париж. Много лет спустя к ним присоединилась и Елена.

В настоящее время живы только потомки другой дочери писателя — Екатерины Григорьевны Данилевской — Комаровы. Род Данилевских представляют потомки дядей Григория Петровича, проживающие в Санкт-Петербурге, Ухте и Париже.

Украина.Ру